— У меня не мало других дел.

— Обратись за помощью к дружинникам. На твоем участке находится одна из лучших дружин города!

— Нет, это не выход из положения. Простим Депринцеву — другие обнаглеют. Те же Эргаш Каримов, Равиль Муртазин…

— Ты, как всегда, преувеличиваешь… Думаю, что после твоей беседы они поумнеют. Не так ли?

— Если бы люди умнели от одной беседы…

— Сходи к прокурору. Может быть, его убедишь. Я ничем не могу помочь, — Абдурахйанов сел за стол и отмахнулся от Голикова.

Прокурор города принял Сергея часа через два.

— Не за что его арестовывать, товарищ старшин лейтенант! Вам же разъяснял начальник отдела. Неужели вы не понимаете! Вы же столько лет работаете в органах. Ай-яй-яй, — покачал головой прокурор и улыбнулся с каким-то тайным наслаждением.

— Вы считаете, что человека можно арестовать только тогда, когда он совершит убийство? — еле сдерживая себя, спросил Сергей.

— Ведь до убийства дело не дошло и, надеюсь, не дойдет. Послушайте, — неожиданно перешел он на шепот, — мы же с вами почти коллеги, и вы должны понимать, что если судить Депринцева, вам придется выступать в качестве свидетеля. — Понимаете ли, это не совсем желательно… Ваша честь, так сказать, в некотором роде пострадает.

Прокурор углубился в какие-то бумаги, дав этим понять Сергею, что аудиенция окончена.

Сергей пошел к Автюховичу.

Якуб Панасович слушал молча. Сергей волновался, говорил сбивчиво, часто возвращался к тому, что уже рассказывал. Закончил он странным вопросом, удивившим Автюховича:

— Можно ли после этого дальше работать в милиции?!

Якуб Панасович посмотрел на Сергея. Наверно, нелегко далась ему беседа с начальником отдела и прокурором, иначе не появилась бы у него такая мысль.

Странно все-таки ведет себя Абдурахманов. Никак не поймешь его, чего он хочет, какую политику ведет.

— Я разберусь, Сережа, успокойся. С Айтугановым побеседую, со всеми.

— Я не о себе, о деле, о порядке хлопочу, — с болью в голосе произнёс Сергей. — Ведь Абдурахманов явно спекулирует на мне: то, что надо, не поддерживает, плохое укрывает. Правильно говорит Лазиз: здесь авантюрой пахнет!

— Ты уже и мне не веришь?

Сергей пожал плечами, постоял с минуту, тупо рассматривая носки собственных ботинок, и вдруг, резко повернувшись, вышел из кабинета.

Автюхович поднял телефонную трубку, подержал ее в руке, задумчиво глядя на микрофон, затем попросил Ташкент.

3.

На окраине города в двухкомнатном глинобитном домике собрались приятели Эргаша. Они пришли сюда по приглашению Черной Змеи, решившей отметить, якобы, пятилетний юбилей пребывания в городе. Противоречивые мысли тревожили собутыльников. По-разному смотрели они на приглашение Горловой. Некоторые видели в этом желание Эргаша окончательно подчинить всех своей власти.

Больше всех переживал Анатолий Депринцев. Драка в кафе хотя и обошлась без последствий, однако, окончательно подломила его «воинствующий дух». Где бы он ни был в эти дни, его преследовал противный липкий страх. Страх был до того сильным, что Анатолий совсем потерял покой. Ему казалось, что милиция лишь на время оставила его, что вот-вот Голиков и Айтуганов разберутся во всем и арестуют. Он потому и пришел сюда, к Черной Змее, которую, как ему сказали, ни за что, ни про что избил. Хотел попросить Эргаша как-нибудь замять это дело.

Анатолий вспомнил второй случай, когда судьба связала его с этим опасным человеком.

Это случилось на третий день после дебоша в кафе, Холодным дождливым вечером забрел он на окраине города в пивную и взял на последние сорок копеек две кружки пива.

В пивной было тепло, и потянуло ко сну. Очнулся от чьего-то прикосновения к плечу. Это оказался Эргаш. У него был веселый, бесшабашный вид.

— Ты что? Спать сюда пришел?

— Взгрустнулось что-то, значит, — вяло улыбнулся Анатолий. Ему не хотелось признаваться этому человеку в собственной обреченности. Он старался скрыть это даже от самого себя.

— Можно?

— Садись, место не куплено, во-от.

— На пиво перешел?

— Такова, значит, участь всех поэтов…

— Ульмас! — крикнул Эргаш пивнику. — Организуй нам что-нибудь.

Ульмас не заставил себя долго ждать, — тут же появился с подносом, заставленным водкой, пивом и холодной закуской.

— Давай за дружбу, — наполнил Эргаш стаканы.

— Давай, значит, во-от. Чтобы не обижался за вчерашний день…

— Обошлось бы тебе, если бы не я и сама Рита… Ну, ладно, кто старое помянет, тому глаз вон. С Ритой все как будто обошлось…

Пили долго, шумно. Анатолий проклинал всех, кто не угодил ему: бывшую жену, бывшего тестя, участкового, Айтуганова. Все они мешали ему. Особенно Мезенцева ей, видите ли, нужно было, чтобы он, поэт Анатолий Депринцев, работал на заводе. Разве он не трудился день и ночь? Сколько было творческих планов! Нельзя Же винить человека только за то, что у него пока не совсем лепились строки! Поэзия — капризная штука, и тот, кто пишет, не сразу найдет к ней нужный подход.

Эргаш поддакивал, возмущался, ругал вместе с Анатолием Катю, грозился отомстить участковому за поруганную честь друга, проучить Айтуганова.

В конце концов, Анатолий и Эргаш расцеловались, поклялись в вечной дружбе и, остановив на улице первую попавшуюся автомашину, поехали «встряхнуть мозги» в Ташкент.

Что было дальше» Анатолий не помнил. Он проснулся сегодня часов в двенадцать в маленькой затемненной комнате. К нему вошел Эргаш.

— Здорово ты вчера орудовал, старик! — весело проговорил он, раскупоривая бутылку.

— Да, — невнятно промычал Анатолий.

Выпили, не закусывая, прямо на кровати, из одного стакана.

— Я не думал, что ты такой, — продолжал Эргаш — Любого профессионала за пояс заткнешь… На! — Он вытащил из кармана пачку денег и небрежно бросил на кровать. — Это твоя половина.

— П-постой, постой! Какая п-половина? — посмотрел Анатолий на Эргаша.

— Ты что? Неужели ничего не помнишь? Мы же вчера одного раззяву в Ташкенте обобрали.

— Не п-помню…

— Выпей еще — вспомнишь… Молодец, старик! — похвалил Эргаш. — С тобой не пропадешь. Ты умеешь работать кулаками. Так двинул этого неврастеника, что у него от удара язык отнялся!

— Врешь! — сорвался с кровати Анатолий — Не было ничего этого, во-от. Чужое дело хочешь пришить?

— Сиди! — ударил Эргаш Анатолия. — Умел грабить, умей ответ держать! Я не посмотрю, что у тебя Морда интеллигентная. Живо превращу ее в кашу.

Анатолий трусливо умолк.

Через час они «мирно» обсудили взаимовыгодные дипломатические условия.

«Интересно все-таки, — подумал теперь Анатолий. — Ограбили мы кого-нибудь или нет? Может быть, Эргаш соврал?..»

Переживал и Жорка Шофман, которого Каримов затащил сюда почти силой. «Что я наделал, душу из меня вон? — озирался он по сторонам. У него душа уходила в пятки, когда он видел Голикова: обещал помогать ему, клялся своей любовью к Гале, а потом снова принял сторону Эргаша. — Вот подлый характер…»

— Не дрейфь, Жора, — хлопал его по спине Равиль. — Положись полностью на вождей. Скоро такие дела закрутим!

Эргаш Каримов был встревожен только в день дебоша Анатолия в кафе, когда сфальсифицировал драку с Горловой. Потом он успокоился и с прежней последовательностью выполнял намеченные «мероприятия». Сегодня, прикрываясь празднованием юбилея Ритиного местожительства, он решил обговорить с дружками темные дела. Надо было только хорошенько встряхнуть мозги каждому и дать почувствовать, что он не помилует того, кто попытается удрать в кусты. Не за красивые глаза ему приходилось тратить деньги на ежедневные пьянки. Особенно требовал проработки Жорка Шофман. Что-то он в последнее время скис. Не снюхался ли с Голиковым? Участковый уже не один раз бывал у него на квартире. Правда, не забывал он и его, Эрга-ша Каримова.

Ничто не волновало лишь одного участника этой разноликой компании — Азиза Садыкова. За участие в последних выездах в соседний город Эргаш уплатил ему наличными, и он ни на что не обращал внимания, перебирая в руках хрустящие купюры. Деньги были его страстью. Они затмевали абсолютно все и делали владельца машины самым надежным орудием Эргаша.