Тут возвел я немалые хулы на место сие и на строителей, его возведших, и не было такого проклятия, которым я не воспользовался бы, костеря и их, и всех потомков их по двунадесятое колено включительно. И, говоря так, огрел голую статую на алтаре своим посохом с таковою силой, что раздался невообразимый треск.

Я, было, испугавшись, подумал, что сломал свой посох, но треск все продолжался и продолжался, и тут, статуя вдруг начала покрываться сначала мелкими, а затем, более крупными трещинами.

В ужасе отступили мы назад, ибо от безответного на вид изваяния начали отваливаться куски, подобно тому, как отваливается штукатурка с изъеденных временем стен. Кусок за куском, и вдруг… Огромное покрытое тягучей слизью крыло вырвалось на волю. За ним другое. Лопнуло бесстрастное доныне гипсовое лицо и мы увидели пред собой украшенную огромными зубами пасть. С ужасным грохотом изваяние оборотилось в пыль и на алтаре предстало покрытое слизью же омерзительнейшее крылатое существо высотой в два человеческих роста.

— Наконец-то, — изогнув длинную шею уставилось на нас жуткое создание. — Знаменитый фонарщик почтил меня своим визитом. Как светится? Без проблем?

И, хотя спутники мои отступили назад, гнев мой только усилился, ибо в демоне сем узнал я извечного своего издевателя.

— Ах ты мерзкая помесь птеродактиля и ехидны! — возопил я, изливая великую на него обиду. — Дятел с головою крокодила! Так-то исполняется твое предсказание, сделанное, между прочим, в ходе освященного веками ритуала? Кто, как не ты, говорил, что я достигну совершенства в магии, разорвав пятьдесят девственных плев? Ну и кто из всех, здесь присутствующих, наглый отвратительный лжец?

— Только не я, — не моргнув ни единым, с блюдце величиной, глазом, нагло ответствовал Инкуб, ибо был это, конечно, никто иной, как он. — Вспомним, как звучал твой вопрос. Когда, спросил ты, достигну познаний в магическом искусстве. Сей же ответ: «Результат будет виден только тогда»… Где тут шла речь о совершенстве, наивный мой вызыватель?

Я немало опешил от такого оборота беседы, потустороннее же создание продолжило, как ни в чем не бывало:

— И вот сейчас, когда на твоем счету ровно пятьдесят дев, не видим ли мы результат? Кем ты был в ночь первого своего вызывания? Жалким профаном, не сподобившимся таинств! Кто ты сейчас? Не мастер ли магической гильдии, к коей и принадлежать не смел тогда даже в мечтах?

— Да, но всего этого я достиг сам! Исключительно сам! При чем же здесь ты? Причем девственницы? — потрясенный нахальством демона возмутился я.

— А разве я обещал, что буду за тебя что-либо делать? — ухмыльнулся всей своей огромной пастью Инкуб. — Зато, я немало позабавился, наблюдая, как ты носишься по свету, дырявя невинных дурочек и, совращая их, исполняешь, по сути, мою работу. Ведь я — божество похоти, некогда заключенное здесь мстительным чародеем. Право же, его дочурки были столь же милы, как эти твои две женушки. В общем, исходя из того, что форма в магии, как правило, важнее содержания, мне себя укорить не в чем.

— Не в чем? — горько вопросил я. — А в ходе последнего вызывания, не ты ли дал понять, что нечего мне опасаться в храме сем, ежели не проявлю я жадности или неразумия? И вот я здесь, как крыса в капкане!

— А теперь мы подошли к весьма важной части нашей беседы, — сказал тут Инкуб и облизнулся длинным раздвоенным языком своим. — Постарайся выслушать меня очень внимательно, потому что сейчас тебе придется принять очень важное решение.

123

— Знай же, вошедший, — каким-то до странности торжественным и низким голосом начал тут говорить выпрямившийся во весь рост Инкуб, — что дух похоти был навсегда заключен здесь десять лет назад великим магом по имени Импориус в теле женской статуи, разомкнуть которую можно лишь с помощью магического посоха, да и то на время. Врата же храма не только никто из смертных, но и сам Инкуб разомкнуть изнутри не в силах. И до того была совершенна, созданная Импориусом ловушка, что и сам он предпочел остаться здесь и умереть от голода, нежели пленника своего из храма выпустить. Но такая была дана власть плененному духу, что может он выполнить любое желание пришедшего сюда мага, поставив при том лишь одно предварительное условие, никак освобождения духа не касающееся. И, захоти маг хотя бы царем стать, хотя бы тварью волшебной, хотя бы всесильным Божеством вечно живущим — Инкуб, покуда он в храме, в силах ту волю, при исполнении условия, исполнить.

Тут огромный демон перевел дыхание, откашлялся и вновь, уставившись на меня во все глаза потребовал:

— Говори же свое желание, смертный! А я до той поры не вымолвлю больше ни слова!

— О Боги! — не в силах поверить собственному счастью, громогласно вознес я хвалы небесам. — Свершилось!.. Глазки!.. Трина!.. Гарл, друг мой верный! Не мы ли мечтали о сытой праведной, уважаемой жизни? Вот она наша награда! Сколь добрым, заботливым, мудрым Богом смогу я стать! Вы же, будете моими любимейшими жрецами и жрицами!

— Муж мой, Поздний Рассвет! — пала тут на колени Денра. — Одумайся! Не ты ли говорил, что форма в магии бывает важнее содержания? Вот и демон постоянно слова эти повторяет! Подумай еще раз!

— Ах, глупенькая! — заключил я ее в объятия. — Ну чего бояться мне, став Богом? Ведь Боги всесильны! Ах!.. Какой великолепный храм мы поставим в мою честь!

— Ну, неужели… неужели, — со слезами на глазах продолжила Быстрые Глазки, — ни одному из магов, чьи останки мы здесь узрели, не захотелось стать Богом, царем или, в крайности, какой-нибудь тварью? Вдруг, условие поставленное Инкубом таково, что ты не сможешь его выполнить? Ведь этим ты обречешь нас всех на погибель! Вдруг скажет демон, что желание твое исполнится лишь за порогом этого храма, а ты не сможешь разомкнуть драконью пасть? Ее ведь и сам Инкуб изнутри разомкнуть не в силах!

— О злосчастная моя судьба! — тут и из моих глаз полились слезы, Трина же и Гарл тоже рухнули подле меня и присоединились к мольбам Денры. — За что, Боги, лишаете вы меня милости своей? Я ведь уже почти почувствовал себя одним из вас, и, в точности, был бы самым добрым и милостивым! Ах, как мне хочется стать хоть самым маленьким, пусть не самым всесильным, божеством!

Тут впал я в горькую задумчивость и, сколько не думал, понимал, что и в словах Денры есть немалая правота, да и условие, которое объявил нам дух, содержит, в точности, какую-то ловушку.

— Хорошо же, — утерев лицо, объявил я. — Желание мое таково и оно единственно — все мы должны немедленно оказаться снаружи, за дверями храма сего.

— Формулировать ты никогда толком не умел, — изогнул тут свою длинную шею Инкуб. — На этот же раз, оговорка спасла тебе жизнь. Скажи ты вместо «мы», «я и мои спутники», в точности — остался бы здесь навсегда, потому что я потребовал бы открыть ворота. Сейчас же, слышу единственное, за эти десять лет, желание, которое мне по душе. Потому условие прозвучит исключительно для соблюдения формы. Ты обязан немедленно поклясться, что никогда больше не воспользуешься нашим ритуалом!

— Клянусь милостью Богов и самой виселицей! — радостно завопил я, услышав о том, что спасение близко. — И молотом Хелла, и пусть меня замуруют, и все, что угодно!..

— Хватит! — взмахнул тут крыльями огромный демон и все вокруг завертелось, как будто в огромном водовороте. Миг и все мы оказались под дымным небом Огненных Земель и оно показалось нам милее всего на свете.

— Вот! — сказал Инкуб, ударом своего хвоста, разнося на куски каменную морду дракона в воротах. — Вход в храм отныне открыт навсегда! Ловушка Импориуса уничтожена. Делаю это исключительно ради того, чтобы твоя Денра жила в достатке, ибо она — наглядное подтверждение древней истины о том, что мудрая жена стоит дюжины магов. Жаль, конечно, что тебе не удалось стать божеством. Такого недалекого и бестолкового Бога мир еще не видывал. Вот бы посмеялись!

Тут демон нахально расхохотался и растаял в воздухе прямо у нас на глазах.