Антонина Михайловна, строгая и озабоченная, заложив руки за спину, прогуливалась вдоль линейки. Маленькая панамка была надвинута у неё на самый нос.

Места первого и девятого отрядов до сих пор пустовали.

А солнце припекало всё жарче. Воздух был густым и душным.

— Долго ещё нас будут поджаривать на этой сковородке! — проворчал Алёшка.

— Это надо спросить у тёти Тонны! — зевнув, ответил Витька, вытирая панамкой вспотевшее лицо.

Наконец из-за столовой показался лениво плетущийся вслед за своей вожатой девятый отряд.

— Выплывают расписные! — насмешливо проговорил Витька.

Девятый отряд состоял из девочек-восьмиклассниц. В нём оказалось только трое мальчишек.

— Чем вы занимались? Что, для вас отдельный горн давать?! — рассердилась тётя Тонна. — За опоздание я отправляю сегодня ваш отряд на кухню чистить картошку. — Старшая вожатая обернулась к шестому отряду. — Алла! Пошлите кого-нибудь в первый отряд. Пусть скажут, что если через три минуты ноль-ноль секунд отряд не будет на линейке, я вынуждена буду принять меры…

— Игорь, сходи! — сказала Алла.

Игорь рысцой затрусил к спальным корпусам. Тётя Тонна широкими шагами, словно часовой, меряла линейку.

Солнце поднималось всё выше и припекало всё сильнее. В построившихся на линейке пионерских шеренгах постепенно смолкли все разговоры и споры. Ребята были как варёные.

Наконец из-за угла столовой впритруску выбежал Игорь. За ним широко шагала разозлённая, надутая Тихоня и парами бежали мальчишки и девчонки младшего первого отряда.

— Ну, что такое у вас случилось? — закричала тётя Тонна. — Сколько вас можно ждать?

— Иванова и Белкина потеряли свои галстуки, — вожатая указала пальцем на двух заплаканных девчушек, уныло вышагивавших в самом конце колонны. — Всем отрядом искали… Еле-еле нашли галстуки у них же под матрацами.

Первый отряд занял своё место на линейке.

— Что?! — круглое, красное лицо тёти Тонны как-то сразу приняло выражение горестного изумления. — Вы слышали? Пионерки Иванова и Белкина потеряли свои галстуки! Это всё равно, как солдат в бою пошёл бы на врага без своей славной красноармейской формы. Мне стыдно за вас, пионерки Иванова и Белкина!

Иванова и Белкина всхлипывали, вытирая ладошками мокрые носы.

— Долго она ещё будет мучить этих девчонок? — прошептала Зина Симакова. — Они же изойдут слезами, растают, как Снегурочка…

Витька кивнул головой и поднял руку.

— Можно спросить, Антонина Михайловна? — громко выкрикнул он.

Тётя Тонна остановилась на середине фразы.

— Что? — удивилась она.

Лицо Витьки выражало самую искреннюю наивную почтительность.

— Можно задать вопрос, Антонина Михайловна?

— Вопрос? — Тётя Тонна вздёрнула брови. — Ну, какой у тебя вопрос, задавай!

— Что такое символ?

— Символ? — тётя Тонна озабоченно нахмурила потный лоб. — Символ — это знак… Понятно?

— Понятно! — кивнул головок Витька.

Антонина Михайловна с озабоченным видом прошлась вдоль линейки и, наконец, заговорила о главном:

— Ребята! Сегодня наш лагерь «Спутник» начинает жить весёлой, полнокровной жизнью. Начальник лагеря — он сегодня уехал в совхоз договариваться насчёт фруктов… Так вот, начальник лагеря поручил мне, как своему заместителю, поздравить вас с весёлым и увлекательным летним отдыхом. Конечно, некоторые из вас, наверное, думают, что лагерь наш находится в очень скучном месте. Действительно, кругом нас песок, виноградники, горы, маленький городок, в котором очень мало интересного. Но здесь, ребята, рядом с нами — самое синее в мире Чёрное море. А море — источник жизни и здоровья. Оно и в вас вольёт новые силы… Значит, главное для вас — это дышать морским воздухом, хорошо кушать и прибавлять в весе… У нас в лагере есть хорошие книги, интересные игры. Мы совершим экскурсию в краеведческий музей, будем ходить в кино…

Ребята обливались потом, изнемогая от духоты, а тётя Тонна ещё долго и пространно расписывала прелести лагерной жизни. Но все эти прелести — конкурсы танцоров, соревнования волейбольных команд, матч на первенство лагеря по шахматам вовсе не казались ребятам такими радостными и привлекательными событиями. Всё это было знакомо, известно и не раз проводилось в тех школах, в которых учились ребята.

— Куда мы пойдём в походы? — спросил Альберт Мяги.

Тётя Тонна усмехнулась.

— Вот тоже мне ещё Миклухо-Маклай, великий путешественник выискался! — сострила она.

Но никто не засмеялся. А Альберт невозмутимо подтвердил:

— О да! Я хочу быть путешественником… Пусть не великим, маленьким, совсем маленьким… Но путешественником…

— Пойдём в поход, пойдём! — махнула рукой тётя Тонна.

— Пойдём в горы, к речке Су… Только там ничего интересного, кроме крабов да леса, нет.

От блеска солнца, от жары ребята постепенно погружались в какое-то безразличное оцепенение. И когда тётя Тонна объявляла о торжественной церемонии сдачи рапортов, когда под звуки горнов и ритмичный стук барабанов знаменосец и два его ассистента выносили красное знамя, ребята почти равнодушно следили за всем происходящим. Так же скучно прошла сдача рапортов. Распаренные председатели советов отрядов поочерёдно подходили к старшей вожатой, у которой даже белёсые пряди волос свисали унылыми сосульками. Ленивыми, усталыми голосами председатели советов отрядов докладывали, сколько у них пионеров, и заканчивали свой рапорт одной и той же фразой:

— Настроение у ребят бодрое! К проведению лагерного дня готовы!

И, наконец, торжественное стояние на солнцепёке закончилось. Антонина Михайловна объявила линейку закрытой и предложила вожатым вести ребят в столовую.

— А купаться пойдём? — крикнул кто-то из девятого отряда.

— Нет, купаться сегодня не будем! — ответила старшая вожатая.

— Почему? Почему? — закричали ребята.

— Сегодня шторм и купаться запрещено!

В столовой было уютно и прохладно. Лёгкий морской ветерок насквозь продувал большое, открытое с трёх сторон помещение, увитое диким виноградом. Лёгкие столики были покрыты красивыми скатёрками, белыми и розовыми. На столах уже стояли тарелки с хлебом, бутылочки холодного кефира, стаканы. Как только первый отряд начал входить в столовую, дежурные стали разносить и расставлять по столам макароны с мясом и сырники со сметаной.

— Жратва подходящая! — одобрил Витька, посмотрев на столики. — Займёмся чревоугодием!

Но когда все уселись за столы, оказалось, что мало кому хотелось есть. Все с удовольствием выпили кефир из запотевших холодных бутылок. А макароны и сырники не лезли в горло. Ребята неохотно ковыряли вилками в тарелках.

Кто-то запустил куском сырника в девчонок и угодил прямо в спину Вере Сидоренко. Вера взвизгнула.

По лагерю в этот день дежурила Алла. Строгая, озабоченная, с красной повязкой на рукаве белой блузки, она подбежала к столикам шестого отряда.

— Вера Сидоренко! — укоризненно проговорила она. — Как тебе не стыдно так верещать в столовой!

— Ой, Алла! Здесь швыряются сырниками! — плачущим голосом пожаловалась Вера.

— Кто?

— Да разве я знаю!

Алла несколько минут постояла около столика, строго поглядывая вокруг. Потом в другом конце столовой малыш из первого отряда грохнул на пол бутылку от кефира. И Алла помчалась туда.

Сейчас же половина сырника шлёпнула Зину Симакову прямо в лоб.

— Совсем не умно! — громко сказала Зина, стирая с лица сметану.

Ещё один кусок сырника угодил в щёку Венере.

— Алла! Здесь блинами кидаются! — на всю столовую завопила Венера.

— Что за безобразие! — рассердилась Алла. — Кто это хулиганит?

Она окинула взглядом столовую. И в этот момент кусочек блинчика пролетел около её лица.

Витька заметил, что блинами бросается плотный, розовый и курносый мальчишка из седьмого отряда, — тот самый, который отстал от поезда. Сейчас он с невинным видом выгребал из тарелки сметану. За столиком сидело ещё трое — рыжеволосый здоровяк, тоненький мальчишка с хитрым лицом и кряжистый веснушчатый парень. Они хихикали над своими тарелками.