Газеты утверждали, что американская наследница миллионов приехала в Европу в поисках «культуры», но в «свете» этому, понятно, никто не верил. Разумеется, она ищет мужа, и уж конечно ей нужен титул, и притом из самых громких. Все матери, считавшие своих сыновей кандидатами в женихи, встрепенулись, а некоторые специально ради этого приехали на Ривьеру; да и как не купить билет в лотерею с таким выигрышем? Великосветская публика была в волнении, а бойкие журналисты развлекали себя и читателей, перечисляя статьи всех участников состязания, словно это были скачки в Лоншане: имя, из какой конюшни, сколько взял призов, от какого производителя и матки. В этом для Ирмы и ее матери было одно удобство: они могли просто вырезать список и ознакомиться с титулами: принц цу Пумперникель из германского владетельного дома, герцог де Шуфлер из представителей старинной французской знати, пылкий молодой барон Понсоховский из Польши, сказочно богатый магараджа из Индии.

Собственно говоря, миссис Варне следовало пригласить поверенного, которому поверенные кандидатов должны были бы представить их фотокарточки и родословные списки, перечень титулов, замков и других владений, а равно и заявления о том, какое приданое они хотят получить за невестой. Поверенный миссис Барнс доложил бы ей обо всех предложениях, и, если бы семья Барнс кем-нибудь заинтересовалась, можно было бы наметить встречу невесты и будущего жениха. Вот как следовало поступить, и это было бы корректно и прилично. Но, конечно, от этих диких американцев можно всего ждать. Чего доброго, они воображают, что их управляющий, нанявший этот дом и оплачивающий слуг, будет устраивать и брак мисс Барнс? Или миссис Барнс намерена сделать все сама? Этими вопросами одолевали секретаршу, одолевали миссис Чэттерсворт и запрашивали даже самоё миссис Барнс по почте: «Будьте любезны указать, каким образом..» и т. д.

Рик сказал: — Я не шучу, из этого может выйти пьеса с идеей. Если ты раздобудешь материал, я напишу.

Ланни, смеясь, спросил — Сказать ей, что ты собираешься писать пьесу?

— Скажи, что ты сам собираешься писать.

— Тогда я тоже окажусь в роли охотника за миллионами, и притом довольно пошлого.

— Да что ты всего боишься! Возьми ее в оборот!

Ланни сказал: — Попробую. — Его рассмешил совет

Рика, ведь сам он подходил к людям совсем иначе. Вот значит, как представляет себе англичанин отношение американца к американке!

В ясный солнечный день Ланни подъехал к «шато». Его встретил новый дворецкий, англичанин, почтительно заявивший: — Я сейчас доложу мисс Барнс, сэр.

Появилась дочь Мидаса в так называемом спорт-ансамбле, белом с широкой золотой каймой — очень элегантный туалет. — Возьмите с собой что-нибудь теплое, — сказал он. — На море за погоду никогда нельзя ручаться. — Они медленно спустились по склону, миновали каннские бульвары и выехали на мыс, где у Ланни стояла лодка. По дороге он расспрашивал Ирму, что она делала, кто у них был и какое на нее произвел впечатление, — самая легкая тема для разговора. Ирма была очень сдержанна в своих отзывах о людях, и Ланни подумал: что это в ней — снисходительность, или она не очень проницательна? В одном он, во всяком случае, был уверен: ни от чего и ни от кого она не станет приходить в восторг, а вместе с тем, в ней незаметно и никакого недоброжелательства или пренебрежения к людям. Возможно, что просто мысль у нее работает несколько вяло. Ланни трудно было это себе представить: его собственные мысли вспыхивали, как фейерверк.

Он помог ей войти в лодку. Дул легкий бриз, самый подходящий для прогулки по морю, но в январе полагаться на погоду не рекомендуется. Эмили уверила миссис Барнс, что Ланни изъездил весь залив вдоль и поперек и лодка у него ни разу не опрокинулась. Решено было, что они обогнут Леренские острова, может быть, остановятся на Сент-Маргерит и выпьют чаю под шумящими соснами.

Он сказал:

— Вон там, у самого берега, всплыла тогда подводная лодка. Это было мое любимое место для рыбной ловли с факелом. — Он рассказал ей о капитане Брагеску, румынском офицере, который румянился, пудрился и носил корсет, но тем не менее ухитрился поймать и втащить в лодку самую большую зеленую мурену, какую Ланни когда-либо видел. Он рассказал ей также, как эта лодка служила для него и для его отца укромным местечком, где отец посвящал его в свей деловые секреты. — Не думаю, чтобы это были такие уж важные секреты, — сказал он, — но отец хотел произвести на меня впечатление, чтобы я научился держать язык за зубами. Парусная лодка — очень удобное место для секретных бесед.

— Жаль, что моему отцу это в свое время не пришло в голову, — сказала Ирма. Она, очевидно, что-то вспомнила, но не хотела об этом говорить.

Ланни спросил: — Скажите, любите вы наблюдать людей и стараться понять, что они думают, что их волнует? Они ведь не всегда хотят, чтобы вы это знали.

— Да, я слышала, что это им пе всегда приятно, — согласилась наследница, улыбнувшись.

— Моя жизнь сложилась несколько странно, — продолжал молодой человек. — Я никогда не был человеком с именем или с влиянием и никогда не стремился к этому, но судьба вечно сталкивала меня с великими мира сего. По крайней мере, сами они считали себя такими и умели убедить в этом других. Так как мой отец продавал оружие, то я постоянно встречался с генералами, министрами и тому подобными высокими особами. А потом я шесть месяцев работал при американской делегации на мирной конференции и хотя не имел никакого влияния, но множество людей воображало, будто я имею. Так или иначе, я все время сталкивался то с одной знаменитостью, то с другой и всегда задавал себе вопрос: «А каков он, на самом деле? О чем он сейчас думает? Что он хочет выведать у меня, или у моего отца, или у моего шефа?» И понемногу это у меня вошло в привычку. Может быть, это дурная привычка.

— Для ваших знакомых, пожалуй, довольно опасная, — заметила девушка.

— О, я никогда не стремился вредить людям, — сказал Ланни. — Я только изучал их, и очень часто мне не удавалось проверить, прав я или нет.

— А теперь вы хотите проверить меня? — улыбнулась она.

Это был, конечно, легкий вызов, но Ланни решил, что не следует сразу же подхватывать его.

— Во время мирной конференции в Париже я часто встречался с Захаровым. Ему кое-что нужно было от меня — я не вправе сказать что, но, во всяком случае, это было дело государственной важности. И стоило посмотреть, как этот левантийский торговец берется за дело, когда он чего-нибудь хочет. Вы понимаете, он был тогда самым богатым человеком в Европе; мой отец уверял даже, что во всем мире. Ну и вот, у него есть две дочери, его будущие наследницы, и он пригласил меня посещать их — он пользовался ими, как приманкой. Предполагалось, что я начну ухаживать за ними, и он сможет забрать меня в руки. Прелестные девушки, их мать была испанская герцогиня, родственница короля Альфонса. Они, вероятно, и не догадывались, для чего хотел их использовать отец. Они считали, что их просто познакомили с молодым американцем из мирной делегации, который расскажет им интересные вещи о том, что происходит на конференции; они были скромны и сдержанны, с очень романтичной внешностью, — а мне было всего девятнадцать лег, и я был к таким вещам весьма чувствителен. Ребенком я начитался сказок, и вот я говорил себе: «Передо мной две принцессы, интересно, о чем они на самом деле думают? И такие ли они интересные, как в книжках?»

— Ну и что же произошло? — спросила Ирма.

— Все вышло очень неудачно. Точно роман, который печатается в журнале, и у вас не хватает номера с продолжением. Мне было очень трудно поступиться своей честью.

— Ну вот, а вы как раз добрались до самого интересного места, — заметила любимица фортуны.

Ветер дул с запада, и маленькая лодка шла под креном. Ланни, сидя на корме у руля, должен был очень внимательно следить, чтобы лодка не зарывалась носом в волны, так что девушка, сидевшая впереди, была в поле его зрения. Что касается ее, то она могла бы заинтересоваться видами и повернуться спиной к Ланни; ко она не делала этого. Смотреть, не отрываясь на парус, — дело скучное, поэтому она время от времени поднимала глаза на молодого человека. Это была самая подходящая минута для разговора по душам. «Возьми ее в оборот», — советовал Рик.