В Зеленом Береге она принимает третий класс, в котором наверняка дадут себя знать воля, традиции, навыки прежней учительницы, Во всем ли хороши эти традиции? Надо ли целиком продолжать их закреплять, или же придется что-то подвергнуть ломке? Как отнесутся ребята к возможным изменениям?.. Да что там забегать вперед! Прежде всего надо изучить и понять педагогические приемы Лямиги. Сами ребята не смогут рассказать ей об этом. Значит, опять говори, советуйся, спрашивай у Миляуши, у Бибинур-апа, у других коллег. Лучше всего, если бы ей дали первый класс. Но она не осмеливалась просить об этом. Ей ведь предоставили свободное место, выбирать не приходится.

Вот какие раздумья, сомнения, догадки обступили Гаухар накануне первого дня занятий в новой школе. Сама того не замечая, она порой принималась даже рассуждать вслух.

Разумеется, она вспомнила свой класс. Завтра в него войдет тоже новая учительница. Ей тоже нелегко будет. Как примут ее ребята? Не будут ли скучать по своей Гаухар-апа? Не огорчатся ли не осудят ли ее за то, что она уехала?

Покидая казанскую школу, Гаухар неоднократно говорила и с Шарифом Гильмановичем, и с завучем о судьбе своего класса. Напоминала, что Шаукат, и Дамир и сейчас нуждаются в особом внимании. Ключ к ним уже найден, только бы его не потерять. Поймет ли новая учительница, как это важно?.. И тут же она не могла не подумать: «Вероятно, и Лямигу эти же мысли волнуют». Значит, она, Гаухар, не одинока в своих переживаниях.

Это простое и неожиданное открытие придало силы Гаухар и в какой-то мере успокоило ее. Во второй половине ночи она все же сумела заснуть.

Утром Гаухар примерила выглаженный костюм. Боже мой, до чего похудела! Придется переставить пуговицы на жакете, а то хоть не надевай.

— Гульназ, дай, пожалуйста, иголочку с ниткой. Смотри, как я похудела.

Гульназ извлекла из оконной занавески иголку с продетой черной ниткой.

— Эта годится?

— Вполне;

Гаухар устроилась возле окна, принялась за работу. Добрых полдня прошло в различных мелких хлопотах.

Она еще раз посмотрела пособия, привезенные из Казани, прочитала и кое-где подправила свои прошлогодние записи. Не поленилась тщательно проверить портфель — все ли уложила в него. Ведь если откроешь в классе портфель, то непременно должна извлечь что-нибудь, иначе приметливые ребята сразу сообразят; «Ага, забыла что-то взять из дома». И сделают вывод, им-то и сам бог велел забывать. Такова безжалостная логика детей.

К тому времени вернулась из школы Бибинур. — Ух, кажется, все готово… Каждый год вот так беспокоишься, нервничаешь. Нет, я никогда не научусь быть хладнокровной, как другие директора. Гульназ, ты напоишь меня чайком, доченька?

— Конечно, мама.

Гаухар нашла нужным пожаловаться Бибинур-апа:

— Я ужасно похудела. Вот пришлось перешить пуговицы.

— А ну-ка, примерь костюм. Покажись, в каком виде ты появишься в классе.

Гаухар вышла в соседнюю комнату, чтобы переодеться. Вскоре показалась в дверях. Скромно одета, но опрятно: черный костюм, белая кофточка, туфли тоже белые, на модных каблуках. Все складно на ней, костюм хорошо облегает стройную фигуру.

Что касается Бибинур-апа, она всегда придавала значение внешнему виду преподавателей. Что ни говори, одежда в какой-то мере выдает духовный склад человека. Как может учительница, не умеющая сама путем одеваться, научить аккуратности своих воспитанников? Бибинур внимательно оглядела новую преподавательницу, облегченно вздохнула. До нее уже дошли недоброжелательные разговоры некоторых коллег о Гаухар. Правда, в душе она верила рекомендациям Галимджана я Рахимы, эти вполне достойные люди не похвалили бы какую-нибудь неряху, но все же свой глаз вернее. С внутренним удовлетворением Бибинур сказала:

— Мне нравится.

— Теперь многие сошьют такие же костюмы, это ведь казанская модель, — не преминула заявить вышедшая из кухни Гульназ. — Мама, чай готов.

— Спасибо, доченька. Накрывай на стол. А о модах мы с тобой найдем время истолковать — Сдерживая улыбку, она оглядела девочку. — Годика через два-три потолкуем.

Напились чаю. Воспользовавшись тем, что Гульназ отлучилась из дома, Бибинур-апа повела с Гаухар деликатный разговор: довольна ли она была своей работой в Казани, как было поставлено преподавание в тамошней школе? По сути дела, это было нечто вроде проверки готовности Гаухар к работе, хотя и несколько в общей форме, но все же обижаться не следует, — ведь Бибинур-апа, должно быть, давая возможность Гаухар оглядеться, впервые начала такой разговор. Гаухар спокойно и с хорошим знанием дела отвечала на все вопросы. Бибинур-апа слушала, одобрительно кивала: «Так, так». А в заключение сказала: «Пожалуй, и Лямига осталась бы довольна тобой».

На следующее-утро, ровно в девять часов, Бибинур-апа открыла дверь третьего класса «А» в, пропустив впереди себя Гаухар, вошла вслед за ней. На какую-то секунду Гаухар показалось, что она открывает дверь давно знакомого казанского класса. Даже ученики как будто те же… знакомые, да не совсем. Они напряженно смотрят на новую учительницу, ждут ее голоса, ее первого слова. Пока еще говорит Бибинур-апа. Поздравив школьников с началом учебного года, она представила им Гаухар.

— Ребята, вы, наверно, знаете — ваша прежняя учительница Лямига-апа по семейным обстоятельствам переехала в другой город. У вас теперь новая учительница — Гаухар Рашидовна, Гаухар-апа. Надеюсь, будете прилежно учиться, как и в прошлом году. И дисциплину будете соблюдать. — Она повернулась к Гаухар — Прошу вас, Гаухар Рашидовна, приступайте к вашему первому уроку.

Бибинур-апа покинула класс. Установилась такая тишина, что слышен был малейшей шорох, когда кто-нибудь из ребят нечаянно двигался на месте.

Гаухар подошла к столу, положила классный журнал, портфель и приветливым звучным голосом произнесла первую фразу:

— Итак, дети, начнем урок.

Подумать только: дети! Перед детьми, может, и не стоило бы так волноваться, входя в класс. Но если бы Гаухар видела, как входила в класс, как здоровалась, как открывала портфель и просматривала классный журнал ее предшественница Лимита, — это был своего рода ритуал, который могла безупречно выполнить только сама Лямига. Правда, Гаухар расспросила Бибинур-апа и об этих важных деталях, — в поведении учительницы важны для ребят и привычные мелочи. Но как ни были обстоятельны ответы Бибинур, они не могли заменить того, что хотела бы Гаухар увидеть собственными глазами. Как и полагалось, для начала Гаухар сделала перекличку. Она называла фамилию мальчик или девочка поднимались. Гаухар спокойно и внимательно приглядывалась к лицам учеников, стараясь запомнить их зрительно.

Ребята вели себя тихо, чинно. Ведь они еще не знают Гаухар-апа. При прежней учительнице они наперебой рассказывали бы о том, что делали летом. И о сборе грибов и ягод, и об увиденных при этом птицах и зверьках… А сейчас молчат ребята. Все сосредоточенны, на лицах не мелькнет ни одного светлого лучика, — вдруг учительница спросит о чем-то неизвестном им, а потом строго скажет: «Вы ничего не знаете, все перезабыли! Небось все лето голубей гоняли!»

Но Гаухар привычно понимала их настороженность. Она говорила непринужденно и приветливо, в подходящую минуту не скупилась на улыбку. Сперва она задавала проверочные вопросы: «Вы проходили это?», «А знаете ли это?» Очевидно, Лямига умела закрепить в памяти учеников программный материал. В большинстве случаев класс дружно отвечал: «Проходили!» Правда, в первые минуты голоса их звучали не совсем уверенно, — должно быть, ребята еще робели. Но вот они освоились, и все пошло своим чередом. Если кто-нибудь из спрошенных мешкал с ответом, Гаухар помогала наводящей подсказкой. И дело опять налаживалось. Чувствовалось, что за лето ребята повторяли пройденный материал, иначе и подсказки не помогли бы.

После первой же перемены класс оживился, ребята легко втягивались в общий разговор, когда учительница обращалась ко всем, и если подвертывалось что-либо забавное, слышался сдержанный смех.