Однако более всего раздражала крестьян проблема так называемых сервитутов. По условиям раскрепощения помещики сохраняли за собой право владения сервитутами, т. е. лесами и пастбищами, пользоваться которыми до этого могли и крестьяне. Это означало, что теперь крестьянам приходилось платить любую назначаемую помещиком цену, чтобы получить дрова, стройматериалы или корм для скота. Обычно такая цена была столь высока, что, казалось, юридическое крепостничество периода до 1848 г. заменили экономическим закрепощением. Стремясь ослабить эту удавку помещиков, крестьяне тысячами обращались в суды по поводу сервитутов. По данным Ивана Франко, из 32 тыс. дел о сервитутах, рассмотренных судами с 1848 по 1881 г., помещики выиграли 30 тыс. Такой исход не оставлял ни малейших сомнений относительно того, в чьих интересах действовала система Габсбургов.

С ростом цен количество земли, находившейся во владении крестьян, уменьшалось, соответственно быстро падали их доходы. В 1859 г. средний крестьянский надел в Восточной Галичине составлял 12 акров (4,8 га), в 1880 г.— уже 7 акров (2,8 га), а в 1902 г.— 6 акров (2,4 га). Говоря иначе, удельный вес крестьян, которых можно было считать бедными (т. е. владевших менее чем 12 акрами земли), возрос с 66 % в 1859 г. до 80 % в 1902. Главной причиной уменьшения крестьянских наделов были их переделы между детьми владельца: в средней крестьянской семье обычно было до четырех детей. С уменьшением крестьянского землевладения крупные владения увеличивались, поскольку их собственники скупали земли крестьян, которые уже не могли прокормиться со своих крошечных участков. Таким образом, Восточная Галичина была краем, где около 40 % пахотных земель принадлежали 2,4 тыс. крупных землевладельцев, а на сотни тысяч крестьян с их крохотными наделами приходилось 60 % обрабатываемой земли.

Для крестьян, пытавшихся найти источники пополнения доходов, перспективы были далеко не радужными. Если они нанимались батраками в крупные поместья, их ожидала самая низкая плата в империи — приблизительно четверть той, что была принята в самой Австрии. Если же с отчания они обращались к ростовщикам-«лихварям» (обычно это были евреи — шинкари в селах или владельцы магазинчиков в городах, где не было банков), то рисковали провалиться в финансовую пропасть. Годовой процент 150—200 (еще одна причина, по которой деньги сосредоточивались у ростовщиков, а не вкладывались в промышленность) превращал в непосильное бремя ту небольшую ссуду, которую крестьянин брал, чтобы продержаться до следующего урожая. Часто наивные крестьяне залезали в большие долги по неосторожности: ростовщики нередко давали им товары или выпивку в кредит, а затем, дав долгам накопиться, выставляли огромные счета. Когда крестьяне оказывались не в состоянии их оплатить, кредиторы отбирали у них землю или пускали ее с молотка.

Хотя крестьяне не были особо предрасположены к пьянству, их угнетенное положение способствовало угрожающему росту алкоголизма. К этому подталкивали и крупные землевладельцы, монополизировавшие производство спиртного, и шинкари, продававшие его. Одним из способов приохотить крестьянина к выпивке было продление кредита, другим — расплата с батраками талонами, которые можно было реализовать только в питейном заведении. К этому добавлялось огромное количество последних. В 1900 г. в Восточной Галичине одна корчма или шинок приходились на каждые 220 жителей (и только одна начальная школа на каждые 1500).

Здравоохранение в Западной Украине также было среди самых заброшенных в империи. Если в Австрии одна больница приходилась на 295 жителей, то в Галичине это соотношение равнялось 1:1,2 тыс. Свыше половины детей не доживали и до пяти лет, обычно в результате эпидемий или недоедания. Однако самым ужасным было то, что каждый год голодной смертью умирало около 50 тыс. человек. В своей знаменитой книге «Несчастья Галиции» польский автор Станислав Щепа но вс кий утверждал, что производительность труда галичанина составляла лишь четверть соответствующего показателя среднего европейца, а потребление продуктов питания — половину. Не удивительно, что в конце столетия продолжительность жизни западноукраинских мужчин была на шесть лет меньше, чем у чехов, и на 13, чем у англичан.

Будучи аграрным, оседлым народом, украинские крестьяне испытывали сильнейшую привязанность к родной земле, и только исключительно тяжелые обстоятельства могли заставить их покинуть ее. В конце столетия стало совершенно очевидно, что пришли именно такие времена, и многие крестьяне столкнулись с неизбежностью эмиграции. Подобно своим собратьям из российской Украины западным украинцам пришлось обойти полсвета в поисках лучшей жизни. Однако в отличие от восточных украинцев, мигрировавших на восток, к берегам Тихого океана, западные украинцы двигались на запад — через Атлантику в Бразилию, Канаду и чаще всего — в Соединенные Штаты.

Города и торговля. Только около 10 % населения Галичины проживало в городах. Как и следовало ожидать, удельный вес украинцев в городских центрах был весьма невелик: в 1900 г. свыше 75 % населения городов провинции разговаривало по-польски, только 14 % — по-украински, остальные — по-немецки. Даже в Восточной Галичине украинцы составляли всего 25—30 % городского населения (почти столько же, сколько и поляки). В то же время евреями были 40—45 % горожан в восточных районах провинции; в некоторых городах, таких как Броды, их насчитывалось до 70 %. Рост населения в городах был неодинаков. Если во Львове — культурном, административном и экономическом центре Восточной Галичины — население выросло с 70 тыс. в 1857 г. до более чем 200 тыс. в 1910, большинство городов переживало куда более медленный рост.

Как и повсюду, основными экономическими функциями городов были торговля и коммерция. И если говорить о торговле на западноукраинских землях, то речь будет идти о евреях, которые полностью доминировали в этом секторе экономики. Именно они выступали торговыми посредниками между городом и селом. Мелкие торговцы-евреи доставляли в далекие села современные товары (спички и керосин), еврейские купцы скупали у крестьян урожай для продажи в городах. В самих городах почти все магазины и лавки, где крестьяне покупали готовую продукцию (одежду, обувь, металлоизделия, которые, кстати, производили евреи-ремесленники), также принадлежали евреям. Если крестьянину не хватало денег на покупку всего необходимого, еврейский купец мог предоставить ему кредит. Короче говоря, именно евреи втягивали крестьян в денежные отношения, средоточием которых были города.

Из услуг, предоставляемых ими, еврейские купцы старались извлечь наибольшую прибыль. Многим эта прибыль представлялась не только чрезмерной, но и неправедной. Например, изучив экономические взаимоотношения между евреями и украинцами в Закарпатье, венгерский экономист ирландского происхождения Эдмунд Эган докладывал правительству, что если администрация, магистраты и землевладельцы и ответственны за тяжелое положение крестьян, то главная вина все же лежит на евреях — ростовщиках, купцах и корчмарях, которые «лишают русинов денег и собственности». И хотя крестьяне возмущались эксплуататорской практикой многих еврейских купцов, они понимали, что без евреев невозможен ни один вид экономической деятельности. Эти взгляды довольно ясно были отражены в одном из секретных полицейских отчетов, посвященных отношениям украинских крестьян с евреями, который в 1890 г. был отправлен в Вену «За исключением ежедневного куска хлеба крестьянин на каждом шагу в своей жизни зависит от еврея. Он служит ему и заказчиком, и советчиком, и посредником, и доверенным лицом — в полном смысле слова. И если бы мы захотели изгнать их, крестьяне были бы первыми, кто потребовал бы их возвращения. Хотя евреи полностью используют выгоды своего положения, предоставляя ссуды под проценты, контролируя не только крестьянство, но и священников, было бы ошибкой говорить об антисемитизме в смысле расовой вражды».

Впрочем, следует подчеркнуть, что большинство евреев жили довольно скудно и не имели большого выбора в поисках средств к существованию. В конце XIX в. по роду занятий они представляли следующую картину: 15 % были арендаторами и корчмарями, 35 % — купцами, 30 % — ремесленниками и 20 % представляли смешанные профессии. Большинство еврейских торговцев были мелкими купцами, однако крошечное меньшинство, очень богатое и влиятельное, фактически осуществляло всю крупную торговлю в Галичине.