Милиционер взмахнул жезлом — перекрыл движение — и сказал:

— Иди, девочка!

Зойка побежала, потом остановилась посередине мостовой и крикнула:

— Товарищ милиционер! Это мой дядя! Он совсем не истязал меня. Просто я решила самостоятельно ходить в школу.

— Дядя должен вести себя достойно! — сказал милиционер и легонько подтолкнул Саньку жезлом: иди, мол.

Все кругом рассмеялись, даже шофёры, и Зойка вместе со всеми.

Вечером Александра Дмитриевна и Зойкина мама Ирина решили, что Зойка будет ходить в школу со старшими девочками со двора, и Санька почувствовал себя счастливым.

Плохой смех

В большую перемену Санька гулял по коридору с приятелем Женькой и наслаждался свободой. Как хорошо быть просто учеником пятого класса, а не каким-то там дядей! Не нужно думать о Зойке, об её отметках, не нужно бегать и смотреть, не расплелась ли у неё коса. Он с увлечением обсуждал ход международных игр в хоккей с шайбой. Интересный разговор о хоккее прервала Рая — председатель отряда. Саньку вызывала Зойкина учительница.

— Неужели опять чепе? — сказал он озабоченно приятелю и побежал на четвёртый этаж в 1-й класс «Б».

За столом сидела Лидия Семёновна. Каждый ученик из её класса считал, что она похожа только на его маму — такая она добрая и ласковая. Но сейчас Лидия Семёновна смотрела на Саньку строгими глазами. Зойка стояла перед учительницей, закрыв глаза рукой. Можно было подумать, что Зойка плачет, но Санька сразу понял, что она из одного глаза старается выжать слёзы, а другим сквозь пальцы изучает обстановку. Портфель расстёгнут, на волосах лиловые пятна, на ногтях маникюр из чернил, платье в мелу. Знакомая картина! На учительском столе навалены куклята — и кого здесь только нет! Буратино уткнулся носом в стол, синьор Помидор с продырявленной щекой прислонился к кукле Тоне, такой же перемазанной, как и её хозяйка, у байкового мишки одно ухо оторвалось и висит на нитке, а Чиполлино такой грязный, будто его только вытащили из земли.

Санька сразу узнал Зойкин кукольный сад.

— Посмотри-ка на домашнюю работу своей племянницы, — сказала Лидия Семёновна и раскрыла тетрадь.

Санька не мог удержаться от смеха — в каждой букве «о» нарисована рожица и между строчками намалёваны цветы.

— Плохой смех! — нахмурилась Лидия Семёновна. — Передай Зоиной маме эту тетрадь.

Зойка стала собирать в фартук свой детский сад.

— Не принимают вас в эту школу, пойдём домой, — приговаривала она.

— Что ты там говоришь? — спросила Лидия Семёновна.

Зойка надула губы и буркнула:

— Я больше не буду, извините.

— Посмотрим, — ответила учительница.

Санька полистал Зойкину тетрадь и увидел, что Лидия Семёновна написала в ней письмо. Учительница просила Зойкину маму обязательно прийти на родительское собрание двадцатого числа.

«Ладно, пусть с ней Ирина разделывается!» — со злорадством подумал Санька и с лёгким сердцем побежал к себе в класс.

На последнем уроке раздали контрольные работы по русскому языку. У Саньки ёкнуло сердце — Вера Николаевна назвала его фамилию, сняла очки и повертела их в руках. Это был плохой признак.

— Беда, просто беда, — вздохнула классная руководительница и протянула Саньке тетрадь.

Чёрной тушью в конце изложения была выведена двойка. Вера Николаевна всегда выводила двойку так, что она походила на змею, приподнявшуюся на хвосте и готовую ужалить.

В классе словно пролетел ветер. К Санькиным неуспехам по арифметике уже все привыкли, но, чтобы по русскому языку он получал двойку, такого ещё не бывало!

Тройка по арифметике… Четвёрка по поведению… Двойка по русскому…

Этих позорных отметок не было бы, если бы не Зойка.

Тройку по арифметике ещё можно пережить, но двадцатого родительское собрание — придёт мама и узнает обо всём.

Хорошо было бы позабыть про родительское собрание. Но тогда нельзя отдавать Ирине Зойкину тетрадь. А если не отдать тетрадь Ирине, кто же займётся исправлением Зойки? Ведь Лидия Семёновна ясно написала: «Заставьте Зою побольше писать дома и проверяйте её тетради».

Что делать?

Родители за партой

Наступил вечер двадцатого числа, тихий, морозный. Вокруг уличных фонарей кружились, как ночные бабочки, снежинки. Дворники ещё не успели убрать снег с тротуаров, и московские улицы были по-зимнему нарядные. Хороший вечер!

Александра Дмитриевна возвратилась с работы раньше обычного. Завтра утром она уезжала в командировку, и надо было подготовиться к отъезду. Прежде чем зайти в подъезд, она заглянула во двор — мальчишки играли в хоккей, но Саньки среди них не было. Поднявшись в квартиру, она увидела, что сын, заткнув уши, зубрит правила по арифметике.

Санька испуганно взглянул на маму. В эту минуту он изо всех сил старался запомнить правила разложения на простые множители и забыть о том, что сегодня родительское собрание. Но, как назло, всегда бывает так, что надо помнить, — не помнится, а что хочется забыть, — крепко-накрепко врезается в память.

Санька с беспокойством поглядывал на телефон — если мама на собрание не придёт, Вера Николаевна обязательно позвонит. Лидия Семёновна тоже может позвонить Ирине.

«Хватит врать! — решил Санька. — Вот скажу сейчас всё маме, пусть ругает, это всё-таки легче, чем вот так совсем запутаться».

Он поднял на мать умоляющий взгляд. Александра Дмитриевна тронула его лоб.

— Пойди погуляй, сынок, — с беспокойством сказала она. — Ты сегодня очень бледный, наверно, устал…

И странное дело! Санька почувствовал не угрызения совести, а облегчение. Выход есть! Сегодня он соврёт последний раз и после этого — баста, хватит: начнёт жить честной жизнью.

Он помчался в школу. В раздевалке встретил Веру Николаевну и сказал, что мама собирается ехать в командировку и прийти на собрание не может.

— Жаль, — заметила классная руководительница, — но я надеюсь, что ты сам сказал ей о своих отметках.

— Да, да, — поспешил соврать Санька и побежал на четвёртый этаж в Зойкин класс, перепрыгивая через две ступеньки.

Пустой коридор школы выглядел огромным и неуютным. Лидия Семёновна стояла у окна, поджидала родителей.

— Зоина мама просила вам передать, что она занята на работе и прийти на собрание не может, — выпалил Санька, как хорошо заученный урок, и собрался было уже бежать обратно.

Но Лидия Семёновна придержала его за плечо:

— Останься на собрании ты, тебе это тоже будет полезно.

Ноги у Саньки стали сразу тяжёлые. Вот этого он уж никак не ожидал!

— Так тебе и надо, — бормотал он себе под нос, — не будешь врать, — и повёл самого себя в класс и усадил на последнюю парту в угол, чтобы никто не заметил.

В класс заводили родители. Они рассаживались за партами, старались говорить шёпотом и вели себя как примерные ученики.

Лидия Семёновна и разговаривала с ними как со школьниками. Она объясняла им, почему необходимо приучать детей к труду и воспитывать, себе дома помощников, говорила, что детям надо больше доверять и быть с ними правдивыми, тогда и они не будут врать, велела родителям почаще заглядывать в школьные тетрадки.

Потом учительница по алфавиту вызывала родителей и рассказала об успехах и поведении каждого ученика.

С задней парты Саньке было видно, как покраснели уши у Колькиной мамы, когда Лидия Семёновна сообщила, что у Кольки устойчивая тройка по арифметике: он плохо готовит домашние задания, ленится. Санька знал, что Колька — первый забияка во дворе и это он показал Зойке пример самостоятельного хождения в школу.

Ну, и строго же разговаривала Лидия Семёновна с Колькиной мамой! Ей, наверно, было очень тяжело и стыдно, потому что уши у неё горели, как лепестки мака. Санька готов был уже сорваться с места, разыскать этого Кольку и отлупить так, чтобы он на всю жизнь запомнил, но ему самому хотелось превратиться сейчас в костяшку на счётах или в любую букву алфавита на классной таблице, только бы не слышать, как отчитывают Колькину маму. «Ну, чем она виновата, — думал он, — если Колька такой несознательный? Пусть его Лидия Семёновна и ругает… У моей мамы, наверно, тоже вот так краснеют уши, когда ей Вера Николаевна при всех рассказывает о моих отметках и поведении!»