Современники очень строго судили Людовика. Его буржуазные добродетели многим казались смешными и никчемными, тем более что он не имел черт характера, необходимых для короля. Главными недостатками его были слабая воля, робость, нерешительность, вечные колебания и отсутствие энергии. Эпоха требовала государя совсем с другими качествами. Людовик принял власть в тяжелое время: казна была пуста, королевство отягчено долгом в четыре миллиарда ливров, народ придавлен повинностями и жил в ужасной нищете. Людовик очень хорошо сознавал, что бедность народа была главнейшим несчастьем его времени. У него было доброе сердце и искреннее желание прекратить бедственное положение подданных, но он не имел ни умения, ни дарований для того, чтобы избрать к этому верные пути. Главная беда Франции, с которой безуспешно боролось правительство в течение всего царствования Людовика, было сильное расстройство финансов. Хотя король имел в своем распоряжении хороших финансистов (быть может лучших из тех, какие были во Франции на протяжении всего XVIII века), это несчастье так и не удалось поправить. Генеральный контролер финансов Тюрго в самом начале царствования попробовал установить режим жестокой экономии и значительно урезал расходы двора. Своей суровостью он вскоре нажил себе могущественных врагов: прежде всего королеву, любившую роскошную жизнь и бесконечные праздники; других министров, чей бюджет был значительно сокращен; дворянство, привилегии которого он начал осторожно ограничивать. В конце концов против него поднялась парижская беднота, недовольная резким повышением цен на хлеб. Тогда в 1776 г. король уволил Тюрго в отставку и в том же году поставил на его место женевского банкира Неккера. Новый контролер финансов старался покрывать потребности государства благодаря займам. При нем долг государства достиг колоссальной суммы, так что почти все налоговые поступления расходовались на выплату процентов. Тем не менее благодаря восстановлению кредита монархии положение в стране улучшилось, и Неккер был очень популярен во всех слоях общества. Но и он стал добиваться сокращения расходов двора, поэтому вскоре сделался ненавистен королеве и ее окружению. Под их нажимом Людовик в 1781 г. отправил Неккера в отставку. Преемники женевского банкира с большим трудом добывали деньги и делали новые займы. В 1786 г. эта возможность иссякла. Стоявший тогда во главе финансов Калонн стал перед выбором — либо объявить государство банкротом, либо провести кардинальную налоговую реформу и уничтожить налоговые привилегии двух первых сословий (дворянства и духовенства). Но едва Калонн завел об этом речь, против него обратилась вся ярость высших классов. Только король мог поддержать его, но Людовик не решился этого сделать и опять отправил министра в отставку. В 1788 г., когда безденежье дошло до крайности и государственное банкротство казалось неминуемым, министерство финансов вновь поручили Неккеру. Однако он был уже бессилен что-либо сделать. Финансовый кризис разросся до катастрофических размеров. Правительство не имело возможности ни ввести новые налоги, ни выбить новые займы, ни провести реформу налоговой системы. В этих обстоятельствах король под нажимом Неккера должен был уступить общественному мнению и согласиться на созыв Генеральных штатов, не собиравшихся с 1614 г. Соответствующий указ был подписан в сентябре 1788 г. Ни король, ни Неккер не думали о глубоких реформах и прежде всего хотели добиться от штатов новых ассигнований. Но их надежды на то, что депутаты будут послушно исполнять волю короля, оказались несбыточными.

По старинным законам выборы депутатов и их заседания должны были проходить по сословиям, причем при голосовании каждое сословие имело один голос. Депутаты третьего сословия с самого начала показали намерение сломать этот феодальный порядок и утвердить за собой решающее слово. Открытие Штатов происходило 4 мая 1789 г. в обширном здании, называемом Меню. Когда, при начале заседания, король покрыл свою голову, дворянство и духовенство воспользовались своим правом, сделав то же самое. Депутаты третьего сословия, хотя и не имели таких прав, демонстративно надели шляпы. При виде этого, король снял свою шляпу, и тогда все, поневоле, должны были последовать его примеру. С этой мелочной борьбы началась Французская революция. 6 мая все три сословия водворились в соответствующих им помещениях. Но первый же протокольный вопрос — о проверки законности избрания каждого депутата — дал повод к препирательствам. Депутаты третьего сословия объявили, что проверка полномочий должна быть всеобщей и что они не приступят к ней иначе как совместно с дворянством и духовенством. Депутатам двух первых сословий было предложено присоединиться к третьему. Целый месяц ушел на споры и препирательства. Наконец, так и не дождавшись дворян и священников, депутаты третьего сословия 7 июня провозгласили себя полномочным Национальным собранием и приступили к законотворчеству. Первым же своим постановлением они объявили незаконными множество податей и обязательств, взимаемых во Франции без утверждения народа. Решение это повсюду было принято с восторгом. Люди дальновидные увидели в этом своеволии начало революции. 19 июня герцог Ларошфуко и архиепископ Парижский предложили Людовику немедленно распустить собрание. Но король решился только на полумеру — велел запереть зал заседания третьего сословия. Однако депутаты собрались в зале для игры в мяч и поклялись, что не разойдутся до тех пор, пока не установят конституцию. Вскоре было объявлено, что король не может отменить законы, принятые собранием. Тогда же был принят закон о личной неприкосновенности депутатов.

Людовик больше не мог молча сносить эти неслыханные дерзости и приказал постепенно стягивать к Версалю войска. К началу июля здесь располагалось до 30 полков.

Этого было достаточно для начала решительных действий, но король медлил и опять упустил инициативу из своих рук. События стали разворачиваться с неожиданной быстротой. 12 июля Париж узнал об отставке Неккера и его отъезде в Брюссель. Весть об этом взбудоражила столицу. Прозвучал призыв: «К оружию!» Войска были направлены разгонять толпу, но это только усилило мятеж. Многие солдаты покинули строй и слились с народом. Вскоре пришло решение ударить по швейцарцам, которые еще сохранили верность королю. Но те отступили из города до появления народной толпы. Город оказался в руках восставших. 14 июля толпы народа двинулись к Бастилии и взяли ее после кровопролитного боя. На другой день Людовик заметил начальнику своего гардероба Лиан-куру, что это «можно назвать настоящим возмущением». «По-моему, это слабо сказано, — возразил Лианкур, — это революция». Королю пришлось признать свое поражение. 15 июля он явился к депутатам без конвоя, в сопровождении одних братьев и произнес речь, стоя с обнаженной головой и без всякого церемониала. Он сообщил, что уже отдал приказ войскам отступить от Версаля. 16 июля он обещал вернуть Неккера, а 17-го — отправился в парижскую ратушу и принял там трехцветную кокарду, которая стала тогда символом революции. В эти дни была создана Национальная гвардия, и маркиз Лафайет избран ее начальником. Воодушевленные поддержкой народа, депутаты на ночном заседании 4 августа приняли целый ряд революционных декретов. Все феодальные права и привилегии отныне объявлялись уничтоженными, дворянство и духовенство облагались налогами наравне с третьим сословием. Вместе с тем были уничтожены судебные подати, привилегия на право охоты и все привилегии и пошлины, выработанные феодальным правом. Военные и административные должности были объявлены доступными любому гражданину. Король утвердил все эти декреты лишь 21 сентября. В следующие дни бурная законодательная деятельность депутатов продолжилась: были вотированы «Декларация прав человека и гражданина» и основные положения конституции.