Лицо Криспина помрачнело.

— Хоган… Хоган? — он скорчил лицо, как будто стараясь что-то припомнить. — Да, вспомнил! Хоган — ирландец с седой тупоумной башкой и горячим темпераментом. Вы говорите, его убили?

— Нет, убийство совершил он.

— Да… это больше похоже на правду. Думаю, это не первый его поступок.

— И я думаю, он будет последним, сэр Криспин.

— Вполне возможно. С тех пор как мы пересекли границу между Англией и Шотландией, его величество стал строже относиться к дисциплине. Но зачем вам понадобилось все это сообщать мне? Я очень сожалею, но в моем бедном доме не найдется ничего, что можно было бы выпить за здоровье его величества, прежде чем вы продолжите свой путь. Позвольте пожелать вам спокойной ночи, а нам разрешите вернуться к своей игре. — Он сделал шаг назад, собираясь закрыть дверь и давая понять, что разговор закончен.

Офицер на мгновение заколебался.

— Мы думали… может быть… вы согласитесь помочь нам…

— Помочь вам? — вскричал Криспин, искусно изображая гнев. — Помочь вам схватить человека? Утопите меня, но я этого не сделаю. Я солдат, а не ищейка.

Щеки прапорщика порозовели от скрытого оскорбления.

— Есть люди, сэр Криспин, которые вас зовут несколько иначе.

— Вполне возможно — когда меня нет рядом, — поддразнил его Криспин. — В мире полно пустых голов с длинными языками. Однако, господа, ночь прохладная, а вы явились не совсем кстати, поскольку, как вы, наверное, успели заметить, я был занят игрой. Поэтому я буду вам весьма признателен, если вы мне позволите закрыть дверь.

— С вашего позволения, сэр Криспин. Нам известно, что человек, которого мы ищем, побежал в этом направлении.

— Ну и что дальше? ваш дом.

Криспин зевнул.

— С вашего позволения, мы вынуждены обыскать и дом.

— Я думаю, что могу облегчить вам работу. Он не мог проникнуть в дом незамеченным — на протяжении двух часов я не покидал этой комнаты.

Офицер покраснел, как помидор.

— Этого недостаточно. Мы должны убедиться лично!

— Убедиться лично? Вы что, не верите моим словам? Послушайте, господа нахалы!! — проревел он таким голосом, что все невольно попятились. — Сперва вы предлагаете мне превратиться в ищейку, затем повторяете грязные сплетни, которые распускают обо мне пустые тыквы и злые языки, и, под конец, ставите под сомнения мои слова! Если вы сию же минуту не уберетесь от моего порога, я предоставлю вам полный набор доказательств, которых вы так жаждете, и может даже добавлю чуть-чуть сверх того! Спокойной ночи!!! Под его бурным натиском прапорщик сник.

— Я доложу об этом генералу Монтгомери, — пригрозил он.

— Да хоть самому дьяволу! Если бы вы исполняли свои обязанности, как подобает, вы бы нашли мои двери гостеприимно распахнутыми. Обида нанесена мне, и поэтому жалобщиком буду я. Посмотрим, как отнесется король к тому, что его старого солдата, в течение шестнадцати лет разделявшего тяготы королевской семьи, оскорбляет мерзавец с пометом бесноватой курицы вместо мозгов.

Младший офицер остановился в нерешительности. По собравшейся толпе пробежал ропот. Затем офицер повернулся, чтобы посоветоваться с пожилым сержантом, стоящим рядом с ним. Сержант предположил, что беглец мог спрятаться где-то в другом месте. Кроме того, судя по словам сэра Криспина, он считал, что его проникновение в дом совершенно исключалось. Принимая во внимание и тот факт, что, препираясь с сэром Криспином, они потеряют кучу времени и заработают массу неприятностей (неизвестно ведь, в каких отношениях находится этот старый забияка с лордом Мидлтоном), прапорщик решил уступить и продолжить поиски в другом, более подходящем месте.

В дурном расположении Духа он покинул дом сэра Криспина, на прощанье пригрозив, что будет жаловаться самому королю, на что Геллиард громко хлопнул дверью.

Когда он вернулся к столу, на лице его играла тонкая улыбка.

— Мастер Стюарт, — проговорил он вполголоса, раздавая карты, — комедия еще не закончена. В окне маячит чья-то рожа, и я не удивлюсь, если за нами будут шпионить еще с часок. Этот смазливый молодой человек — прирожденный шпик.

Мальчик бросил на своего собеседника взор, полный молчаливого неодобрения. Пока Криспин разговаривал в дверях, он даже не сделал попытки покинуть свое место.

— Вы им солгали, — произнес он наконец.

— Ш-ш-ш-ш-ш-ш!!! Не так громко, мой мальчик. Давай уточним разницу между «сапрессио вери» и «сап-рессио фолси».

— Но ложь! Боюсь, сэр, я на это не способен.

— Ну, если ты пожелаешь, завтра я отчитаюсь перед тобой за то, что поранил твою нежную душу лжесвидетельством в твоем присутствии. А сегодня нам предстоит спасти человеческую жизнь, а это задача не из легких. Продолжим нашу игру, мастер Стюарт, за нами наблюдают.

Его холодный взгляд заставил Кеннета подчиниться. И мальчик, не желая участвовать в спасении Хогана, но из страха перед этим взглядом, продолжал эту комедию, но его душа бурно протестовала. Он был воспитан в благочестивой, религиозной манере, и Хоган был для него грубым убийцей, грешным слугой меча, человеком, который, по его мнению, был позором любой армии — и особенно той, которая вторглась в Англию под покровительством Лиги и Ковенанта. Хоган был виновен в акте насилия — он убил человека. Криспин стал его соучастником. Что касается самого Кеннета, то он чувствовал себя не лучше, поскольку способствовал сокрытию преступника, а не его выдаче, что являлось его долгом перед законом. Но сейчас, сидя с прямым лицом под внимательным взором сэра Криспина, он утешал себя мыслью, что завтра изложит все дело перед лордом Мидлтоном и тем самым не только снимет с себя часть вины, но и избавится от нежелательной компании сэра Криспина, который получит по заслугам.

Но пока он продолжал сидеть, оставляя без внимания отдельные реплики своего компаньона, за окном сновали люди с фонарями, и время от времени чья-то физиономия прижималась к стеклу, следя за игроками.

Так минул час, в течение которого капитан Хоган сидел наверху, одолеваемый страхами и мучительными раздумьями.

Глава 2. Бегство сэра Хогана

Ближе к полуночи сэр Криспин, наконец, отложил карты и поднялся из-за стола. С момента появления ирландца прошло полтора часа. Шум на улице постепенно стих, и Пенрит снова, казалось, обрел покой. И все же Криспин был осторожен — этому его научила жизнь.

— Мастер Стюарт, — учтиво обратился он к юноше. — Уже поздно, и я не смею вас больше задерживать. Спокойной ночи!

Мальчик поднялся из-за стола. Какое-то мгновение он колебался.

— Завтра, сэр Криспин… — начал он угрожающим тоном.

Но хозяин таверны резко оборвал его:

— Оставим то, что случилось, до первых лучей солнца, мой друг. Позвольте пожелать вам еще раз доброй ночи. Возьмите с собой одну из этих вонючих свечек и ступайте спать.

Мальчик раздумывал, затем в угрюмом молчании взял одну из бутылок, в которую была воткнута свеча, и вышел из комнаты.

Криспин стоял у стола, и когда дверь за мальчиком закрылась, черты его лица смягчились. В груди старого вояки зародилась минутная жалость к этому юноше, с которым он так грубо обошелся. Хоть мастер Стюарт и был молокососом, но, по крайней мере, отличался честностью и великодушием от прочих дружков хозяина таверны, и он испытывал к нему самые добрые чувства. Подойдя к окну, Криспин распахнул его и высунулся наружу, якобы подышать свежим воздухом. При этом он мурлыкал себе под нос песенку «Лаб-тиб-тиб-дуба-а-а» на тот случай, если вблизи окажутся случайные зрители, которых он, разумеется, вовсе не желал.

С полчаса он вглядывался в каждую тень на улице. Наконец, убедившись, что за домом не следят, Криспин покинул свой наблюдательный пункт и закрыл ставни.

Поднявшись наверх, он обнаружил ирландца, растянувшегося на кровати прямо в сапогах.

— Клянусь душой! — воскликнул ирландец. — В жизни я не испытывал такого страха, как час назад.