Попивая маленькими глотками чай, они взирали на лунный пейзаж, пытаясь вникнуть в него, настроить на его лад свое душевное состояние, думая о днях, которые им еще предстояло здесь провести.

Покончив с чаем, Фоулер сказал:

— Ну, пора за дело. Ты готов?

— Да.

Они снова влезли в свои космические костюмы и прошли через воздушную камеру, один за другим. Затем они обследовали наружную сторону купола и каждую деталь механизмов. Фоулер взобрался на сиденье саней и включил мотор. Большие сани на огромных шинах из губчатой резины вместе с куполом, параболическим зеркалом, антеннами и другим снаряжением медленно покатились вперед. Мэкинтош шел рядом. Фоулер следил за спидометром. Когда сани продвинулись на пятьсот ярдов, он остановил их, и они с Мэ-кинтошем приступили к изысканиям, начатым много месяцев назад их предшественниками.

Они отбирали пробы, записывали уровень излучения, производили исследования местности, ели и спали и снова отбирали пробы. Они установили жесткий распорядок, ибо только таким образом можно было скоротать время, только так можно было сохранить разум.

Проходили дни. Оба они мало-помалу начали привыкать к небольшой силе притяжения и вскоре разгрузили транспортную ракету. Они двигались по местности с крайней осторожностью, так как знали уже по опыту, что малейшая оплошность может стоить им жизни. Вскоре они познакомились с другой стороной “лунной” жизни. На Земле, например, оказавшись в тяжелом и опасном положении, можно постепенно привыкнуть к окружающей обстановке и достигнуть некоторого душевного равновесия. Другое дело на Луне. Угнетающе серые тона, мрачная оголенность серого лунного ландшафта, бесконечное одиночество двух людей в дикой, серой пустынности — все постепенно стало казаться им зловещим роком, подстерегающим каждый их неосторожный шаг. И чем дольше они здесь находились, тем им становилось тяжелее. Поэтому, стараясь всегда быть занятыми, они доводили себя до физического изнеможения, затем погружались в беспокойный сон, а проснувшись, снова брались за работу. Они все чаще делали пятьсотярдовые переходы и все больше расширяли площадь своих изысканий. В глубоких расщелинах они искали застывшую воду или застывший воздух, но находили один лишь застывший углекислый газ. Они тщательно следили за тетраоксидным калием, ибо при физическом труде люди потребляют больше кислорода, а запас его был ограничен. И всякий раз, проверяя оставшийся запас, они вспоминали историю с Букером и Уитменом.

У них промерз трубопровод. Букер взял ведро воды и начал поливать край крышки бункера с тетраоксидным калием. Ручка ведра зацепилась за угол крышки. Букер стал осторожно тянуть ведро, стараясь освободить его. Крышка отскочила, брезентовое ведро ударилось об угол, и вода вылилась в бункер. Мгновенно купол наполнился кислородом и паром. Открылись предохранительные клапаны, пар и кислород хлынули наружу, тотчас же замерзая, падая вниз снежными хлопьями и медленно улетучиваясь. От высокой температуры бункер дал трещину и лопнул гидравлический трубопровод. Двадцать галлонов жидкости, вылившиеся в тетраоксид калия, вступили с ним в реакцию, образуя калийные соли с кремнеуглеводородом, выделяя немного кислорода и образуя нереакционноспособный остаток.

Букер отскочил назад и его подбросило к потолку купола. Это его спасло. После сграшной минуты Букер и Уитмен принялись определять нанесенный ущерб, потом спокойно радировали на Землю, что у них остался запас кислорода на семь земных дней. Они зарядили один космический косгюм оставшимся тетраоксидным калием и легли на спину. Целых шесть земных дней они пролежали неподвижно — при движении человек потребляет больше кислорода. Они лежали спокойно, ибо страх заставляет сердце биться учащенно и при усиленном кровообращении тоже потребляется больше кислорода.

Четверо суток более двух тысяч человек на Земле прилагали неимоверные усилия, чтобы организовать отправку на Луну внеочередной ракеты. Пришлось увеличить и без того фантастические количества горючего и снаряжения, расходуемые на отправку ежемесячно двух человек и запасов на Луну. Скорость полета туда и обратно возросла до невообразимых величин: два человека неподвижно лежат на Луне!

Не хватало всего лишь нескольких часов до окончания семидневного срока, когда Букер и Уитмен вдруг почувствовали сотрясение и поняли, что поблизости произошла посадка аварийной ракеты. Приподнявшись, они посмотрели друг на друга: было ясно, что у Уитмена осталось больше сил, чем у Букера. Уитмен снова лег, а Букер влез в космический костюм и, окрепший от свежего кислорода в космическом костюме, пошел к упавшей ракете. Он набрал в бак тетраоксида калия, смешанного с песком, и понес все это в купол. Пока Букер вернулся и налил воды в тетраоксид калия, Уитмен был уже почти без сознания. Но оба выжили. К тому времени, когда прибыла смена, купол был в таком же превосходном состоянии, как и прежде, если не считать того, что на бункере с тетраоксидом калия появилась новая крышка

Так Фоулер и Мэкинтош неутомимо трудились, уходя в своих поисках все дальше от купола. Но состояние душевного напряжения у обоих все усиливалось, ибо худшее было еще впереди. Долгий лунный день быстро угасал и предстояла ночь, беспросветная ночь, длящаяся четырнадцать земных суток.

— Ну вот она и наступает! — воскликнул однажды Мэкинтош. Это было на двенадцатый земной день. Он указал рукой на запад. Фоулер поднялся на ближайший холмик и посмотрел в том направлении. Он увидел, что нижняя часть Солнца как бы раздавлена громадой далекой горной цепи и под нею простирается широкая полоса тени. Тень распространялась на север и на юг насколько хватал глаз.

— Да, — тихо произнес Фоулер, — теперь уже недолго ждать. Нам лучше вернуться.

Они спрыгнули с холмика и быстро направились к куполу, позабыв даже свои пробы. Они шли, оглядываясь назад через плечо, но постепенно ускоряли шаги и наконец помчались плавными скачками, как бегут люди только на Луне.

В купол они вошли вместе. Внутри они сняли шлемы, и Мэкинтош бросился к радиоаппарату.

— Погоди, Мак, — сказал Фоулер, положив ему руку на плечо. — Осталось еще полчаса до передачи.

Мэкинтош вытер платком влажный лоб.

— Ты прав, — проговорил он. — Если мы вызовем их раньше времени, поднимется тревога. Давай пить чай.

Они сняли костюмы и заварили чай. Не торопясь, они пили обжигающую жидкость; это успокаивало их.

— Знаешь, — заговорил Фоулер, — именно теперь я очень рад, что у нас имеется ни от чего не зависящий запас воды. У переочищенной жидкости теперь уже появился бы дурной привкус.

Мэкинтош кивнул,

— Я заметил это уже два дня назад. Думаю, что я не вынес бы, если бы вода была несвежей.

И оба замолчали, вспоминая историю с Тилтоном и Беком.

Тилтон и Бек были второй парой людей на Луне. В то время на Луну посылалось очень мало воды, ее хватало только для пополнения. Ионнообменная смола в маленьких котелках очищала отбросы, и получалась чистая, прозрачная вода. Тилтон и Бек пили эту воду в продолжение многих недель на Земле и находили ее столь же годной для питья, как ключевую.

Затем они отправились на Луну. Спустя двое земных суток после наступления лунной ночи Беку показалось, что у воды дурной привкус. Тилтону тоже так показалось. Они знали, что вода сладкая и чистая, знали, что привкус — это плод их воображения, но ничего не могли с собой поделать. Они дошли до того, что у них выворачивало внутренности, вода вызывала у них страшное отвращение, и они не могли ее пить. Тогда они по радио попросили помощи и стали пить воду, предназначенную для пополнения. Но в то время еще не имели опыта посылки аварийных ракет. Призывы о помощи двух человек с Луны становились все слабее. Первая ракета, отправленная на Луну, могла бы еще спасти их, но она потерпела аварию, не долетев всего пятисот миль до купола. Со второй ракетой прибыла смена, но когда космонавты забрались в купол, они нашли Тилтона и Бека мертвыми, с ввалившимися щеками, иссушенной кожей, запекшимися губами — умершими от жажды. И совсем рядом с высохшими телами стояли двадцать пять галлонов прозрачной, чистой, почти химически чистой воды, без привкуса, без запаха, искрящейся и шипучей от растворенного кислорода,