От населения требуется определенное отношение к этой фикции. Не выражать против нее протеста совершенно недостаточно. Надо ее активно исповедовать. Это делается в бесчисленных коллективных благодарностях Сталину за счастливую жизнь. Это делается на демонстрациях, на которых люди не должны ограничиваться прохождением мимо трибун, на которых стоят вожди, но должны песнями, плясками и сияющими лицами выражать лозунг: «Спасибо тов. Сталину за счастливую жизнь!»

Фикции вовсе не только проявление, но и активная сила режима активной несвободы. В частности, фикция счастливой и зажиточной жизни не только вдалбливается в мозги советских обывателей гигантским агитационным аппаратом, но и громогласно, хотя и поневоле, исповедуемая народом, служит достижению трех целей:

1. она запрещает советскому человеку жаловаться на тяготы своей жизни.

2. она способствует развитию психологии роботов, существ, способных воспринимать свое положение как должное, мириться с ним и даже находить в нем некоторое удовлетворение.

3. исповедание фикции парализует у населения остатки воли к сопротивлению.

Люди, которые не смеют быть угрюмыми и молчаливыми, которые должны искажать лица гримасой радости, благодарить советскую власть за счастье цвести под солнцем Сталинской конституции, — а для этого требуется немало душевной энергии, — эти люди постепенно теряют всякую способность к искренней вере и с нею вместе всякую способность к сопротивлению.

Миф об СССР как самой передовой стране в мире важен в двух отношениях. Во-первых, он оправдывает положение марксизма о высоком типе социалистической культуры. Во-вторых, он постулирует любовь советского человека к родной пролетарской власти и к социалистическому отечеству.

Положение об СССР как самой передовой стране в мире — не фикция, а миф. Несмотря на свою явную, видимую для каждого советского человека нелепость, оно остается психологической реальностью, потому что создает иллюзию «нас возвышающего обмана», условную компенсацию мучительно переживаемой неполноценности советского человека. Миф этот апеллирует к национальному самолюбию и в среде людей, постоянно и жестоко унижаемых, именно поэтому оказывается чрезвычайно жизнеспособным. Миф этот повышает самосознание советского человека. А поскольку в нем отражается, кроме того, и верно улавливаемое, хоть и неверно толкуемое, явление роковой дефектности современной европейской культуры, ее сенсуалистического эвдемонизма и переживаемого сейчас кризиса всего европейского мироощущения, миф о превосходстве советского строя начинает восприниматься, как условная формулировка некоторого действительного превосходства. Превосходство это заключается в том, что издавна свойственная русскому человеку приверженность к идее служения над личным ценностям продолжает жить и в советском человеке. Советский человек глубоко убежден, что несмотря на всю ложь, которой окружила его сталинская пропаганда, он должен жить и работать для какого-то общего блага (для государства, для общества, для будущих поколений — это свое убеждение он выражает обычно неясно и всегда в ложных формулировках). Сталкиваясь с западноевропейцем, он видит, что последний, в подавляющем большинстве, работает лишь для себя и своей семьи и считает это совершенно нормальным. Это наблюдение приводит всякого русского человека, в том числе и сознательно ненавидящего большевизм, к выводу, что советская культура, по крайней мере в этом плане, выше западноевропейской.

Миф о том, что Советский Союз самая передовая страна в мире, один из важнейших, центральных мифов, позволяющих коммунистам эксплуатировать русское национальное самосознание.

Социалистический гуманизм. Это одна из самых бесстыдных фикций. Она заключается в утверждении, что существуют два гуманизма:

1. западноевропейский, лживый и лицемерный или в лучшем случае абстрактный, бессильный и мечтательный и

2. советский, жизненный, подлинный, мощный и прекрасный.

Согласно теории, советский гуманизм заключается в активной и творческой любви к людям. Это не филантропический гуманизм. Он дает человеку все возможности для творческого раскрытия его личности и требует от него творческой работы. Он освобождает его от предрассудков и духовного рабства, делает его свободным и открывает перед ним бесконечные перспективы. В то же время этот гуманизм суров: он понимает, что не бессильной проповедью любви и всепрощения, а беспощадной борьбой против всех остатков рабства можно добиться свободы человечества. Гуманизм этот нежен к трудящимся и беспощаден к их врагам. «Если враг не сдается, его уничтожают», так сказал Горький — пророк социалистического гуманизма. Этот гуманизм жесток, но жестокость его оправданна. Она не что иное, как форма высшей любви к людям. Социалистический гуманизм творит нового человека, качества которого: верность, мужество, способность к творческому труду, неисчерпаемая жизнерадостность, свобода, радостная слиянность с коллективом и пышным цветом расцветшая индивидуальность.

У человека, знающего советскую действительность, получается впечатление, что эта фикция создана посредством отталкивания от реальных черт социалистического общества. Советский гражданин — раб, всегда подозреваемый в контрреволюции или, по крайней мере, в пережитках капитализма в сознании. Его всегда контролируют, за ним всегда шпионят. Все его добродетели ему предписаны и регламентированы. В глазах советской власти он преступник, по крайней мере потенциальный. Он может быть арестован и сослан без всякой вины и даже без подозрений. Уважения к человеческой личности в СССР нет; напротив, есть самое крайнее, иногда демонстративно выражаемое презрение. Предательство, сексотство, доносы всячески поощряются. Люди не доверяют друзьям, близким, собственной жене. Врагов в прежнем смысле слова, то есть врагов классовых, давно нет в СССР, но советская власть истребляет трудящихся, справедливо полагая, что всё население России — ее враги.

Словосочетание «социалистический гуманизм» родилось как раз тогда, когда перерождение этики коммунистической идеи в этику активной несвободы и абсолютного властвования было в основном закончено. Социалистический гуманизм возник сразу в качестве фикции. И фикция эта имела только один смысл: выхолостить самое понятие гуманизма, лишить его всякой притягательности, всякого пафоса. Социалистический гуманизм — псевдоним величайшего насилия над человеком, больше того — приказ вообще забыть о человечности.

Свободная наука. Согласно официальному утверждению наука и искусство не просто свободны в СССР, но только в нем они и свободны. Потому-то они и являются самыми передовыми в мире. Больше того: наука и искусство собственно только в СССР и существуют. Буржуазная наука разлагается, так как она служит умирающему классу. Она не знает метода диалектического материализма и загнивает.

Несомненно, было время, когда большевики верили в это. Теперь, конечно, не верят, но с тем большей настойчивостью продолжают повторять это положение и требуют хотя бы фиктивного его признания.

В последние годы сталинщины был выработан так называемый «моральный кодекс советского ученого», согласно которому научный работник в СССР должен непременно стоять на партийных позициях и уметь научно обосновать правильность любого мероприятия партии и правительства, непременно бороться с безродным космополитизмом и низкопоклонством перед иностранщиной в своей специальности, непременно вести борьбу против чуждых идеологий, бдительно следить и беспощадно, не взирая на лица, разоблачать малейшие попытки протащить в советскую науку буржуазные идейки и теорийки, непременно содействовать разрешению текущих задач социалистического строительства, подчиняя логику исследования в естественных науках — техническим, а в гуманитарных — пропагандным требованиям момента.

В результате этого «кодекса» гуманитарные науки в СССР превратились в подсобный аппарат по производству мифов и фикций, а науки естественные используются лишь как основа для развития техники, которая в свою очередь ставится на службу укреплению и расширению абсолютного властвования.