Политтехнологи Обамы называли Ромни самым неудобным соперником. Ведь он легко мог перетянуть на свою сторону независимых избирателей и даже часть демократов. Неслучайно на праймериз Ромни без труда одержал победу в штатах Новой Англии, традиционно ориентирующихся на либералов, – за ним остались Вермонт, Массачусетс и Вирджиния.

«На самом деле Ромни был бы идеальным напарником Обамы, – писал эксперт из Института Брукингса Майкл Кейг, – ведь он добился триумфа в темно-синих штатах, которые вряд ли поддержат республиканцев на ноябрьских выборах, и не победил пока ни в одном красном штате, где Великая старая партия пользуется поддержкой большинства избирателей» [205] .

Ромни, конечно, заигрывал с южанами, пытаясь освоить их диалект и изображая из себя супертрадиционалиста. Он не стал даже спорить с консервативным радиоведущим Рашем Лимбо, который заявил весной 2012 года, что американские женщины «сильно распоясались» и «всем этим феминисткам давно пора вправить мозги, чтобы они не лезли, куда не следует, вели хозяйство и воспитывали детей в консервативных традициях» [206] . «Неужели Ромни, – писала The New York Times, – который надеется стать республиканским кандидатом, ничего не мог возразить фанатичному сексисту, мечтающему вернуть Америку в ту эпоху, когда женщины не обладали равными правами с мужчинами?» [207]

Такая позиция, конечно, превращала Ромни в антипода Обамы, которого прозвали «первым феминистким президентом Америки». Его администрация ежегодно выделяла радикальным женским организациям около миллиарда долларов. Она провела через Конгресс закон о справедливой оплате труда, который обязывал работодателя следить за тем, чтобы женщины двигались по карьерной лестнице и получали такое же вознаграждение, как мужчины, в не зависимости от степени профессионализма. В колледжах были введены так называемые гендерные квоты, и многие профессора были вынуждены уступить свои места менее титулованным сотрудникам, только на том основании, что они женщины.

И вот Лимбо, которого иногда называют фактическим лидером республиканской партии, набросился в прямом эфире на представительницу феминисткого движения Сандру Флюк, которая попыталась доказать на слушаниях в Конгрессе, что медицинская страховка должна предусматривать оплату контрацептивов. Он назвал ее шлюхой, а американских чиновников сутенерами, и был подвергнут остракизму в либеральных кругах. «Лимбо бросил вызов политкорректной Америке с ее крикливым лицемерием и бесконечной, доведенной до гротеска борьбой за права человека, – заявила Сара Пейлин, – и орды либералов набросились на него словно свора голодных псов» [208] .

Поскольку Ромни никак не прореагировал на скандал, многие комментаторы тут же обвинили его в «потакании ультраконсерваторам». Как заметил главный стратег Обамы Дэвид Аксельрод, «бывший губернатор Массачусетса, который считался всегда умеренным политиком, рискует заиграться и, резко сдвинувшись вправо во время республиканских праймериз, потерять доверие тех электоральных групп, от которых в ноябре будет зависеть исход выборов. Не будет же он через пару месяцев вновь менять свою риторику, пытаясь достучаться до центристов и одолеть действующего президента во фронтовых и колеблющихся штатах!» [209] О том, что команда Ромни действительно играет в опасные игры, свидетельствовал тот факт, что в «супервторник» он не сумел заручиться поддержкой представителей среднего класса и молодежи, а за время республиканской гонки его рейтинг среди независимых избирателей снизился на 20 процентов.

Ромни не удалось завоевать популярность и среди так называемых «синих воротничков». Для его политтехнологов оказалось непосильной задачей убедить их в том, что бывший профессиональный рейдер, который закрывал заводы, выкидывал на улицу рабочих и перепродавал освободившиеся площади, сможет в должной мере отстаивать интересы американцев, сталкивающихся с проблемой массовой безработицы. Попытки Ромни изобразить из себя «своего парня» и «развеять слухи о том, что его жена владеет парой «кадиллаков», выглядели настолько комично, что в Америке его прозвали «нищим миллиардером». «Вместо того чтобы лезть из кожи вон, – писал The Economist, – пытаясь убедить теряющих работу избирателей в том, что он один из них, и привлечь «синих воротничков» откровенно популистскими антикитайскими лозунгами, Ромни следовало бы объяснить, что присущий ему прагматизм и предпринимательские навыки позволят создать новые рабочие места» [210] . Однако экс-губернатор Массачусетса и владелец компании Bain Capital этого не делал. Более того, своим высокомерием он окончательно оттолкнул от себя неквалифицированных рабочих. Чего стоило, например, неосторожное заявление, сделанное им в пылу кампании, о том, что бедные его не волнуют. «Философия Ромни, – отмечал The Nation, – это социал-дарвинизм. Он верит в то, что выживает сильнейший, и проповедует идеалы дикого капитализма. Неслучайно, уже более полугода являясь фаворитом истеблишмента, даже после «супервторника» он не сумел выбить из седла своих конкурентов. Гонка продолжается, несмотря на то что у Ромни в три раза больше голосов, чем у его преследователей» [211] .

Соперники называли Ромни «перекати-полем» и крутили старые записи с его либеральными высказываниями об абортах, однополых браках и государственной медицине. Многие признавали, что он – скучный оратор, который рискует проиграть дебаты златоусту Обаме. Поговаривали, что во время триумфальной речи после праймериз в Нью-Гэмпшире даже четверо сыновей Ромни, стоявшие за ним на трибуне, выглядели так, будто они вот-вот заснут.

Ко всему прочему, с каждым днем в Соединенных Штатах набирала обороты антимормонская кампания. И хотя сам Ромни старался не заострять внимания на своем вероисповедании, заявляя, что «в ноябре будет избран верховный главнокомандующий, а не верховный священнослужитель», американцы все чаще задавались вопросом о том, может ли мормон стать президентом США. «Не исключено, – писал The Atlantic, – что молодая религия вдохнет новую жизнь в американскую империю. Ведь для римских интеллектуалов второго-третьего века христианство представлялось таким же странным и абсурдным культом, как для нас сейчас выглядит мормонизм. Однако сектанты, которые переносят события Священной истории на американский континент и ожидают второго пришествия Христа в штате Юта, вполне могут составить конкуренцию традиционным конфессиям. Тем более что мормоны являются одной из крупнейших финансовых организаций в Соединенных Штатах» [212] .

Президентская гонка 2012 года вошла в историю как самая дорогостоящая. Как мы уже упоминали, в 2010-м году накануне выборов в конгресс Верховный суд отменил ограничения на финансирование партийных кампаний, позволив корпорациям и частным лицам создавать так называемые комитеты политических действий, которым в отличие от предвыборных штабов разрешалось выкладывать любые суммы на раскрутку своих фаворитов. Таким образом, Америка фактически вернулась в 1920-е годы – эпоху «позолоченного века», когда для крупного бизнеса не существовало никаких ограничений, корпорации «с потрохами покупали политиков» и могли провести «своих людей» на любую должность. И если в 2008 году вся президентская кампания обошлась стране в 160 миллионов долларов, в 2011 уже в первые две недели политтехнологи спустили треть этой суммы.

Формально комитеты не имели права координировать свои действия с предвыборными штабами. Но для всех было очевидно, что требование это не соблюдается, ведь возглавляли их люди из ближайшего окружения кандидатов. «В итоге, – писал The American Thinker, – бизнесмены без труда смогут навязать стране свою волю. И Соединенные Штаты превратятся в олигархию или даже плутократию – государство, в котором крупные корпорации формируют социальную, политическую и правовую культуру. Америке следует помнить об опыте поздней Римской империи, когда сенаторы перестали думать о благе Рима, пытаясь угодить латифундистам и ростовщикам, открывшим им дорогу на Капитолийский холм» [213] . Конечно, представители политической элиты в США никогда не бедствовали, но в эпоху Обамы их доходы достигли астрономических показателей. Среди членов конгресса насчитывалось 250 миллионеров, 15 % из них входили в число богатейших людей страны, а состояние Митта Ромни было в два раза больше, чем у восьми последних президентов США вместе взятых.