Однако Галя почему-то не чувствовала перегрузки. Она легко подняла голову и осмотрелась. Остальные путешественники, очевидно, также не испытывали особых неудобств. Л между тем указатель ускорения показывал чудовищную цифру: десять «же». Значит, Галя должна была весить не меньше полутонны.

«Фу, какой страшный сон!» — думала она с тоской.

Но, словно опровергая её мысли, грохот ещё возрос. Казалось, что в ужасе перед гибелью взревел сам корабль. И вот тихо-тихо, деление за делением, стрелка высотомера двинулась вправо. С каждым мгновением она бежала всё быстрей, всё веселей, а Галино тело наливалось благодатной тяжестью. Распластанная, словно приклеенная к полу, она с радостным облегчением трудилась над вздохами, со счастливой улыбкой глядя на своих друзей, на Белова, переводившего корабль на горизонтальный полёт.

Вынырнув из облаков, «Уран» описал широкую дугу и выровнялся. Тяжесть исчезла. Ныли барабанные перепонки, и рёв воздушных двигателей казался глубокой тишиной.

Игорь Никитич указал Максиму на рукоятку управления, встал и вытер рукавом потный лоб. Когда через несколько минут путешественники вновь обрели способность слышать, он спросил Николая Михайловича:

— Магнитный железняк?

Старый профессор молча кивнул.

— Я так и подумал, когда «Уран» понёсся как бешеный. Вот это месторождение, а? — И Игорь Никитич, весело усмехнувшись, уселся за вахтенный журнал, давая понять, что инцидент исчерпан. Путешественники поглядели друг на друга, дружно улыбнулись и покачали головой. «Как подойдёшь к такому, как выразишь ему своё восхищение?»- думала Галя, машинально заряжая кассеты.

Через несколько минут корабль, оставив роковой магнит далеко позади, снова спустился под облака и понёсся к востоку.

В ночной зоне температура постепенно понизилась до двадцати, а затем после местной полуночи до пятнадцати градусов. Ветер усилился и, переменив направление, дул теперь с запада. Снова начался изматывающий душу полёт среди молний.

На рассвете совсем похолодало. Наружные термопары показывали восемь градусов ниже нуля. На крыльях попутного ветра «Уран» летел со скоростью тысячу сто километров в час. Когда совсем рассвело, он вынырнул на поверхность облаков, чтобы определить своё местоположение, и, снова спустившись, понёсся дальше.

Солнце двигалось по небу Венеры в двадцать пять раз быстрее обычного, почти как на Земле. По мере того как оно поднималось к зениту, температура воздуха быстро росла. Рекордной цифры — 96 градусов по Цельсию, — соответствующей точке кипения воды, она достигла в час пополудни, после чего стала понемногу снижаться.

Десятки раз в течение этого бесконечно тянувшегося дня «Уран» был на краю гибели, и только самоотверженная работа лётчиков спасала его от столкновений со смерчами, вслепую бродившими по морю и суше, от полной потери управления при неожиданных падениях в воздушные ямы и от внезапных кренов при встречах с вихрями на скрещениях воздушных потоков. Это было настоящее испытание на выносливость и для корабля и для экипажа.

«Уран» летел уже сравнительно недалеко от тех мест, где сто с чем-то часов тому назад путешественники впервые увидели поверхность Венеры и откуда были начаты облёты по меридиану и по экватору. Внизу расстилалась коричневая безотрадная суша.

Солнце, по подсчётам Константина Степановича, должно было стоять уже не выше тридцати пяти градусов над горизонтом. Погода стала заметно улучшаться.

Неожиданно впереди опять показалось море. Продолжать облёт до конца не имело смысла, так как на небольшом оставшемся участке пути не могло встретиться больших островов, а предвечернее время сулило относительно хорошую погоду и лёгкий спуск.

Игорь Никитич распорядился готовиться и посадке. «Уран» снизился и полетел параллельно кромке прибоя. Описав несколько кругов над выбранным местом и не обнаружив ничего опасного, он набрал некоторую высоту, Сидоренко выключил двигатели и, затормозив корабль, превратил его в вертолёт.

Выбрав место метрах в двухстах от берега моря, Иван Тимофеевич, несмотря на всё ещё очень сильный ветер, мягко посадил «Уран» на мокрый песок.

Наступил долгожданный момент: колёса рождённого Геей Землёй — «Урана» коснулись поверхности иного мира. Это случилось в понедельник 24. августа 19.. года в 2 часа 18 минут 58 секунд по московскому времени, спустя сто пятьдесят одни сутки три часа сорок восемь минут и пятьдесят восемь секунд после того, как эти же колёса отделились от металлического помоста, выдвинутого над специальным ангаром Н-ского авиационного завода.

Одетая в скафандры, команда «Урана» собралась в пропускнике, готовясь спуститься на поверхность Венеры.

Первый спуск экипажа на планету против желания Белова сопровождался некоторым ритуалом. Весь экипаж, особенно молодёжь, настойчиво требовал, чтобы Игорь Никитич первым ступил на поверхность Венеры, и поэтому никто не желал выходить. Видя, что всех не переспоришь, Игорь Никитич махнул рукой и, не ожидая дальнейших церемоний, быстро сбежал по трапу. За ним по очереди спустились Ольга Александровна, Сидоренко, Константин Степанович, Синицын, Маша и, наконец, Максим. А Галя, хитрая Галя, которая в суматохе раньше всех надела скафандр, потихоньку вылезла с неразлучной кинокамерой под мышкой на крыло корабля и увековечила первые шаги людей на Венере.

Оставив дежурить в кабине Сидоренко и Иванова, Игорь Никитич разбил свой отряд на две группы. Чтобы как можно лучше провести геологическую и биологическую разведки, он прикрепил в помощь Синицыну Машу и Максима, а в помощь Петровой предложил Галю и себя.

Хотя скафандры были не особенно тяжёлыми, бродить в них по планете, притяжение которой почти не уступало земному, было очень обременительно, тем более что жара достигала пятидесяти градусов, а ветер валил с ног. Если бы не постоянный приток свежего, прохладного воздуха с повышенным содержанием кислорода и примесью озона, путешественники выбились бы из сил через десять минут.

Первое, что они обнаружили, было растение, похожее на камень. Правда, вблизи это сходство совершенно утрачивалось. «Камень» состоял из целой колонии растений, росших вплотную друг к другу. Гладкие стебли их на концах были увенчаны мясистой короной. Растения были прочны и гибки, как капрон. Корни их так глубоко уходили в грунт, что вырвать руками хотя бы один стебель было совершенно невозможно. Только с помощью принесённой кирки удалось выковырять одно растение целиком, изрядно повредив его при этом. Оно тут же было заспиртовано Ольгой Александровной. Сильно измятые соседние стебли в течение нескольких минут расправились буквально на глазах у людей и бесследно скрыли все повреждения.

Ольга Александровна объяснила, что, вероятно, найденное растение размножается спорами, подобно земному папоротнику. В борьбе с постоянными ураганами оно приобрело необычайно крепкий и эластичный стебель и длинный, мощный корень, немного похожий на корень земного хвоща, но не имеющий суставчатого строения.

Красноватый цвет стебля служил защитой от перегревания. Как показали более поздние опыты, поверхность растения имела свойство интенсивно отражать инфракрасные лучи. В целом оно напоминало первые земные растения-псилофиты, которые росли на Земле около 450 миллионов лет назад на морских берегах.

Пока Ольга Александровна обрабатывала первый экспонат, Николай Михайлович рылся в обломках камней, отбитых при выкапывании растения. Он обратил внимание путешественников на то, что поверхность Венеры не имела почвы, то есть плодородного слоя, состоящего в основном из веществ органического происхождения.