Возьмем для примера область земельной политики. Здесь Врангель шел на уступку помещичьей земли крестьянам, но… за выкуп ее в течение 25 лет.

Какое значение мог иметь этот закон для крестьянства Крыма, 40 % которого (в среднем) было безземельным и которое, для того чтобы обеспечить себе возможность существования, шло в арендаторы частновладельческих земель из доли урожая или в батраки. Крестьянин же, владевший собственным хозяйством, сидел на таком карликовом наделе (на южном берегу Крыма не превосходившем десятины), что не мог и думать об участии в покупке частновладельческой земли. Значит, земельный закон Врангеля мог быть [563] использован не крестьянством в целом, а лишь его кулацкой верхушкой{327}.

В отношении рабочего класса внутренняя политика Врангеля отличалась ожесточенной борьбой против рабочих организаций и профессионального движения.

В тылу по-прежнему процветал режим спекуляций, хищений, взяточничества и административного произвола. Сохранив все отрицательные черты прежнего правительства ген. Деникина, новая власть в лице ген. Врангеля довела их до крайней степени своего выражения.

Состояние врангелевского тыла прекрасно может быть характеризовано таким документом, как рапорт ген. Слащова, поданный им 12 сентября ген. Врангелю. В этом рапорте упоминаемый в записках Врангеля и в воспоминаниях Слащова последний требует введения чрезвычайного обложения буржуазии и введения публичной виселицы для спекулянтов.

Неудивительно, что в тылу Врангеля, несмотря на жестокие репрессии, даже в период успешных действий его армии в Северной Таврии обстановка остается все время крайне напряженной. Высадившийся в средних числах августа на южный берег Крыма организатор повстанческого движения в Крыму т. Мокроусов в течение нескольких дней (по признанию белых же летописцев) оказывается во главе отрядов, насчитывающих в своем составе несколько сот повстанцев. Красные партизаны беспокоят тыл Врангеля в непосредственной близости от Севастополя и Симферополя.

В самой армии Врангеля шла скрытая борьба между «молодежью» и «стариками». Один из историков Врангеля небезызвестный В. Немирович-Данченко в своей книге «В Крыму при Врангеле» приводит весьма характерное мнение какого-то, как он утверждает, заслуженного офицера Генерального штаба, упрекающего Врангеля в ставке на молодежь, в ставке на «вундеркиндов», лишенных знаний, видящих единственный закон победы в авантюристическом дерзании. Авторитет главнокомандования укреплялся и поддерживался выдвижением своих и отстранением и обезличиванием непокорных и своенравных (например, борьба [564] Врангеля со Слащовым). На этой почве в армии процветали такие явления, как протекционизм, карьеризм и подсиживание.

В положении Врангеля, убежденного монархиста, который вынужден лавировать, прикрывать свои собственные убеждения и настроения армии туманными, общими лозунгами, по его мнению, способными привлечь к его армии и ее целям сочувствие населения, настроенного в своем большинстве против царизма, историк не может не усмотреть признаков обреченности всего врангелевского движения.

12 июня 1920 г., когда врангелевская армия уже развила свои действия в Северной Таврии, в Севастополе был раскрыт заговор герцога Лейхтенбергского, охвативший значительные круги офицерства флота, встревоживший Врангеля не столько из-за своих монархистских идей, сколько из-за действенного характера программы заговорщиков, ставивших вопрос о немедленной замене Врангеля бывшим великим князем Николаем Николаевичем или даже «желторотым» герцогом. Наказание путчистов свелось к тому, что злополучный герцог в сопровождении агентов охранки благополучно отбыл в Константинополь, а остальные виновники были сняты с должностей и частично направлены на фронт. «Демократическая» армия даже эти мероприятия «демократического» Врангеля встретила весьма холодно как излишне суровую расправу.

В начале июня оформляется гражданское управление территорией ген. Врангеля. Во главе его становится В. А. Кривошеий, сподвижник Столыпина, долголетний министр земледелия в царском правительстве.

Цели Врангеля в области политики и стратегии вырастали по мере его территориальных успехов. Первоначально они сводились лишь к стремлению отсидеться в Крыму и заключить при помощи Англии с советским правительством мир на началах равноправия.

В дальнейшем после первых своих боевых успехов Врангель мечтал вновь зажечь Гражданскую войну в пределах Советской страны, оперевшись для этого на донское и кубанское казачество и украинское кулачество. Но эта политическая ставка Врангеля, как мы увидим, была бита. [565]

В военно-географическом отношении Крымско-Таврический театр представлял резкие отличия от Украинского и Белорусского театров военных действий.

Значительное различие существовало и между отдельными частями самого этого театра. Континентальная его часть (северная) отличалась равнинно-степным, открытым характером, весьма благоприятным для действий значительных масс конницы. Население было достаточно густо и группировалось в значительных, но удаленных друг от друга населенных пунктах. Сеть грунтовых дорог была развита достаточно, а железных — слабо. Местные средства на этой части театра имелись в избытке. Население было достаточно однородно по национальному признаку; в классовом отношении оно в подавляющей своей массе являлось крестьянством с довольно сильной кулацкой прослойкой.

Подобно привеске на двух узких перемычках в виде Чонгарского и Перекопского перешейков к континентальной части театра присоединялся Крымский его участок, на значительном своем протяжении имевший тот же равнинно-степной характер, что и Северная Таврия, но без ее богатства местными средствами. Перекопские и Чонгарские узины приурочивали действия войск на этом театре к определенным операционным направлениям, ведущим к главнейшим портам на Черном море — Севастополю и Феодосии. Крайняя южная часть театра — южное побережье Крыма — носила резко выраженный горный характер, но по ходу кампании оказалась вне района главнейших военных действий.

Перекопский и Чонгарский перешейки при их существующем укреплении и господстве враждебного флота в Азовском и Черном морях могли представить значительные затруднения для войск, пытающихся проникнуть в Крым с севера. Из-за своей узости они также неблагоприятно должны были повлиять на операции войск, пытающихся выйти из Крыма на континент, стесняя их развертывание. Вышеуказанные свойства этих перешейков и определяли меткое военное прозвание Крыма «Крымской бутылкой», причем Чонгарский, а главным образом Перекопский перешейки являлись горлышком этой бутылки.

Основой вооруженных сил противника на Крымском театре являлась бывшая Добровольческая армия, которую [566] ген. Врангель переименовал в русскую. Превращаясь в армию профессиональных наемников, Добровольческая армия быстро приобретала их характерные особенности. Дисциплина этой армии начала постепенно принимать весьма своеобразный характер: в ней начало устанавливаться выборное начало не только в отношении низших, но и высших начальников. Последние, чтобы не утратить своей популярности, должны были закрывать глаза на грабежи и бесчинства войск.

Отдельные генералы вели между собой ожесточенную борьбу за первенство.

Вступив в апреле{328} в командование остатками Добровольческой и казачьих армий, ген. Врангель первым долгом окончательно стер следы оппозиционных настроений в казачих войсках, устранив от власти тех генералов, соперничества которых он опасался.

С формального согласия слабовольного донского атамана Богаевского, превращенного Врангелем в парадную фигуру, Врангель отрешает от командования Донским корпусом ген. Сидорина, начальника штаба корпуса Кельчевского и начальника политического отдела (и такое учреждение существовало) графа Дю-Шайля, поведшего кампанию против Врангеля в газете «Донской вестник», и предает всех их военно-полевому суду. Последний приговаривает обоих генералов к каторжным работам, воспользовавшись чем, ген. Врангель великодушно милует мятежников, ограничиваясь изгнанием их из армии. Одновременно ген. Врангель начинает принимать меры, для того чтобы привести к повиновению ген. Слащова.