Осенью 1944 года чертежи нового аттракциона, «Колесо», сдали на завод, и уже зимой аппарат был готов. Он представлял собой зубцеобразное колесо, катящееся через весь манеж по диагонали по наклонному тросу от нижнего мостика, установленного у правого прохода за барьером, до верхнего мостика, расположенного под самым куполом. Мы должны были исполнять свои трюки на поверхности зубцов колеса.
Я уже писала, что вначале мы были разочарованы «семафором»; увидев же колесо, совсем растерялись. Аппарат не держался на тросах, работать на нем, казалось, было невозможно. Много бессонных ночей провели отец и Папазов, пока не нашли выход из трудного положения. Но время было упущено, и мы не смогли подготовиться к очередному смотру цирковых номеров 1945 года.
Но все же наша семья была представлена на этом смотре. И. К. Папазов со своим сыном исполнял номер «Воздушный эквилибр». Оригинальный реквизит, состоявший из весел и спасательных кругов, заменявших трапецию, костюмы морских капитанов (по эскизам В. Рындина), новые трюки, исполненные на высоком техническом уровне, — все это делало номер интересным и эффектным. Особенно привлекательной была раскачка в стойке на голове на весле. Папазов раскачивался от кулис к оркестру через весь манеж. Выступление проходило на высоте пяти-шести метров. Номер был тепло принят зрителями и отмечен грамотой и денежной премией.
Аттракцион «Колесо» мы выпустили в Иваново зимой 1945 года. Все трудности были позади. Сколько ушибов, синяков, отеков получили мы на репетициях! Передвижную лонжу, предохраняющую от падений, отец или Папазов (не помню, кто из них) придумал почти перед самым выпуском номера. Такая лонжа была новинкой в цирке, но репетиции мы вели без нее.
Трюк «колонна из трех человек» на вертящемся колесе получился не сразу. Мы первые из женщин сделали этот трюк. Марта, переступая по зубцам, несла меня и Клару. Сначала она научилась проносить нас по тросу, протянутому через манеж, на колесе же не могла сделать и двух шагов. Много времени понадобилось, чтобы выработать определенный размер шага.
Композиция номера «Колесо» не была похожа на «Семафор-гигант». Если в «Колесе» мы в финале делали труднейшую колонну и этим замедляли темп номера, то в «Семафоре» финал является наиболее стремительной частью номера. «Семафор» начинался с медленной проходки по ребру аппарата, а «Колесо» — со стремительного взлета под купол к мостику. Делалось это так: Марта и Клара становились по бокам верхней части колеса на специальные узкие пластины из плексигласа, а я делала стойку на их головах, ногами изображая стрелу. В это время колесо быстро поднималось к куполу, гаснул свет, и луч прожектора освещал нас. Затем колесо вращалось медленнее, и мы проделывали различные трюки.
Одним из наиболее эффектных был трюк на трех лопастях, стянутых тончайшими тросами (мы называли этот аппарат «пропеллер»). Лопасти состояли из металлических пластин, каждая длиной в два метра и шириной в пять сантиметров. Это приспособление устанавливали над верхней частью колеса, на специальную подставку, которая прикреплялась зажимами к аппарату, а на ее верхнем стержне держался так называемый пропеллер. Мы становились в центре пропеллера и шли, держа в руках легкие тонкие шестики, пока не достигали конца рейки, после этого переходили на тонкий, слабо натянутый трос и шли по нему от одной лопасти к другой. Все это происходило при двойном вращении — колесо катилось по тросу вверх и одновременно вращался пропеллер. Вибрация троса создавала большие трудности для баланса.
Впоследствии мы отказались от этого трюка, так как в номере «Колесо» было и без того достаточно интересных трюковых положений.
Я уже писала о том, что цирковой номер смотрится с интересом, если зрители не чувствуют трудности работы артистов. К сожалению, мы не смогли преодолеть сосредоточенность и напряжение при исполнении трюков на колесе. Вот почему мы редко выступали с этим номером. Основным у нас считался «Семафор-гигант».
После четырех лет работы с номером «Колесо» было решено передать аппаратуру другим артистам, работавшим в близком нам жанре. Но Управление цирками не смогло подыскать другой тройки женщин для этого номера. Так и лежит эта аппаратура в Саратовском цирке. Мне это обидно. В «Колесе» скрыто еще много возможностей для талантливых акробатов и эквилибристов. Подобного номера ни в наших цирках, ни за границей нет.
Наши самые яркие воспоминания в период подготовки к всесоюзным смотрам циркового искусства связаны с Ивановом. Здесь мы репетировали и делали новые аппараты. В годы войны с материалами было очень трудно, и мы использовали для «Колеса» и «Семафора» части от разбитых трофейных орудий. В цирке и сейчас еще рассказывают анекдот о том, как Кох из старой пушки сделал новый «семафор». Признаюсь, есть в этом небольшая доля правды. Недаром говорится в пословице: «голь на выдумки хитра».
Цирк в Иваново всегда считался у артистов неуютным и неудобным для работы. Теперь его перестроили, он очень красив и даже изящен. И оркестр в этом цирке прямо-таки замечательный. Сквер возле цирка полностью очищен от трофейных орудий. Об этом очень жалеет Папазов: в нашей аппаратуре есть много деталей, снятых с орудий.
Вместе с нами к смотру новых номеров в Иваново готовились и другие артисты.
Мне хочется рассказать о Волжанских. Владимир Волжанский считается одним из лучших эквилибристов-стоечников (так называются цирковые артисты, строящие свои номера на демонстрации стоек на одной и двух руках). Как соло-эквилибрист Волжанский выступил на Втором Всесоюзном смотре цирковых номеров и в 1945 году продемонстрировал некоторые новые приемы в области эквилибристики. Например, артист становился руками на ходули и ходил на них по пьедесталу.
До Великой Отечественной войны Волжанский работал с группой партнеров. В последние годы он опять создал групповой номер, в котором выступает вся его семья: жена, дочь, сын, жена сына и брат. Аппарат для этого номера состоит из наклонного комбинированного каната с подъемным пьедесталом. В номере есть несколько рекордных трюков. Новизна аппаратуры и артистичность исполнителей подкупают зрительный зал. Волжанские безусловно выделяются из массы артистов жанра эквилибристики.
Отчетливо запечатлелись в моей памяти репетиции группы Александрова-Серж. Он набрал в Иваново около шестидесяти ребятишек в возрасте от девяти до четырнадцати лет. Через несколько дней после испытаний в группе осталось двенадцать детей — четыре девочки и восемь мальчиков. Обучение начиналось с того, что ребята ходили по манежу под музыку. Затем в течение получаса они занимались у балетного станка. Станок в порядке общественной нагрузки преподавала им я. Очень трудно было доказать мальчикам, что занятия у балетного станка так же необходимы им, как и девочкам. Им хотелось поскорее сесть на лошадь, а не выполнять какие-то «девчоночьи» движения. Иногда даже приходилось звать на помощь Александра Сергеевича, применявшего угрозу: кто не будет заниматься у балетного станка, тот не будет ездить на лошади. В конце концов мальчики примирились, и им даже понравился балет. Позже они сами поняли, как важно для циркового артиста музыкальное и балетное развитие.
Группа малолетних ивановцев прекрасно проявила себя на втором смотре новых номеров. Номер молодых жокеев начинался у пионерского костра. Дети были очаровательны в пионерских костюмах, даже известная неуклюжесть прощалась им. Тогда трудно было себе представить, что четверо из них — Зоя Хохлова, Владимир Теплов, Виктор Логинов и Геннадий Утехин — станут подлинными мастерами-наездниками и своим искусством будут поражать зрителей Англии, Франции, Бельгии, Польши, где советский цирк и, конечно, группа Александрова-Серж были признаны лучшими в мире.
Но, конечно, новые номера готовились не в одном Ивановском цирке. Так, в Москве на Втором Всесоюзном смотре показал свою новую работу и Б. А. Эдер, выдрессировавший в необычно короткий срок красавцев тигров. Московские зрители, многие годы не видевшие тигриной группы хищников, по достоинству оценили труд Бориса Афанасьевича.