— Зачем эти грустные речи, преславный государь? — воскликнул Абас, вставая с места. — Неужели царский престол мне дороже долга, а корона и скипетр заменят брата, если я его потеряю? Не огорчай моего сердца, полного любви к тебе и желания видеть своего государя вновь на вершине славы. Пусть бог продлит твои дни, а я буду слугой твоего престола. Это мое единственное желание, оно и мой долг.

— Верю в твою искренность, дорогой Абас, и очень сожалею, что так поздно вкушаю радость твоей любви. Но дни мои сочтены. Я должен уйти из этого мира… Да благословит и хранит тебя бог, дабы утешил ты свой народ, который столько претерпел за мое царствование.

— В твое царствование он и утешится, — живо ответил Абас. — Ты вернешься в свой престольный город и снова взойдешь на престол. Мы же постараемся увенчать его славой…

— Я давно уже иссушил источники ее, — прервал царь грустно.

— Нет, преславный государь, эти источники не иссякли, они только обмелели и не по твоей, а по моей вине, и я должен вновь оживить их.

— У тебя только один долг: ты должен своим достойным царствованием предать забвению имя Ашота Железного…

— Это имя должно еще больше прославиться! — сказал Абас решительно.

— Мне остается жить немного дней, — заметил царь.

Не дней, а лет, — заговорил Марзпетуни, загадочно улыбаясь.

— Ты видел мою рану? — спросил царь.

— Я беседовал с твоим лекарем.

— Что это значит? — спросил изумленно царь.

Марзпетуни попросил царя извинить лекаря, который в интересах общего блага сказал царю неправду, и тут же добавил, что жизни царя не угрожает опасность. А если царь выедет из Севана и вернется в столицу, это благоприятно отразится на его здоровье.

Царь долго упорствовал в своем решении жить и умереть на Севане, но настойчивые просьбы Абаса и Марзпетуни в конце концов убедили его.

Царский брат и князь послали приказ находящимся в Востане войскам, чтобы они поспешили на Севан. Им хотелось особенно пышно и торжественно обставить возвращение царя. С таким же предложением обратились они к сюнийскому князю Смбату, который собрал тотчас же свои вольные отряды и вступил в Гегаркуник, чтобы приветствовать государя.

Сепух Ваграм тоже снялся со своим войском со склонов Геха и вместе с князем Гором поспешил на Севан.

Туда же пришли и остальные войска Абаса. Таким образом количество войск достигло нескольких тысяч.

Царь, видя эти приготовления, оживился, а это благотворно действовало на его здоровье. Царица же не знала, как выразить свою благодарность и признательность Абасу и Марзпетуни, которые вдохнули в нее и в государя новую жизнь.

Через несколько дней царь с царицей, великим князем Абасом и остальными князьями, простившись с гостеприимной братией Севана, в сопровождении своих войск, направились в престольную область Ширак.

Вот уже неделя, как Еразгаворс не узнать. Тихие улицы его наполнились шумом и движением, на площадях толпится народ. Царский дворец ожил и принял торжественный вид. Его великолепные залы украсились коврами, шелками и бархатом. Во дворце царит необычное оживление.

По распоряжению князя Марзпетуни, за несколько дней до приезда царя сюда прибыли все знатные женщины и свита царицы из Гарни. Вместе с княгинями Мариам и Гоар приехала и княжна Шаандухт, передав свой пост Мушегу. Все при дворе готовились к встрече царя и царицы.

Когда настал назначенный день, жители столицы вышли навстречу царю на несколько парасангов пути. Впереди ехала армянская знать. Свита царицы и княгини во главе с женой великого князя Абаса, княгиней Гургендухт, ждали государя в храме Спасителя.

Наконец вместе с царицей, Абасом и сопровождавшими князьями царь вступил в столицу, которую он покинул год назад. Его въезд был так пышен и торжествен, что напоминал триумфальное шествие. Кроме многочисленных войск, большая часть которых осталась за городом, сюда пришли почти все жители Ширака. Всюду, где проезжал царь, народ встречал его радостными криками.

Слезы застилали глаза царя. Он вспомнил свои прошлые триумфы и воодушевление народа тогда и теперь и нашел, что ничего в них не изменилось. Но сам он, увы… уже не был прежним героем. Его душа была мертва. Воодушевление не согревало его сердце.

Но чтобы не расстраивать окружающих, в особенности брата Абаса и князя Марзпетуни, царь сдерживал себя и старался казаться радостным и бодрым.

Он даже решил воспользоваться общим воодушевлением и повести войска на Двин.

Когда закончились празднества, царь пригласил к себе Абаса и Марзпетуни и объявил им свое решение.

— Поскольку у нас здесь столько войска и сюнийский князь со своими полками тоже находится здесь, готовьтесь к походу на Двин. Перед этой силой арабы не устоят, и вы возьмете столицу, — сказал царь.

— Как? Ты это нам разрешаешь? — спросил Марзпетуни, не зная, удивляться ему или радоваться.

— Разве я выразился не ясно? Не только разрешаю, но и предлагаю не медлить.

— Это моя мечта, великий государь, — добавил Марзпетуни. — Когда на Севане я узнал о бегстве католикоса и выяснил, что это сделано по наущению Деспота, то хотел просить у тебя разрешения пойти походом на Двин. Мы могли застать арабов врасплох и занять город. Этим я раздосадовал бы спарапета. Но нас ждали в Шираке, и я не хотел лишать народ радости приветствовать своего государя. А теперь, раз нам приказывает государь, мы можем двинуть армию через два дня. Остается только спросить согласия престолонаследника Абаса и сюнийского князя.

— Я готов, и мое войско также, — решительно сказал Абас.

— Поговорите с князем Смбатом и сообщите мне его ответ, — приказал царь.

В тот же вечер во дворце царского брата собрались князь Марзпетуни, владетель Сюника, сепух Ваграм и князь Гор. Абас сообщил государево желание. Все в один голос одобрили предложение царя. Князь Смбат, поклявшийся отомстить востикану за его вероломство, решил, что сам бог вдохнул в царя эту мысль. Особенно его радовало, что он сможет освободить своих братьев и изгнать арабов из патриарших покоев.

Вскоре и другие князья стали готовиться к походу.

В долинах, окружающих Еразгаворс, там, где речка Тигнис сливается с Ахуряном, были разбиты шатры союзных князей. Уже несколько дней здесь шли лихорадочные приготовления. Воины занимались упражнениями, готовили стенобитные машины и необходимое для осады города. За всем этим наблюдали князья. Князь Гор не мог найти свободной минуты для свидания со своей невестой, находившейся во дворце: военные приготовления отнимали у него все время. Работал он охотно. Сепух Ваграм воодушевлял его:

— Скоро, скоро, мой дорогой, возьмем Двин, устроим празднество и в соборе благословим ваш союз.

В Еразгаворсе еще были заняты этими приготовлениями, как вдруг одно неожиданное событие разрушило планы союзного войска и его начальников.

Еще до вступления царя в Ширак до востикана стали доходить слухи, что царь с большим войском возвращается в столицу. Нсыр хорошо знал Ашота Железного. Он помнил, сколько раз; казалось бы уже побежденный, царь снова собирал силы и наносил грозные удары его войскам. Его тревога еще более усилилась после того, когда разведчики сообщили, сколько у него войска, описали воодушевление народа и пышную встречу царя. Одно уже примирение Абаса с царем значило многое. Союзу этих двух героев арабы не могли противостоять. Когда же Нсыр узнал, что и сюнийский князь присоединился к ним, он совсем пал духом.

«Этот союз направлен против меня, — думал он. — Царь хочет изгнать меня отсюда. Он не довольствуется победами над моими войсками, он хочет освободить страну из-под владычества эмира. А князь Смбат присоединился к ним, чтоб отомстить за оскорбление, которое я ему нанес, отступив от своей клятвы и заключив в темницу его братьев».

Угнетенный этими мыслями, он пригласил к себе на совет военачальника Бешира и двинского ден-пета[25].

Бешир сообщил, что находящееся в городе арабское войско не может выдержать и десятидневной осады. В городе не оставалось запасов, а получить их в ближайшее время было неоткуда. Единственное спасение — послать гонца в Дамаск и просить помощи у халифа. Но это может продлиться долго, армяне за это время возьмут город.