Недоумений было достаточно, чтобы заставить Артагеля прогуляться к Смотрителю. Несмотря ни на что, они с Леббиком были старыми друзьями — если у Смотрителя вообще могли быть друзья. Фактически он был учителем и командиром Артагеля с тех пор, как Артагель достиг такого уровня, что первому встречному стало небезопасно указывать, что ему следует делать. И поэтому все — во всяком случае активные защитники замка — верили, что он единственный в Орисоне может отправиться к Смотрителю, задать ему вопросы и получить на них ответы.

Но так случилось, что у Артагеля было два дополнительных повода побеседовать со Смотрителем, более важных, чем все прочие.

Первое: он долго и мучительно — что было не в его обыкновении — думал о своей последней беседе с леди Теризой, и ему не понравились выводы, которые он из этой беседы сделал.

Второе: он слышал по меньшей мере от шести достойных доверия друзей, что утром после исчезновения Теризы Смотритель Леббик вернулся к себе домой и застал в своей постели женщину.

Бывшую служанку Теризы Саддит.

И избил ее до полусмерти.

Даже сейчас, через пять или шесть дней после происшествия, его врач не был уверен, что она сможет пользоваться руками. Что же касается лица… Собственно, никто не хотел подробно описывать, насколько оно обезображено.

С тех пор Смотритель не выходил из своих комнат. Он руководил обороной Орисона через посредника — через выбранного им человека, который приносил ему свежую информацию и получал от него указания.

По очень странному совпадению, от которого сердце Артагеля сжималось, человека, выбранного Смотрителем, звали Рибальд. Это был тот самый покрытый шрамами ветеран, который время от времени оберегал Теризу по просьбе Джерадина, тот, кто потерял своего лучшего друга, Аргуса, при неудачной попытке застать принца Крагена врасплох.

Почему именно Рибальд? Леббик никогда особо не доверял ему. Честно говоря, Рибальд частенько жаловался, что Леббик совершенно не замечает его, разве что когда он проштрафится.

И хотя от усилий его сердце судорожно трепыхалось, а кости болели, Артагель решил встретиться со Смотрителем и задать ему несколько вопросов.

Ему не понравилось, как Териза кричала на него: «Ты что, сошел с ума? Джерадин — твой браг!» В то время не понимал ее. Но тогда он горел в лихорадке, то, что произошло с Найлом, терзало ему душу и сердце. А сейчас ее слова жгли его словно обвинение. Появившись в квартире Леббика, он немного удивился, обнаружив, что дверь охраняется. Прежде Смотритель никогда не старался охранять свою квартиру. Тем не менее, Артагель не колебался. Он подошел к стражнику, человеку, которого знал много лет, и спросил:

— Он до сих пор отказывается видеться с кем бы то ни было?

Стражник кивнул. Несмотря на очевидную радость от того, что Артагель наконец—то встал с постели, он заметил:

— И не собирается делать никаких исключений. Ни для кого.

Артагель улыбнулся. Вероятно, неплохо, что он не смог прихватить с собой меч. Он выглядел бы по—дурацки, обнажив его — и роняя на пол. И, словно это заявление ничуть не задело его, он сказал:

— Я хотел бы пройти внутрь. Ты ведь не будешь мешать мне?

— Хочешь проскочить мимо меня? — хмыкнул стражник. — В твоем состоянии? — Он развел руками. — Ладно, подчиняюсь принуждению. Кто—то должен объяснить ему, что к чему. Почему бы и не ты. После того как он отдубасил эту женщину… если он не попытается оправдаться, вскоре нас ждут большие неприятности. Слишком много людей, которым больше нечем заняться, крайне недовольны происшествием.

Если он тебя ударит, кричи, отнесу тебя назад в твои комнаты.

Артагель успокаивающе похлопал его по плечу.

— Спасибо большое. Всегда приятно иметь неподалеку такого человека, как ты.

— Знаю, — ответил стражник. — Причем как можно ближе. И, хмыкнув, он открыл дверь.

Уверенный, что ноги не долго смогут держать его, Артагель вошел в покои Смотрителя.

Первая комната была плохо освещена, не убрана и ничем не украшена — чего не бывало, когда Артагель в последний раз был здесь незадолго до смерти жены Леббика. Хотя и не любитель роскоши, Смотритель выбрал для своей семьи шикарные апартаменты; он десятилетиями говорил о том, что собирается завести детей, невзирая внимания на те травмы, которые жена получила в алендском плену. А она поддерживала в нем эту надежду, утверждая, что эти комнаты очень понравятся детям. Но после ее смерти Леббик ободрал все стены и пол, оставив лишь голый камень; он поставил в первой комнате жесткую койку и запер остальные двери — и даже в переполненном Орисоне эти комнаты оставались пустыми. А после исчезновения Теризы он перестал даже убирать. Единственная лампа, на столе у кровати, давала довольно света, чтобы разглядеть, что в комнате грязно.

Грязен был и Смотритель — небритый, чумазый, он не менял одежду уже много дней. Его глаза налились кровью от усталости и ненависти ко всему — а может быть, покраснели от печали, а руки были сжаты в кулаки, словно он хотел взять в них меч. Глядя с кровати на Артагеля, он слабо прохрипел:

— Я оторву башку тому, кто впустил сюда тебя.

Воздух был затхлым от грязи, застоявшегося пота, зачервивевшей пищи. Артагель с трудом подавил рвоту. Сменив гримасу отвращения на вежливую улыбку, он ответил:

— Нет, ты этого не сделаешь. — Он спокойно нашел стул и уселся. — Если бы ты хотел оторвать ему голову, ты сначала набросился бы на меня. А ты не посмеешь. Я—самая популярная личность в Орисоне.

— Дерьмо собачье. — Смотритель злобно мигнул. — Самая популярная личность в Орисоне Эремис. — Несмотря на свой тон, он не вставал с постели. — А ты всего лишь калека, который остался жить по чистой случайности, недобитый Гартом.

Небось поэтому тебя и послали. Думают, я не обижу человека, который так слаб, что женщина щелчком собьет его с ног.

Пытаясь изобразить любопытство, Артагель переспросил: — Кто?..

— Они. Тор. Король Джойс. Половина вшивых собак в этой вонючей дыре. Тот сукин сын, который позволил тебе войти. Те, кто считает, что Эремис — лучшее в этом мире с тех пор, как король Джойс изобрел солнце. Те, кто считают, что меня следует оскопить за то, что я набил морду грязной шлюшке. Они.

Они хотят выманить меня отсюда, и тогда они набросятся на меня. Они хотят, чтобы ты заставил меня выйти.

— Прости. — Артагелю было невероятно трудно разговаривать со Смотрителем, когда тот был в таком состоянии. Он предпочел бы безоружным встретиться с Бретером верховного короля. В результате голос его звучал необычайно ласково, словно он наслаждался происходящим. — Мне очень неприятно перебивать тебя, когда ты в таком чудесном настроении. Но правда в том, что я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Я просто пришел сообщить тебе, что Джерадин не убивал Найла.

— Знаю, — буркнул Леббик. — Можешь не говорить об этом мне. Скажи им.

— Минуточку. — Артагель удивился бы меньше, если бы Смотритель внезапно дохнул огнем. — Погоди. Что значит — знаешь? Откуда ты это знаешь?

— Знаю, — Смотритель Леббик посмотрел на своего посетителя так, словно Артагель был кошмаром, явившимся из сна, — потому что эта обоссаная девка оказалась в моей кровати. В моей кровати.

Сейчас пришел черед Артагеля в ужасе уставиться на собеседника.

— Минуточку, — повторил он. — Погоди. Леббик не стал ждать.

— Я вошел через эту дверь, — он яростно ткнул толстым пальцем в дверь, — а она лежала в моей кровати. — Он ткнул пальцем в кровать. — В чем мать родила, засранка. И скалилась. Покачивая своими дойками. Ну конечно же, Джерадин не убивал Найла.

Немного успокоившись, он заметил:

— Я верил всем, кроме этой женщины. Артагель затаил дыхание и молча слушал.

— Она заставила меня обдумывать все снова и снова.

Она заставила меня начать с самого начала. Но когда она ошиблась насчет тайного хода — я уверился. Затем видел, как она спасается бегством. С Квилоном. Другом короля Джойса. Затем обнаружил тело Квилона. Я снова настиг ее. Я увидел ее. Гилбур сказал мне, что они—союзники. Ну конечно же, Джерадин убил Найла. Она, должно быть, сбежала с Гилбуром, а не с Квилоном. Предательница, убийца. Это доказывало вину Джерадина.