Теперь он нетерпеливо ожидал приезда Дейниса и в свободное время занимался подыскиванием нужного для лодки материала. Аустра радовалась его оживлению и верила, что все опять будет хорошо.

5

В усадьбе Эзериеши гудела молотилка. Ранним утром начинала она свою песню и кончала, когда сумерки гасили последние отблески вечерней зари. Никогда здесь не было так шумно, как сегодня. Все соседи пришли на помощь. Толока! Алексис подавал снопы, крестьянин из соседней усадьбы стоял у барабана. Старый Ян оттаскивал наполненные зерном мешки и отвозил их в клеть. Остальные отгребали солому и копнили ее или подвозили снопы. Людям нельзя было отставать от машины. Только изредка выпадали свободные минутки.

Аустре пришлось немало похлопотать, чтобы накормить толочан обедом и ужином.

И, наконец, будто выждав подходящий момент, к вечеру последнего дня молотьбы в Эзериеши приковылял маленький тщедушный человечек — Дейнис Бумбуль. В одной руке он держал палку с гвоздем на конце (чтобы успешнее обороняться от собак, которые, как известно, особенно недолюбливают хромых), в другой — конец переброшенного через плечо мешка с инструментом. Получив письмо Алексиса, он поспешил приехать, потому что одна фраза в письме придала ему прыти: «Пиво уже бродит, а к нему найдется и еще что-нибудь». Дома осталась недоделанная лодка, а заказчики только руками развели, когда Дейнис заявил им:

— Мне сейчас некогда. Вам ведь лодка понадобится не раньше весны…

Дома оказалась только Аустра.

— Помогай Бог, — проговорил он хлопочущей хозяйке.

Достаточно было одного взгляда на ее раздавшуюся фигуру, как догадливый Дейнис рассчитал, что на рождестве в Эзериешах можно ожидать крестины. Да, да, Байба сумела бы высчитать: точно в срок или раньше времени. Теперь ведь пошла такая мода.

Аустре приходилось видеть Дейниса, когда она была в поселке Песчаном, и она сразу узнала его.

— Вы, вероятно, устали с дороги. Может, закусите немного?

Есть Дейнис не хотел, но его одолевала жажда.

— Попить бы, хозяюшка…

Ничто лучше не утоляет жажды, как стакан холодной воды, и Аустра тут же принесла его. Но Дейнис с такой неохотой цедил воду сквозь зубы, что уровень ее нисколько не понижался.

— Разгорячившись, вредно пить холодную воду, — сказал он и поставил стакан на скамью. — Я однажды такую хворь подхватил… Врачи уже думали, конец пришел, а домашние собирались за пастором посылать.

— Я принесу молока.

— Только не это, хозяюшка. — Дейнис смущенно улыбнулся. — У меня как-то странно устроен желудок: как напьюсь молока, так баста. Вот если бы у вас что-нибудь кисленькое, вроде кваску, нашлось…

Наконец-то Аустра поняла, какого рода жажда мучит Дейниса. Она принесла полную кружку пива. Вид пенящегося напитка обрадовал усталого путника.

— Благодарю вас, хозяюшка, благодарю. Интересно знать, какой же это искусный мастер сварил такой приятный напиток? Я сам знаю несколько рецептов, как варить пиво из кормовой свеклы. Да, я ведь не досказал вам, как у меня в тот раз с хворью получилось. Стал было уже кровью харкать, сам — кожа да кости. Ни один врач не верил в мое выздоровление. И не выздоровел бы, если бы слушался их. Но я сделал вот что: пошел в лес, отыскал муравейник, расстелил на нем носовой платок и дождался, пока муравьи его намочили. Тогда я взял влажный платок и стал дышать через него. И вот, хотите — верьте, хотите — нет, через месяц на мне брюки не стали сходиться. Да, да, с водой шутки плохи… А где же Алексис?

— На молотьбе. Они скоро закончат. Если хотите, могу его позвать сейчас.

— Ничего, я сам схожу, — хлебнув еще глоток освежающего пива, он вернул кружку Аустре и направился к молотилке. — Да, чуть не забыл, — вспомнил он. — Вам всем привет. От Томаса, Рудите и Лауриса…

— Ну, Бог вам в помощь, — приветствовал он толочан, почувствовав себя среди них как дома.

Кое-кто ответил ему, а другие даже и не обратили внимания, в том числе и занятый работой Алексис. Дейнис пощекотал ему палкой бок. Зандав было досадливо обернулся на озорника, но его нахмуренный лоб моментально разгладился и на лице засияла мальчишески-веселая улыбка.

— Дейнис! Смотри-ка, явился-таки!

Он так энергично принялся трясти руку мастера, что маленький человечек болезненно поморщился.

— А как же иначе — раз начальство вызывает, посреди ночи вскочишь и побежишь. Неужели это все твое зерно, Алексис?

— Это зерно Эзериешей, — отвернулся Алексис. — Мне тут пока ничего не принадлежит… Как это положено примаку.

— Значит, хозяин дает тебе жару? Наверно, не разгибая спины трудишься?

— Работа есть работа… — проговорил Алексис.

Передав вилы соседу, он отошел с Дейнисом подальше от молотилки, чтобы спокойно поговорить.

— Ты прав, работа есть работа, — согласился Дейнис. — Тебе она не страшна. Грудь — что губернаторский шкаф… Что у вас в той посуде?

— Попробуй, узнаешь.

И хотя Дейнис великолепно знал, что именно находится в посуде, он все же счел не лишним убедиться — подобными вещами никогда нельзя пресытиться. В этот момент молотилка остановилась, и вокруг них собрался народ. Теперь Дейнис почувствовал себя в родной стихии.

— В то время когда я работал в пивоварне… у меня была отличная специальность — дегустатор. Мне приходилось ежедневно выпивать сорок бутылок — по одной от каждого сорта. Сам директор мне полностью доверял. Стоило мне сказать: «Это не годится…», как всю бочку выливали в сточную канаву. После этого меня приглашали на ликерно-водочный завод старшим дегустатором, обещали вдвое больше жалованья и бесплатную квартиру, да только я не пошел, потому что у директора сварливая жена.

— Ты пешком шел? — прервал его Алексис.

— А как же иначе?

— Значит, ты не привез доски для каркаса?

— Как не привезти! Я их оставил на станции вместе с тисками. Надо послать за ними лошадь. Да, так, значит, с этим заводчиком…

— Как дела на побережье? — вновь перебил его Алексис.

— Известно как — бьют лососей да коптят камбалу. Алуп вытащил неводом большущего осетра, а в сеть Тимрота попала какая-то странная рыба, какой никто отроду не видывал.

Дейниса уже со всех сторон окружила обширная аудитория, затаив дыхание они прислушивались к каждому его слову. Алексис понял, что сегодня нечего и помышлять о деловом разговоре. А так о многом хотелось расспросить: о всяких домашних делах, о лове, о соседях. Но что ни говори — уже само появление Дейниса было радостным событием. Алексису казалось, что к нему приехал милый, родной человек, посланец его родины, еще не далее как вчера видевший своими глазами поселок Песчаный, вдыхавший соленый морской воздух, — от него исходил запах копченой рыбы, а на одежде кое-где тускло поблескивала присохшая рыбья чешуя. Славный старина Дейнис, если бы ты знал, сколько хорошего ты привез с собой!

Алексис с улыбкой выслушал удивительную историю о невиданной рыбе.

— Длиной она примерно около фута, а похожа на человека — голова, нос, ноги и руки, только голос совсем другой, ведь рыба дышит жабрами. Тимрот отвез ее в Ригу и показал знающим господам. Те сказали, что это дитя фараона. Помните из священного писания тот случай, когда Моисей вел израильтян через Чермное море и оно расступилось перед ними? А погнавшиеся за ними египтяне все потонули. Вот отсюда-то и пошли эти фараоновы дети. Может быть, оно и не совсем так, кто его знает — я при этом не был.

— Это верно, что рассказывает хромой? — спросил кто-то из мужчин у Алексиса.

— Он много чего знает, — ответил Алексис уклончиво.

Хорошо, что весь хлеб был уже обмолочен — теперь настала очередь Дейниса молоть всякий вздор. Обретя, наконец, неискушенных слушателей, незнакомых с его репертуаром, он болтал без умолку. За ужином Дейнис пустился в повествования о невероятных событиях, происходивших в его жизни и в мире вообще. Во время разговора он совершенно забывал о еде. Пользуясь этим, какой-то шутник переложил еду с тарелки Дейниса на свою и съел. Наговорившись наконец, Дейнис взглянул на тарелку и, заметив, что на ней ничего уже нет, спокойно положил обратно на стол вилку с ножом. Изобразив что-то вроде отрыжки после сытного ужина, он проговорил: