— А я-то подсунул вам эту книгу. Хотел увлечь, — сообщил он, все еще стараясь прийти в себя от неожиданности.

Но тут наступила моя очередь удивиться — правда, слегка: больше я себе просто не позволил.

— Значит, вы книгу не теряли, а намеренно?..

— В том-то и дело, — перебил мой гость, и тут его осенила какая-то мысль.

— Но… но у меня есть другие приключения. Словом, есть приключения! Самые разнообразные приключения! — закончил он нараспев.

— Выходит, вы и есть тот самый Продавец приключений? — догадался я, вспомнив прочитанную книгу.

— Вы угадали. Это я, — сказал гость. — Значит, вы не нуждаетесь в моем товаре?

— Новороссийск-Туапсе — напомнил я, подняв указательный палец.

— Ах да! Я все забываю, — сказал он, поднимаясь.

Он дошел до дверей и тут все-таки решился еще на последнюю попытку:

— Послушайте, у меня единственный экземпляр. — Он показал на книгу. — Да всюду мне все равно не поспеть. Но вы можете мне помочь, если перескажете ее содержание своим друзьям, знакомым… В общем, своим современникам.

— Пожалуйста, — сказал я, — мне это ничего не стоит.

Не мог же я признаться в том, что кое-что уже вылетело из моей памяти, а некоторые главы и вовсе перелистаны наспех. «Ладно, что-нибудь да придумаю», — сказал я себе.

— Ну вот и хорошо, — произнес Продавец с облегчением. — А я еще к вам наведаюсь.

Ну, а вашему покорному слуге ничего не остается, как начать пересказ.

— Биллион метеоритов! — в сердцах воскликнул бывший астронавт, что в переводе на обычный земной язык означало «тысяча чертей».

Не то чтобы он совсем распустился и не держал себя в руках, просто с тех пор как его отправили на пенсию и он лишился привычных опасностей, его стальные нервы начали пошаливать. «Этот земной покой превратил меня в тряпку», — не раз говорил себе с горечью астронавт. И вот теперь он не удержался от восклицания.

— Аскольд! — упрекнула его сестра и повела глазами на дверь. — Аскольд, там ребенок!

Под крепким космическим загаром астронавта выступил нежный румянец. Бывший звездоплаватель прикрыл рот ладонью, будто затолкнул назад готовое вылететь слово, и сконфуженно произнес:

— Прости, сестренка. Полбиллиона метеоритов, я не узнаю своего…

— Аскольд, — повторила сестра, укоризненно улыбаясь.

— Но тысячу метеоритов можно? — спросил астронавт, сбиваясь с толку. — Всего только тысячу.

Сестра всплеснула руками: ну что, мол, с ним поделаешь.

— Аскольд, я же тебе сказала: там ребенок. — И она вновь указала на дверь.

— Ну, тогда всего лишь один метеорит, но самый вредный и гнусный, — твердо сказал астронавт и осторожно ударил по столу кулаком, на котором был вытатуирован звездолет с надписью «Стремительный».

«Э, да я совсем расхлябался, как старая ракета», — заметил он про себя.

— В общем, этот гнусный метеорит, я не узнаю своего племянника, — продолжал астронавт. — Возвращаюсь, понимаете, из своего последнего в жизни рейса, а мой дорогой племянник уже не тот. Ходит, понимаете, опустивши нос, будто на него давит какой-нибудь жалкий миллион атмосфер!

Его сестрица пригорюнилась — видно, он задел ее больное место — и сказала:

— Влюбился наш Петенька. Надо же быть такой беде!

— Вот как?! — произнес бывший астронавт. — Значит, все пропало: теперь уж не бывать ему путешественником!

Когда-то он был великим астронавтом, и ему очень хотелось, чтобы племянник пошел по его стопам.

— Что уж путешественником, если он даже забросил любимую науку. — И сестра провела краем чистенького фартучка по глазам. — А какой он был к науке способный… Ну такой вундеркинд! Ему еще и двух лет-то не набиралось, а, бывало, спросишь его: «Петенька, а Петенька, сколько будет, если 3 575 679 помножить на 2 935 798?» — поморщит носик и скажет точно. И так все пошло хорошо… В девять годиков защитил кандидатскую диссертацию. А теперь вот уже десять лет как доктор наук. Только и осталось что в академики.

И сестрица опять едва не заплакала.

— Ничего не поделаешь, сестра. Я слышал, что с некоторыми случается такая беда, — печально пробормотал Аскольд Витальевич.

— Так если бы он полюбил, как все нормальные люди. Я бы уж рада была, детишек нянчила… А то ведь влюбился в кого? — всплеснула сестра руками.

— В кого же? — спросил машинально бывший астронавт.

— Если бы знать! В том-то и дело, что в Никого!

— Как это можно влюбиться в Никого? — усмехнулся бывший астронавт, как будто бы ему сообщили нечто несусветное. — Я холостяк, и не специалист в этой области, и, пожалуй, вообще ничего не смыслю в таких делах, но, по-моему, если разумные люди и теряют голову, то обычно из-за какого-нибудь конкретного лица, — добавил он затем.

— Можешь убедиться сам, — вздохнула сестра и приоткрыла дверь в соседнюю комнату.

Бывший астронавт увидел своего племянника. Вундеркинд сидел за письменным столом и смотрел в окно блуждающим взглядом через толстые очки, точно пытался что-то найти на улице. Оттого что он долго не был на свежем воздухе, племянник осунулся. На лице его отросла молодая кудрявая бородка.

— Сынок» кто же Она? Женщина? Рыба? Или, может быть, водоросль? — тоскливо спросила сестра. — Говорят, есть планеты, где живут разумные рыбы и водоросли. И даже камни…

— Что верно, то верно, — подтвердил бывший астронавт. — Помнится, на планете Лулу я присел отдохнуть на пенек, а тот оказался интеллектуальным. Тогда мы поболтали славно.

— Ах, если бы я знал, кто Она! — вздохнул племянник.

— А может, Она и не стоит этого? — осторожно спросила сестра.

— Что ты говоришь, мама! Она — Самая Совершенная во времени и в пространстве, — пробормотал влюбленный с упреком. — Я полюбил Ее с первой же мысли. Как только понял, что Она теоретически существует, так и потерял покой. Но кто Она и где Она?! — воскликнул он в полном отчаянии.

Это печальное зрелище оказалось им не под силу, брат и сестра вышли на цыпочках, несчастная мать закрыла дверь и вновь потерла глаза краем фартучка.

«А я-то… А я-то мечтал, что племянник пойдет по моему пути и тоже станет настоящим путешественником», — подумал бывший астронавт с горечью, расхаживая по комнате в своей поношенной курточке из коричневой кожи. Еще совсем недавно эта старенькая курточка была известна всему миру по газетным снимкам и телевизионным передачам. Аскольд Витальевич сшил ее из кожи сатурнинского бегемота, которую самолично добыл на Сатурне. Нет-нет, он не был таким фанатом, чтобы ради моды стрелять в животное! Просто сатурнинский бегемот раз в десять лет сбрасывает кожу, и на этот раз он сделал это специально для Аскольда Витальевича.

— Сто тысяч метеоритов… — пробормотал бывший астронавт и, погладив в утешение сестрицу по голове, вышел из дома.

Он брел по улице и бормотал себе под нос:

— Ах, как подвел племянник, биллион биллионов метеоритов! Кто же теперь вместо меня будет искать приключения? Сам-то я уж на пенсии теперь. Поди ты, списали на Землю. Полетал — и довольно, говорят.

Это случилось в тот день, когда он вернулся из своего последнего путешествия. На космодроме, как всегда, собралась толпа тех, кому не терпелось сейчас же услышать рассказ о новых приключениях своего кумира. Аскольд Витальевич присел на ступеньки вокзала и поведал несколько совершенно новых удивительных историй. Наслушавшись вдоволь, народ разошелся, и тогда к астронавту подсел представитель Отдела путешествий.

«А не пора ли вам утихомириться, дорогой Аскольд Витальевич? — мягко произнес представитель. — Попутешествовали — и хватит! Дайте теперь попутешествовать другим, тем, кто помоложе».

Они, то есть отдел, застали его врасплох. И все же великий астронавт возразил, сказал, что он вовсе не стар еще и готов хоть куда, хоть за тридевять Вселенных. А что касается перегрузок. так даже трудно представить, сколько он может их выдержать…