Всего ген. Шептицкий, в оперативное подчинение которого входили и 1-я польская армия, и Полесская группа, располагал 72 600 штыками и саблями. В виде ближайших поддержек он мог рассчитывать на этапные и тыловые части 1-й и 4-й польских армий в количестве 15 000 штыков и сабель и на 2-ю Литовско-белорусскую дивизию — 2700 штыков и сабель.
Из приведенных цифр видно, что силы{207} красных примерно на 25 000 превосходили силы поляков. Кроме того, польский фронт по-прежнему был растянут равномерным кордоном{208}, тогда как расположение красных частей на их ударном фланге намечается в виде сильных кулаков (4-я и 15-я армии). Такой группировкой первоначальное абсолютное численное превосходство красных увеличивается еще и относительно. Действительно, против 35 100 штыков и сабель 1-й польской армии командзап располагал 59 977 штыками и саблями (4, 15, 3-я армии), т. е. почти двойным численным превосходством. Однако группировка этих сил командзапа в пространстве не совсем отвечала основному замыслу его маневра (мощный центр 15-й армии и ослабленные крылья 4-й и 3-й армий).
Некоторые наши и иностранные исследователи усматривали в этой группировке несоответствие основному замыслу операции. В случае успешного наступления 15-й армии она вытолкнула бы назад противостоявший ей участок фронта противника, прежде чем сказались бы результаты охватывающих действий 4-й и 3-й армий.
Но группировка командзапа находит свое объяснение в причинах организационного порядка, который не считал [438] возможным излишним количеством организационных единиц перегружать слабые и едва лишь возникшие к жизни аппараты армейского управления 4-й и 3-й красных армий, обладавших крайне слабыми тылами и средствами связи. Это была объективная причина, не зависевшая от воли командования фронтом и свидетельствовавшая об организационных недочетах, для устранения которых командование фронтом приняло все зависящие от него меры.
В развитии плана командзапа 4-я армия нацеливала свой главный удар вдоль берега р. Зап. Двины, предполагая двинуть в дальнейшем свою конницу (III конный корпус) прямо на запад, а пехоту свернуть круто к югу на помощь 15-й армии. Командарм 15-й избрал направление своего главного удара на ст. Парафианово, а 3-я армия готовилась нанести такой же удар на м. Докшица, 16-я армия подготовилась к наступлению своими главными силами на Смолевичи — Минск, двигая свои левофланговые части в направлении Осиповичей с целью перерезать железную дорогу Бобруйск — Минск.
В конце июня 1920 г. Пилсудский, учитывая тяжелое положение на Украине и отсутствие готовых стратегических резервов внутри страны, готов был пойти на значительное сокращение своего Белорусского фронта с целью образовать необходимые резервы для восстановления положения на Украине. Основную линию обороны в Белоруссии Пилсудский теперь намечал линию Барановичи — Лида — Ораны и по возможности Вильно. Располагаясь на этой линии, северные польские армии должны были закрыть свободный промежуток между р. Неманом и Полесскими болотами. Эти предложения были сообщены ген. Шептицкому в письме начальника генерального штаба (генерала Галлера) 28 июня 1920 г. Вместе с тем Галлер указывал Шептицкому, что необходимо, по мнению Пилсудского, всемерно воспрепятствовать установлению связи между Красной и литовской армиями. Поэтому левое крыло фронта Шептицкого в случае отвода его армии на указанную линию все-таки должно было быть протянуто до Двинска. В этом же письме давались указания на случай, если северным польским армиям не удастся сохранить своего положения под натиском красных. Тогда надлежало начать отход с левого фланга фронта, твердо [439] удерживая на месте свой правый фланг, для чего последний и должен быть сильнее{209}.
Сущность этого предложения сводилась к отходу польских северных армий назад на 200 км, чём достигалось сокращение общей длины их фронта между Зап. Двиной и р. Припятью на 300 км, имея при этом возможность некоторой частью нового фронта опереться на линию старых германских окопов. С этой точки зрения предположения Пилсудского в сложившейся обстановке, на наш взгляд, являлись вполне целесообразными. Ген. Шептицкий был против этого плана. Он считал, что отступление вредно подействует на настроение войск; что занятие сплошной линии германских окопов требует большего количества войск, чем узловое оборонительное расположение, а, следовательно, не обещает больших тактических выгод. Поэтому Шептицкий настаивал на принятии генерального сражения на линии pp. Ауты и Березины{210} и сумел добиться согласия Пилсудского.
Согласно плану командзапа главный удар красных армий Западного фронта должен был обрушиться на 1-ю польскую армию. К 4 июля после частичных перегруппировок она занимала следующее положение: группа ген. Ржондковского (бригада Литовско-белорусской дивизии и 11-я пехотная дивизия) занимала участок фронта между оз. Долгое и р. Березиной. Группа ген. Енджеевского (7-я резервная бригада [440] и бригада 5-й пехотной дивизии) располагалась на р. Ауте. Группа ген. Желиговского (10-я пехотная дивизия) главной массой своих сил располагалась в промежутке между озерами Ельня и Жадо, а также к югу и северу от этих озер. Резервы армии располагались: бригада 1-й Литовско-белорусской дивизии в Тумиловичах и 8-я пехотная дивизия была передвинута в м. Лужки. В ночь с 3 на 4 июля командование 1-й польской армии, убедившись в сосредоточении значительных сил красных в районе г. Диены, приступило к рокировке своих резервов и резерва фронта (17-я пехотная дивизия) в сторону своего левого фланга. 8-я пехотная дивизия направлялась из м. Лужки на с. Погост (20 км), а 17-я пехотная дивизия должна была перейти из Голубичей в с. Плисса (10 км). Таким образом оголялся от резервов центральный участок армии. В процессе этой перегруппировки 1-я польская армия была атакована главными силами 4-й и 15-й красных и частью сил 3-й красной армии (схема 17).
На 90-километровом фронте возникло несколько отдельных очагов боя. Главные силы 4-й красной армии, наступавшие в промежутке между оз. Бол. Ельня и р. Зап. Двиной, обрушились на отряд полковника Савицкого (в количестве четырех батальонов, двух эскадронов и пяти батарей) и после нескольких часов упорного боя смяли его. III конный корпус красных двинулся в прорыв и начал быстро продвигаться на Свенцянском направлении. Главные силы 10-й пехотной польской дивизии, атакованные только одной дивизией красных (18-й стрелковой), удерживали свою позицию. Группа ген. Енджеевского на рассвете 4 июля была атакована всей 15-й армией, была быстро смята, утратив связь с соседней справа группой ген. Ржондковского и начала откатываться на Запад. Откат ее был так стремителен, что к 7 часам красные начали угрожать м. Плисса, лежавшему в 15 км за линией фронта. В то же время, развивая свой прорыв на р. Ауте в сторону группы ген. Ржондковского, части 15-й армии заставили откинуться назад ее левый фланг (11-я пехотная дивизия). К полудню 4 июля остатки группы Енджеевского пытались еще удерживаться на линии р. Мнюта; в то же время группа Ржондковского, угрожая охватом с левого фланга и сильно атакованная на правом фланге частями 15-й и 3-й красных армий, была отброшена к западу. Таким образом, [441] уже к 9 часам 4 июля первая оборонительная линия 1-й польской армии была прорвана в центре по обе стороны железной дороги Полоцк — Молодечно и охвачена с левого фланга в промежутке между оз. Бол. Ельня и р. Березиной. Вначале ген. Жигалдович не оценил размеров поражения своей первой линии, почему и не ввел в дело своих армейских резервов. Но вернее, что он не мог установить сразу связи со своими передвигавшимися на север двумя дивизиями [442] (17-й и 8-й). Во всяком случае, только одна из них, а именно 17-я, получила его приказ (хотя и считалась во фронтовом резерве) о переходе в контратаку в направлении от Подсвилье на Прошково, что приводило к нанесению удара по голове клина вторжения 15-й армии. В силу необходимости предварительно испросить разрешение на использование 17-й пехотной дивизии, контрманевр этой дивизии развернулся лишь около 17 часов дня. В это время группы Енджеевского и Ржондковского, особенно первого, уже безнадежно откатывались назад, почему и не могли пристроиться к флангам наступающей 17-й пехотной дивизии. Ее контратака после небольшого кратковременного успеха закончилась полной неудачей. Что же касается 8-й пехотной дивизии, то одновременно с задачей, данной 17-й пехотной дивизии, ген. Жигалдович пытался задержать эту дивизию опять в районе м. Германовичи, но было уже поздно. Дивизия находилась на марше на Погост, командование армией не могло установить с ней связи в течение целого дня, и в день 4 июля эта дивизия никакого участия в боевых действиях не приняла. Бригада 1-й Литовско-белорусской дивизии, находившаяся за правым флангом 1-й армии (группа Ржондковского), не оказала особой помощи правому флангу группы Ржондковского, ее полки вводились в контратаку пакетами по частям. Они произвели несколько разрозненных контратак, но существенного влияния на задержку наступления 3-й красной армии они не оказали. К концу дня глубина проникновения красных частей на участке 1-й польской армии достигала уже 20–15 км, так что можно считать, что уже в течение первого дня генерального сражения в Белоруссии левый фланг польских армий был разбит, и таким образом командование красным западным фронтом достигло своей ближайшей цели. Действительно, к концу этого дня разрозненные и утратившие связь между собой и отчасти с командованием отдельные группы 1-й польской армии оказались в следующем положении: группа Ржондковского была отброшена за линию Тумиловичи — Глино. Отдельным высунувшимся вперед клином левее ее располагалась 17-я пехотная дивизия, которой удалось удержаться на фронте Прошков — Боровые. Остатки группы Енджеевского оставили линию р. Мшоты — Плисса и откатывались на запад. Группа Желиговского (10-я пехотная дивизия) отошла в сравнительном [443] порядке на фронт Боярщина — Лужки, но была обособлена в пространстве; левый фланг группы Енджеевского (7-я резервная бригада) как управляемая единица более не существовал, а остатки отряда Савицкого откатывались на Меры. 8-я пехотная дивизия достигла наконец Погоста, т. е. находилась в 30 км позади остатков боевого фронта 1-й польской армии. Основной причиной поражения 1-й польской армии в день 4 июля явилось крайне невыгодное для нее соотношение сил. Таранная группировка на этот раз вполне оправдала себя{211}.