Алексис повел ее в дом. Аустре ударил в нос солоновато-кислый запах старых сетей, этим запахом пропиталось все помещение, но рыбаки не замечали его, как мельник не замечает грохота мельничных жерновов. В кухне их встретили старик и девушка.

— Это мой отец, а это Рудите, — представил их Алексис. Наступила короткая пауза, после которой он тихо и смущенно продолжал: — А это Аустра, моя будущая жена.

— Если такое дело, что ж… — пробормотал старый Зандав и, глядя в сторону, пожал руку Аустре. Странное дело: ты впервые видишь человека, о существовании которого до сих пор не имел ни малейшего представления, и узнаешь, что это твоя родня. Что тут остается говорить?

У девушек все получилось значительно проще, они даже расцеловались и сразу почувствовали себя непринужденно.

— Пойдемте в комнату, там светлее, — пригласила Рудите.

Она немало потрудилась, чтобы придать уютный вид скудно обставленным и сумрачным комнатам. Все было чистым, но ветхим, и только кое-какая лесная зелень да молодость собравшихся сюда людей придавали помещению свежесть. Теперь Алексис уже не чувствовал себя свободно и уверенно в отцовском доме. Он, сам того не сознавая, смотрел на все глазами постороннего. И многое из того, что прежде казалось правильным и хорошим, теперь стало неприглядным, убогим и раздражало. Стол мог быть поновее и не так поцарапан, комод не мешало бы накрыть чем-нибудь, а вместо старых тряпок на окнах приятнее бы было видеть целые занавески. И почему они до сих пор спят на этих испещренных следами клопов древних одрах, когда можно сделать новые кровати — для этого стоит только купить доски. Почти у всех стульев поломались сиденья, у некоторых они были сплетены из веревок. Облезлый старый шкаф матери еле держался на трех ножках, а фотографии братьев так и не удосужились вставить в рамки. Решительно на всем лежала печать изношенности. Чтобы придать жилой вид этому дому, надо было бы раскрыть окна, предоставив свежему ветру выдуть застарелый дух, убрать все обветшалое, сделать все заново. Кто займется этим? Может быть, Лаурис, если он когда-нибудь поселится здесь?

Рудите вышла на кухню приготовить завтрак. Старый Зандав беседовал с сыном о ловле рыбы на озере и рассказывал поселковые новости. Аустра сидела в сторонке, стараясь не мешать им. Потом она сообразила, что старик, вероятно, хочет поговорить с сыном более откровенно о его планах и ее присутствие мешает.

— Я пойду помою руки, — сказала она.

— Иди, иди, Рудите тебе поможет, — ответил Алексис.

Она возвратилась не скоро, видимо разговорилась с Рудите.

За это время Зандав узнал, что невеста Алексиса не какая-нибудь несостоятельная — она наследует усадьбу, и Алексис больше не вернется в поселок. Старик сразу прикинул в уме, что Алексис возвысился и вместе с ним возвысилась и вся семья Зандава, — неважно, если он уйдет из дому. «Мы как-нибудь обойдемся». Придя к такому заключению, Томас вдруг воспылал родственными чувствами к невестке, которых до этого у него в сердце не было. Аустра сразу показалась ему хорошей, милой, совсем родным человеком, и Томас немедленно почувствовал потребность «немного пройтись».

Когда завтрак, состоящий из жареной рыбы и кофе, был закончен, старый Зандав надел пиджак и сказал:

— Вы тут поболтайте, а я пройдусь на берег — взгляну, как там лодки…

Но вместо берега он отправился к Дейнису Бумбулю, который делал лодку Алупу. Возле искусного мастера всегда проводили свободное время рыбаки, любуясь его мастерством. Раскурив трубку и выждав подходящий момент, когда все замолкли, Томас начал:

— Наконец-то Алексис опять дома! Да только где ему ужиться на наших песках. Хозяин! Большая усадьба, собственное озеро.

Не прошло и часу, как весь поселок узнал о благодати, посетившей семью Зандава. Старый Томас был отцом, которому можно позавидовать, уважаемый человек в поселке. Когда он говорил, молчали, а заметив, что его трубка погасла, все наперебой спешили предложить ему табак, но он брал не от каждого. Новое положение обязывало во всем соблюдать достоинство.

Лаурис Тимрот пока еще ничего не знал о готовящемся событии, которое могло повлиять на весь ход его жизни, ведь с отъездом Алексиса перед ним и Рудите раскрывалась перспектива самостоятельного существования. Возвращаясь домой со взморья, он свернул по дороге, проходившей мимо дома Зандава, и, как обычно, замедлил шаги. Алексис сразу заметил его и вышел поговорить с другом.

— Ну, понятно, ты же теперь с бродягой и знаться не захочешь, — смеялся Алексис.

— Скатертью тому дорога, — ответил Лаурис, — кому здесь не по душе… — И он выразительным жестом как бы раскрыл дверь.

В глубине души они очень обрадовались друг другу, только здесь не принято было проявлять чувства.

— И уйду, — продолжал Алексис. — Зачем мне здесь слоняться, если во мне никто не нуждается.

— Ах, вот как? — усмехнулся Лаурис.

— Не веришь? Зайди, и я тебе докажу, что это вполне серьезно.

— Интересно, как это у тебя получится?

— Зайдем!

Приглашение совпадало с желанием Лауриса. Для виду немного поворчав, он последовал за другом, очень довольный в душе: опять ему удастся побыть возле Рудите. Но в комнате за столом, напротив Рудите, сидела светловолосая девушка. При появлении мужчин она подняла глаза и взглянула на Лауриса, затем вопросительно — на Алексиса.

Лаурис пристально посмотрел на чужую девушку, потом на Рудите, мысленно сравнивая их. Красота той и другой была бесспорна, но первая была властной, ослепительной, она сверкала в золоте ее волос, искрилась в глазах и сияла в улыбке; красота Рудите была более скромной и робкой. Лишь несколько мгновений Лаурис находился под впечатлением невольного сопоставления, но этого было достаточно, чтобы приковать его внимание к этой женщине, — ведь динамит взрывается от единой ничтожной искры. Человеческому разуму достаточно малейшей вспышки сознания, и мысли его сразу принимают другое направление. Игра фантазии мечтателя уводит его далеко вперед, рисуя заманчивые возможности. А Лаурис был мечтателем, он не мог оставаться равнодушным.

«Солнце и луна…» — подумал он. Та, чужая, была солнцем. Рудите по сравнению с ней казалась луной — бледной и холодной.

Эта мысль больше не покидала его.

— Аустра, это мой самый лучший друг, — сказал Алексис. — Мы его первого пригласим на нашу свадьбу.

Лаурис назвал себя и пожал Аустре руку. Он не знал, куда деваться от смущения, но присутствующие объяснили его состояние внезапностью надвинувшихся событий. По приглашению Алексиса он сел на лежанку. Наступило неловкое молчание.

— Дай я повешу, — сказала Рудите, взяв от Лауриса шапку, которую он мял в руках.

Алексис спросил, чем Лаурис занимался нынешней зимой, и Лаурис медленно и рассеянно стал рассказывать.

Рудите села рядом с ним — видимо, ей было приятно подчеркнуть свои отношения с Лаурисом. Еще вчера ему это было тоже очень приятно… Да, вчера… В Рудите ничего не изменилось, но сейчас ее ласковая близость почему-то тяготила Лауриса. Он видел только чужую женщину, которую привез с собой его друг и которая через несколько недель станет его женой. Он не давал себе труда задуматься над тем, почему она ему нравится, почему все остальное сделалось таким незначительным.

А Аустра видела только Алексиса, ее взгляд ласкал его. Лаурис не мог больше здесь оставаться, он поднялся и, уходя, спросил:

— Ты как-нибудь зайдешь ко мне?

— Обязательно, — пообещал Алексис. — И ты нас не забывай. Мы еще несколько дней пробудем здесь.

Рудите вышла в кухню проводить Лауриса.

— Мы можем чуточку поболтать, — сказала она. — Зайдем ко мне в комнату. Алексис с Аустрой скоро пойдут гулять на взморье.

— Нет, Рудит, я спешу, надо еще кое-что дома сделать.

Как всегда ласково, но без прежней горячности, он простился и ушел. Во дворе Дейниса возле незаконченной лодки толпились мужчины. Ораторствовал только старый Зандав. Лаурис поспешил скорее пройти мимо, но его и так бы никто не заметил — в поселке появились новые герои.