На всем этом обширном фронте противник действовал несколькими ударными кулаками. На Царицынско-Саратовском направлении, на фронте Царицын — Добрынка (200 км) у противника действовало 9300 штыков и 14 600 сабель при 63 орудиях. На Воронежском и Харьковском направлениях, на фронте Елань (исключительно) — Балашов — Борисоглебск — Бобров — Короча — Грайворон, общим протяжением 520 км, противник развернул главную массу своих сил, а именно 46 000 штыков, 34 800 сабель при 135 орудиях. Наконец, против Украины на фронте от Грайворона до Азовского моря, протяжением 300 км, у противника было всего развернуто 2750 штыков и 2050 сабель при 10 орудиях.
В течение первой половины летней кампании 1919 г. противник достиг осуществления ряда важных для себя целей. Он вытеснил красных из Донецкого бассейна и утвердился в нем; занял всю Донскую область, чем обеспечил за собой обширный плацдарм для новых формирований. Наконец, он утвердился в Царицыне, что позволяло ему восстановить оперативную связь с белыми армиями Восточного фронта, если бы им удалось оправиться от своего поражения и снова двинуться на берег р. Волги. В надежде на такую возможность для них командующий белой Кавказской армией ген. Врангель усиленно настаивал на развитии главного удара на Саратовском направлении, с тем чтобы по соединении с белыми армиями Восточного фронта совместно двигаться на Москву. Наоборот, командующий Донской армией ген. Сидорин предлагал временную остановку для закрепления тыла с возможным даже пожертвованием Харьковским районом.
После некоторых колебаний командующий «вооруженными силами юга России» ген. Деникин остановился на следующем плане действий. Кавказскую армию Врангеля{109} он [288] направлял на Саратов и оттуда на Пензу — Арзамас — Нижний Новгород. От Нижнего Новгорода Врангель должен был стремиться выйти на Москву через Владимир. Донская армия должна была наступать прямо на Москву по двум направлениям: Воронеж — Козлов — Рязань и Новый Оскол — Елец — Волово — Кашира. Добровольческой армии Май-Маевского ставилась также задача развить наступление на Москву, имея главным направлением Курск — Орел — Тула. Для обеспечения себя с запада Май-Маевский должен был на Украинском театре выдвинуться на линию рек Десны и Днепра и занять город Киев. В то же время 3-й корпус Добровольческой армии, действовавший в Крыму, должен был выйти на Нижний Днепр от Александровска до устья, имея в виду занятие в дальнейшем Херсона и Николаева. Черноморскому флоту приказывалось блокировать Одессу (директива Деникина от 3 июля, отданная им в Царицыне).
Как видим, этот план отличался чрезвычайно широким размахом. Реальное соотношение сил революции и контрреволюции в стране лишало его всякой политической базы. При отсутствии последней выполнение плана приводило к распылению в пространстве ударных кулаков ген. Деникина. Так оно в действительности и случилось, так как при выполнении этого плана Май-Маевский допустил еще больший размах в пространстве, распространив свое наступление почти на всю правобережную Украину. Поход на Украину приводил «вооруженные силы юга России» в непосредственное соприкосновение с вооруженными силами Украинской контрреволюции и окраинных государств (Польши и Румынии). Это обстоятельство должно было только усложнить их стратегическое положение. Жесткая и прямолинейная политика ген, Деникина в национальном вопросе («единая неделимая Россия») исключала всякую возможность их согласованных действий и, наоборот, повлекла вооруженную борьбу между ними. Деникин не мог рассчитывать и на дальнейший значительный прирост своих сил из внутренних источников. Южная контрреволюция была одиозна для широких народных масс России и Украины. Белые восточные армии испытывали ту же судьбу, и поэтому на восстановление их боевой мощи рассчитывать не приходилось. Таким образом, план похода на Москву, поставленный 3 июля 1919 г. ген. Деникиным [289] целью для его армий, не отвечал условиям ни внешней, ни внутренней политической обстановки белых армий и являлся для них непосильным.
Однако, если мы углубимся в анализ политических причин, побудивших ген. Деникина отвергнуть предложения Сидорина, то увидим, что Деникин был поставлен перед дилеммой: или идти завоевывать Москву для выдвинувших и поддерживавших его буржуазнопомещичьего блока и капиталистов Антанты, или признать себя в глазах их политическим и военным банкротом и уступить свое место другому. Без обладания Москвой немыслимо было восстановление всей старой системы с ее централизмом, гнетом окраин, подавлением национальных меньшинств. Восстановление крепких казачьих окраин являлось лишь ступенью к этим конечным целям деникинщины как политической системы, а не самоцелью. А между тем предложение ген. Сидорина как раз имело в виду последнюю. В этом предложении возрождались идеи казацкой независимости от центра, красноречивым выразителем которой являлся в 1918 г. атаман Краснов. Отказ Деникина от предложений Сидорина обозначал ту трещину, которая уже наметилась и через полгода обратилась в целую пропасть между крупнобуржуазной великодержавной и мелкобуржуазной автономистско-самостийной линиями южной контрреволюции (Украина и казачество).
Завоевание Москвы совершенно не отвечало интересам казачьих автономистов. Кубань, где автономное течение выдвигало на рассмотрение Парижской конференции союзников проект независимого Кубанского государства, еще летом 1919 г. в лице своих представителей заявляла о своем нежелании кого бы то ни было завоевывать и шла лишь на защиту своего края. Значит, задача Деникина еще более осложнялась. Ему приходилось идти к завоеванию Москвы извилистым путем предварительного политического завоевания Кубани. Это можно было осуществить путем разгрома Кубанской рады. Но последняя являлась единственным учреждением, имевшим удельный вес в глазах казачества и своим авторитетом державшим его на фронте. Всякий удар Деникина по оппозиционной Раде являлся вместе с тем ударом по его военной мощи. Борьба с Кубанской радой является главным содержанием внутренней политики правительства [290] «вооруженных сил юга России» почти в течение всей кампании 1919 г. Так, на фоне возрастающих военных успехов обозначались и начали обостряться взаимные внутренние противоречия между движущими силами южной контрреволюции. Эта внутренняя борьба различных контрреволюционных течений в момент, когда белые южные армии приблизились к границам РСФСР и вступили в ее пределы, осложнилась острым их конфликтом с крестьянством и национальными меньшинствами на территории, охватываемой влиянием «вооруженных сил юга России». Все вместе взятое создало совершенно новое качественное положение на Южном фронте, первые признаки которого сложились в момент наибольших боевых успехов Южного белого фронта.
Выполнение наступательного плана ген. Деникина началось вслед за отдачей им его «московской» директивы. В связи с этим наиболее тяжелое положение создалось для 12-й красной армии на правобережной Украине. Последняя явилась целью действий для «вооруженных сил юга России» с юго-востока, для остатков войск Украинской директории и поляков с запада. 12-й красной армии вскоре пришлось сражаться на два противоположных фронта. Действительно, войска Украинской директории проявляли особую активность на Винницком направлении, где силы их достигали 7000–8000 штыков и сабель. Добровольческая армия стремилась проникнуть на правобережную Украину с трех направлений: вдоль Черного моря — на Херсон и Николаев, затем на Екатеринославском и Полтавском направлениях. Более пассивно держался противник на центральных операционных направлениях, ведших в глубь Великороссии. Но на Камышинско-Саратовском направлении противник стремился обходными маневрами оттеснить 10-ю красную армию и выйти на участок Авилово — Камышин.
Как неустойчивость на Восточном фронте, так и продолжавшееся отступление красных войск Южного фронта привлекли к нему внимание партии, революционных масс населения и Главного командования. Партийные и профессиональные организации отдали лучшие свои силы на укрепление боевой мощи Южного фронта. Особенно выдающуюся работу провел пролетариат юга. Так, харьковский пролетариат выставил 15 своих возрастных классов [291] для защиты дела пролетарской революции. Харьковские коммунисты отдали фронту 9/10 своих сил. Некоторые коммунистические ячейки прифронтовой полосы отдавали фронту до 80 % своих сил. Рост революционного подъема наблюдался повсюду в рабочих массах Украины. Прилив этих высокосознательных в политическом отношении пополнений отразился, прежде всего, на переломе в настроениях армий Южного фронта. Кроме того, Главное командование приняло ряд энергичных мер к поднятию численности армий Южного фронта. Уже обозначавшийся благоприятный перелом кампании на Восточном фронте позволял это сделать. Общее количество укомплектований и подкреплений, переброшенных на Южный фронт с первого мая по первое июля, достигало солидной цифры — 60 000 чел.{110}.