— Это тоже не твои слова! — снова рассердился Стронг.

Джим сбежал по ступенькам веранды и протянул Стронгу руку. Аллен нехотя пожал ее и сказал:

— Стыдитесь, молодой человек! Надо не уважать ни меня, лауреата генеральной премии Мак-Манти, ни моей дочери, чтобы внушать неопытной девочке несусветную чепуху об американской пустыне, созданной Луи Дрэйком и Мак-Манти, и прочее… Я не имею времени объясняться с вами, но прошу относиться к моей дочери с уважением!

— Мистер Аллен, извините, я не хотел вас обидеть, но то, что мы видели…

— Аллен, он написал жуткую клевету на тебя в «Голосе фермера» — будто ты дарвинист и прочее! — крикнула Дебора с веранды. — Он ужасно навредил тебе. Лучше, если он забудет наш адрес! — С этими словами Дебора сошла с веранды и подошла к Джиму.

— Это неправда! — крикнула Бекки.

— Неправда? — угрожающе спросила Дебора. — Перси, мистер Перси Покет! позвала она.

В то же мгновение высокий, худощавый пожилой репортер с испитым лицом оказался рядом. Он шел вихляясь, будто у него все суставы были на шарнирах. Это был распространенный в США тип беспринципного газетного писаки, продающего свое перо тому, кто больше платит.

— Они, — Перси Покет протянул указательный палец к самому лицу Джима, пытаются завлечь вас в политику.

— Меня в политику? Никогда! — вскипел Аллен Стронг. — Решительно все сегодня сговорились беседовать со мной только о политике, даже родная дочь! Я не хочу, чтобы обо мне писали. Пусть оба журналиста оставят нас, потребовал он.

— Мама, это все я.

— Не дури, Бекки, ты не могла сама… Теперь ты видишь, Аллен, что этот человек — красный агитатор… Уходите, Джим!

— Я ухожу, — сказал Джим, — но я надеюсь, что мистер Аллен найдет минуту времени выслушать меня по очень важному вопросу.

— Я тоже ухожу, — заявил Перси, — но если наши газеты перестанут писать о вас, ваша слава померкнет.

— Лифкен, проводите обоих! — распорядился Стронг.

Бекки расплакалась, Дебора говорила сердитые слова, но Аллен не слушал ее и утешал дочь.

Для Бекки купили новый четырехместный «кадилак», последней модели, темно-бордового цвета, с радиоаппаратом и маленькой игрушечной обезьянкой, висевшей у заднего окна.

Несколько скучных вечеров с приглашенными матерью «женихами», несколько дней бесплодных поисков исчезнувшего Джима, неудачная попытка помочь сторонникам борьбы за мир, окончившаяся скандалом с матерью, — и Бекки почувствовала себя опять очень одинокой.

Вот почему она так охотно уезжала каждый день на своей машине далеко за город и потихоньку читала книги и журналы на политические темы.

Однажды вечером, уже при свете фар, Бекки затормозила возле стоявшего на обочине автомобиля. Водитель менял колесо, а пассажир просил подвезти, подняв вверх большой палец правой руки.

— Джек Райт? — воскликнула Бекки. — А я и забыла о вашем существовании. Где вы и что вы? Разве вы не работаете в институте?

Райт обрадовался: значит, Бекки ничего не знала о его ссоре со Стронгом.

— Я помогаю осуществлять изобретение профессора Стронга на одном химическом заводе, — отозвался Джек Райт и, внимательно осмотрев Бекки, сказал: — А вы очень похорошели!

— Надеюсь, вы не собираетесь объясняться мне в любви? — насмешливо отозвалась Бекки. — Куда вы спешите?

Джек Райт озабоченно нахмурил лоб.

— Я могу вам показать потрясающее зрелище — собрание куклуксклановцев, — сказал он.

— Вы член ку-клукс-клана?! — возмущенно воскликнула Бекки.

Но Райту, который не отличался большой наблюдательностью, показалось, что девушка восхищена. Он доверительно сообщил, что именно сегодня ночью его будут посвящать в «куки», то есть в рядовые члены организации, но Бекки может не сомневаться: при его энергии он весьма скоро достигнет высокой ступени, именуемой «домовым». Затем он станет «гиеной» и «драконом», а со временем его возведут в сан «клорла» — руководителя ку-клукс-клановской организации в штате, выше которой только совет имперских вождей «кленселей». Возглавляет же всю эту «невидимую империю», то есть клан, «имперский маг» Натан Второй. Райт говорил с восторгом об этой террористической фашистской организации, построенной не без расчета на любителей таинственности.

Оказывается, сегодня ночью Райт должен будет произнести перед «великими циклопами» клятву всюду поддерживать первенство белой расы, сохранять, защищать и поддерживать все учреждения, права, привилегии, принципы, традиции и идеалы чистого, стопроцентного американизма против коммунистов, социалистов, всяких «красных» и неамериканцев, против негров и прочих цветных, включая евреев.

Бекки задумалась: то ли ей вышвырнуть этого молодчика из машины, то ли воспользоваться случаем и посмотреть на то, что Гаррис называл «террористической организацией финансового капитала»? Она согласилась отвезти Райта в лес, на торжество.

Их несколько раз обгоняли машины. Все они сворачивали вдали возле моста влево, в лес. Бекки подъехала к мосту, увидела двух полисменов и затормозила.

— Если на торжество клана, то влево! — крикнул полисмен.

— Разве ку-клукс-клан — не тайная организация? — спросила Бекки, сворачивая влево.

— Мы недолго будем носить закрытые белые капюшоны, — сказал Райт. Успех выборов в конгресс во многих штатах зависит от нас. Скоро мы будем ходить, глядя не через щелки в капюшонах, а с открытыми лицами. Все стопроцентные американцы должны стать членами клана, и вы, Бекки, тоже. Я удивляюсь, что профессор Стронг отказался вступить в члены клана.

Наконец перед ними открылась небольшая долина среди лесистых холмов. Зрители стояли тесной толпой на голом холме. Бекки не слишком доверяла собравшимся и предпочла остаться в машине. Она съехала с дороги и поставила машину возле крайнего автомобиля, чтобы в случае необходимости можно было сразу уехать. К ней подошли два средневековых пугала в белых балахонах и белых остроконечных колпаках. На груди у них были вышиты белые кресты на черном фоне. Зияющие отверстия для глаз, носа и рта придавали фигурам зловещий вид. Узнав, что Джек Райт — будущий член организации, а Бекки зрительница, они предложили Райту следовать за ними, а Бекки — уплатить десять долларов за зрелище.

Девушка вышла из машины и внимательно осмотрела поляну. В центре ее, ближе к лесу, пылал большой костер. Вернее, пылали большие факелы, приделанные к кресту. Рядом, возле американского флага, развевающегося на древке, высились огромные чучела «великих циклопов», одетые в кроваво-красные плащи. Подле них виднелись коленопреклоненные фигуры людей в черных одеяниях и масках, изображающих черепа. Позади них длинными рядами, как привидения, стояли белые фигуры клановцев.

Бекки увидела, как к кресту и флагу подвели группу людей, среди которых был, по-видимому, и Джек Райт. Послышались неясные слова, еще ярче запылали факелы, заколебались американский флаг и кроваво-красные плащи на огромных чучелах.

Вся эта мрачная, демоническая сцена среди глухого леса, ночью производила гнетущее впечатление. Бекки стало не по себе. В ту памятную ночь, когда они с Джимом и Джонсоном бежали из колледжа от куклуксклановцев, она представляла себе их просто пьяными хулиганами. Но то, что она видела сейчас, было значительно более страшным. И это Америка двадцатого века!

«Белые черти», как про себя прозвала их Бекки, совершали какой-то непонятный ей обряд. До нее долетали только отдельные слова и дикие вопли.

Но вот издалека послышались автомобильные гудки, на дороге появились огни. Автомобили проехали в центр. Прибывшие оказались в белых балахонах. Они вытащили из автомобилей четырех связанных людей и понесли к пылающему кресту. За спинами «белых чертей», копошившихся у креста, ничего нельзя было рассмотреть. Но вот раздались ужасные вопли истязаемого человека. Бекки взобралась на капот и оттуда на крышу машины. Освещенный факелами с креста, среди толпы дико орущих клановцев стоял обнаженный человек. Мимо него длинной шеренгой проходили вновь принятые члены ку-клукс-клана. Каждый из них брал большую кисть, опускал в ведро с горящей смолой и мазал тело несчастного. И каждый раз тот издавал отчаянный вопль.