Теперь главное — вовремя выйти из-под обстрела.| Бросаю машину из стороны в сторону, до предела увеличиваю скорость, но вырваться пока что не могу. «Собьют, гады», — сверлит мозг тревожная мысль. Надо немедленно радировать на КП.

— Саша! — приказываю Панфилову. — Срочно радируй: «Москва. Кремль, товарищу Сталину. Находимся над Берлином. Задание выполнили».

Неожиданно фашистские зенитчики прекращают огонь. Неспроста. Значит, где-то рядом появились вражеские истребители, гитлеровцы боятся попасть в своих.

— Справа над нами истребитель! — докладывает Васильев.

— Вижу, — отвечаю. — Продолжайте наблюдение! Не давайте ему подойти близко!

Делаю маневр. Васильев с Панфиловым ведут яростный огонь по фашистским истребителям. Даже не верится, что после такой передряги все приборы работают нормально. Мы благополучно уходим. Но ликовать рано: до линии фронта лететь еще около пяти часов. Всякое может случиться.

— А стрелять фашисты не умеют, — говорит Куликов. — При таком огне попадать надо. И почему они нас не сбили?

— Сам удивляюсь, — отвечаю и обращаюсь к Панфилову: — Ты передал телеграмму?

— Передал и «квитанцию» (подтверждение) получил.

— Ответ не поступил?

— Пока нет. Приказали ждать.

Примерно через час слышу восторженный голос Панфилова:

— Радиограмма с земли!

— Читай!

— «Все понятно. Благодарим. Желаем благополучного возвращения».

Продолжаем полет. Небо на востоке окрашивается в грязно-фиолетовый цвет. Различаю кромки кучевых облаков. Опять грозовые, черт бы их побрал! Другого выхода нет. Мы входим в мокрую вату лохматых туч.

Через десять часов полета производим посадку на том же аэродроме «подскока», с которого взлетели. Быстро дозаправляемся топливом и снова поднимаемся в воздух, чтобы лететь на аэродром постоянного базирования. Когда самолет оторвался от земли и лег на курс, стрелок Васильев доложил, что видит па аэродроме взрывы.

— Фашисты бомбят?

— Да, командир, налетели вражеские бомбовозы.

Опоздали фашисты. На «подскоке» почти не было самолетов.

А когда на основную базу вернулись техники, Коля Барчук рассказал, что одна из бомб упала на то место, где стоял наш бомбардировщик. Так что мы вовремя взлетели.

Из самолетов пашей эскадрильи, принимавших участие в полете на Берлин, не вернулся экипаж Ивана Федоровича Андреева. С борта его самолета еще при полете туда была получена тревожная радиограмма: «Атакован истребителями». На этом связь прекратилась. Неужели погиб экипаж Андреева?

Через несколько суток мы совершили повторный налет на Берлин. На этот раз до него добрались многие экипажи. Погода благоприятствовала, и мы нанесли гитлеровской столице немалый ущерб. Юрий Левитан снова сообщил всему миру о беспримерном подвиге летчиков авиации дальнего действия, о мужестве и героизме всех участников полета.

Ура! Ура! Возвратился домой экипаж Андреева! Его самолет сбили фашистские истребители над линией фронта. Все выбросились на парашютах и благодаря западному ветру приземлились на своей территории. Итак, наша эскадрилья боевых потерь не имела. Это прекрасно!

Мы готовились к новым полетам. На очереди Будапешт. И вот 5 сентября, сделав «подскок» на полевом аэродроме, большая группа бомбардировщиков взяла курс на столицу союзной гитлеровцам Венгрии. Вторая группа, взлетевшая с других аэродромов, снова ушла на Кенигсберг. Газета «Правда» 6 сентября 1942 года писала:

«Налет на Будапешт проходил в сложных метеорологических условиях на протяжении всего грандиозного маршрута. Очень часто самолеты попадали в нисходящие и восходящие потоки воздуха. Машина гвардии капитана Романа Тюленина, например, попавшая в такой поток, мгновенно провалилась вниз почти на 1500 метров. И только вблизи Будапешта погода резко изменилась. Луна освещала ориентиры. Хорошо была видна с высоты широкая лента Дуная.

Будапешт — это не только политический и административный центр Венгрии. Здесь сосредоточены важные военные и промышленные объекты. В городе имеются металлургические, нефтеперегонный, оружейный и машиностроительный заводы, большая сортировочная станция, крупные мастерские, склады, многочисленные казармы, нефтяные и газовые хранилища… По этим объектам и должны были наши летчики нанести удар с воздуха.

— При подходе к городу, — рассказывает штурман гвардии капитан Колесниченко, — мы видели, как кое-где вспыхивали прожекторы и снова замирали. В центре электрический свет был выключен, но на окраинах города продолжал гореть. Своеобразное световое кольцо опоясывало Будапешт. Мы бомбили военные объекты, расположенные в центре и юго-восточной части города. После того как я сбросил бомбы, возникло четыре больших очага пожара. Одновременно с нами город бомбили и другие экипажи. Сильные пожары и взрывы виднелись то на южной, то на северной окраинах Будапешта.

Летчик Николай Степаненко со своим штурманом Сергеем Маловым бомбили заводы в восточной и западной частях города. Старший лейтенант Петр Храпов говорит, что когда он появился над целью, то увидел много пожаров, сопровождавшихся взрывами. Бомбы, сброшенные Храповым, вызвали еще три очага пожара. Старший лейтенант Вячеслав Волков сбросил бомбы на газовое хранилище».

В числе других летчиков на Будапешт летал и наш экипаж. Серия бомб, сброшенных штурманом гвардии майором Куликовым, вызвала много пожаров.

Небо над Будапештом в ночь на 5 сентября было полностью завоевано нашими летчиками. Растерявшийся враг не мог серьезно препятствовать выполнению задания советского командования. Сотни бомб различного калибра были сброшены на военно-промышленные объекты расположенной в глубоком тылу столицы союзной гитлеровцам Венгрии.

Одновременно советские летчики подвергли очередной бомбардировке военные цели в Кенигсберге. По знакомой «дорожке» летели туда многие экипажи. Здесь погода была несколько удовлетворительнее. Самолеты точно вышли на заданные объекты и прицельно отбомбились. Еще задолго до Кенигсберга немцы открыли сильный заградительный зенитный огонь. Но это не остановило отважных летчиков. Сброшенные бомбы вызвали в городе 24 очага пожара.

В ночь на 5 сентября советская авиация еще раз продемонстрировала свою силу и мощь. Она показала, что недосягаемых тылов врага не существует.

Полет на Будапешт был сложен не столько в боевом, сколько в метеорологическом отношении. Да и горючего в обрез, поэтому какой-либо маневр или отклонение от заданного маршрута были просто невозможны. Только над территорией, занятой врагом, мы находились более девяти часов. За это время на нас неоднократно могли напасть истребители или обстрелять зенитчики. Но этого не случилось. Свои коммуникации гитлеровцы прикрывали на глубину до 100 километров от линии фронта. Охраняли и собственные города. А о территории своих «друзей»-сателлитов заботились мало. Поэтому-то Будапешт имел слабую противовоздушную оборону. В городе не было даже хорошей светомаскировки. Когда на него посыпались бомбы, свет на некоторых окраинах погас, и то неизвестно по какой причине — то ли от разрывов бомб, то ли его выключили.

Все экипажи нашего полка невредимыми вернулись домой. Но здесь нас ожидал тяжелый удар. Перелетая с аэродрома «подскока» на основную базу, потерпел катастрофу транспортный самолет, пилотированный опытным летчиком В. Гордельяном. При этом, кроме экипажа, погибли генерал Новодранов, наш командир подполковник Микрюков, многие инженеры, техники, механики. Погиб и наш боевой товарищ, чудесный техник Николай Барчук.

Особенно тяжело переживали мы утрату Николая Васильевича Микрюкова. Был он нашим командиром недолго. Но полк за это время окреп, возмужал. Из хорошего превратился в отличный, гвардейский.

Еще будут бои, сложные боевые задания. Нам долго будет не хватать Николая Васильевича — волевого командира, опытного и просто чудесного человека, которого все мы любили и уважали.

Эта трагедия потрясла всю авиацию дальнего действия. Многие ломали головы, искали причину катастрофы. А причина, пожалуй, в одном — в беспечности.