Гарибальди был мягким, чутким и отзывчивым человеком. Он понимал народ, его чувства и стремления и всегда был ему верен. Политические взгляды Гарибальди ко времени его встречи с Мадзини еще не сформировались, и Мадзини, выдвигавший подробно разработанную социально-политическую программу, не мог не оказать сильнейшего влияния на этого страстного патриота и революционера. Правда, уже тогда Гарибальди не все нравилось в Мадзини, слишком различны были их характеры. Тем не менее встреча с Мадзини сыграла большую роль в формировании политических взглядов Гарибальди.

В том же году Гарибальди познакомился с социалистами-утопистами, идеи которых его очень заинтересовали. Группа изгнанных из Парижа сенсимонистов отправилась на Восток — в Константинополь. Случилось так, что они сели на судно, капитаном которого был Гарибальди. Среди изгнанников оказались некоторые видные представители утопического социализма: Фелисьен Давид, композитор, будущий творец оды-симфонии «Пустыня»; Фердинанд Лессепс, уже тогда мечтавший о прорытии Суэцкого канала и впоследствии осуществивший эту идею; и Эмиль Барро — один из теоретиков утопического социализма во Франции. Сен-симонисты познакомили молодого Гарибальди со своими идеями, посвятили его в свои планы уничтожения несправедливости на земле. Молодой патриот был пленен их идеями; перед ним открылся новый, неведомый ему доселе мир с новыми понятиями. Тридцать лет спустя Гарибальди писал о своих беседах с сен-симонистами: «они заронили в мою душу искру тех чувств, которые я еще не совсем ясно понимал… я возвращался полный энергии, жадный до новых дел»[425].

Знакомство с идеями утопического социализма, как и с республиканской программой «Молодой Италии», имело огромное определяющее значение в политической деятельности Гарибальди. Он проникся республиканскими идеями и с тех пор считал, что республика является наилучшей формой государственного устройства, способной обеспечить осуществление гуманистических идей утопического социализма.

Гарибальди хотелось скорее ринуться в бой за родину, за ликвидацию ее униженного и порабощенного состояния. Он с радостью принял предложение Мадзини участвовать в Савойской экспедиции, подготовка к которой началась вскоре после его встречи с основателем «Молодой Италии». Известно, что это первое политическое выступление Гарибальди кончилось весьма печально: оно привело к смертному приговору. И вот — первый побег. Первый, но не последний…

В жизни Гарибальди начался период длительного изгнания — с 1834 до 1848 года. Но это не было для него периодом бездеятельного ожидания «лучших времен». Это было время самоотверженной борьбы за свободу угнетенных народов, борьбы, выковавшей его революционную отвагу и обучившей партизанскому искусству.

В конце 1835 г. Гарибальди отправился в Бразилию. В страны Южной Америки в то время охотно направлялись итальянские политические эмигранты. Молодой, полный кипучей энергии Гарибальди представлял себе эти страны, где в то время не утихали непрерывные национально-освободительные войны, как поле сражения, где он сможет приложить свои силы в борьбе во имя свободы. И действительно, именно здесь, на широких просторах Южной Америки, произошло боевое крещение Гарибальди. Создавая партизанские отряды, он впервые проявил свой организаторский талант и беззаветной борьбой за свободу и независимость местных народов он вскоре приобрел мировую славу.

Двенадцать лет Гарибальди прожил в Южной Америке. Восемь из них он почти беспрерывно сражался — вначале во главе партизанских отрядов за независимость Риу-Грандской республики, затем во главе Итальянского легиона, боровшегося за независимость Уругвайской республики.

С большой искренностью и с пафосом Гарибальди рассказывает в своих «Мемуарах» о сражениях на полях Южной Америки, уделяя внимание мельчайшим подробностям. Говоря об этой тяжелой и продолжительной борьбе, Гарибальди пишет, что она велась «за народ — во имя чести, против тиранов»[426]. Великий итальянский патриот подчеркивает, что он гордится своим участием в течение нескольких лет в доблестной борьбе уругвайского народа[427].

Партизанский вождь особо гордится победами возглавляемого им Итальянского легиона[428]. Действительно, этот Легион не знал поражений. В труднейших условиях он всегда побеждал армию противника, которая намного превосходила его численностью и вооружением.

За битвами Гарибальди в Южной Америки следила вся революционная Италия. Его имя стало здесь самым популярным, и угнетенные народные массы ждали его как избавителя. Совершенно правильно отметил русский писатель С. М. Кравчинский (Степняк), что «американские походы подготовили не только Гарибальди для Италии, но и Италию для Гарибальди»[429]. Сам же Гарибальди рассматривал свои американские походы как подготовку сил к будущей борьбе за освобождение Италии.

Сражениями в Южной Америке заканчивается первый период деятельности Гарибальди; второй этап — его участие в революции 1848–1849 гг. в Италии. В середине 40-х годов в Италии начался новый подъем национально-освободительного движения. Движение все больше охватывало широчайшие общественные слои Италии — от либерального дворянства до революционных городских низов. Развитие капиталистических отношений вызвало активизацию политической борьбы со стороны буржуазии и обуржуазившегося дворянства, которые теперь больше, чем когда-либо, чувствовали, что феодальные порядки и раздробленность страны мешают ее дальнейшему экономическому росту.

К тому времени ненависть итальянцев к чужеземному владычеству достигает наивысшей степени. Как отмечал Ф. Энгельс, в течение 30-летнего владычества Австрия проводила в Италии терроризм осадного положения. Ее многочисленные шпионы и полицейские, разбросанные по всей стране, жестоко расправлялись с итальянскими патриотами. Погибали сотни лучших сынов итальянского народа. Но кровавый террор не мог остановить борьбу за свободу и независимость Италии. Наоборот, он способствовал превращению Италии в огнедышащий революционный вулкан.

В этих условиях правители некоторых итальянских государств, чтобы удержаться на своих тронах, вынуждены были прибегнуть к реформам. Первым в Италии начал проводить в своем государстве реформы папа Пий IX, занявший римский престол в июне 1846 г. Либеральный жест папы произвел сильное впечатление на итальянскую буржуазию и послужил толчком к усилению борьбы за реформы в других государствах Апеннинского полуострова. Энгельс иронически писал о реформах Пия IX, который по его выражению, играл тогда роль «первого буржуа Италии»:

Незначительные уступки Пия IX и других монархов были использованы умеренными либералами для того, чтобы внушить народу мысль, будто сами государи выступают за освобождение и объединение Италии. Массы жене довольствовались этими реформами. По всей Италии прокатилась волна демонстраций и стихийных выступлений городской бедноты и мелкой буржуазии.

Вести о событиях в Италии дошли до далекого Уругвая и застали Гарибальди в Монтевидео. Партизанский вождь вместе со своими сподвижниками из Итальянского легиона стал готовиться к отъезду на родину. Гарибальди вспоминал позже о своих чувствах в те дни: