— Да, Мугни говорил мне. Я просто не был с вами близко знаком.

— Со мной можете говорить откровенно. Я не хочу плохого вам и вашей семье.

Ганс Мантри Удам был так взволнован, что у него даже слезы показались в глазах.

— О мисс Матта-Апи! — Так он впервые назвал Бекки-Анну. — Злые жучки и болезни, если не принять мер против них, могут уничтожить все плантации и сады. Это принесет большие убытки плантаторам, но для народа это будет такое же бедствие, как ливень банджир, смывающий плантации, сады и даже леса. Чтобы бороться, надо организовать народ, приобрести очень много машин и химических препаратов, а для этого необходимо очень много денег. Сейчас в интересах банкиров некоторые делают вид, что ничего не случилось на плантациях и они процветают.

— Но, может быть, это все-таки не так опасно?

— Не опасно?! — воскликнул Ганс Мантри Удам, дрожа всем телом от охватившего его волнения. — Есть страшный кофейный грибок, он называется по-латыни «гемилия вестатрикс». Впервые он появился на цейлонских кофейных плантациях в 1876 году и произвел страшные разрушения. А в 1880 году его завезли на Суматру и Яву. Тогда этот грибок уничтожил сто двадцать четыре миллиона деревьев. После этого большие надежды возлагали на кофейное дерево из Либерии, так как оно не боится ни «гемилия вестатрикс», ни насекомого «хилотрикус кадрупес». А сейчас даже эти деревья гибнут, они более беззащитны, чем кустарник с красной листвой, которым обсаживают кофейные плантации для отпугивания кабанов.

Ганс Мантри Удам стал быстро ходить по комнате из угла в угол и называть все новых и новых вредителей и болезни. Пугливый и скромный вначале, он произнес гневную обличительную речь против всех тех, кто способствует варварскому уничтожению главного средства к жизни, дающего питание и дыхание человеку, — зеленых растений.

— Надо разоблачить этих извергов. Кого вы обвиняете? — спросила Бекки.

— Как — кого? Да в первую очередь это делает… — Ганс замолчал, подошел к двери и быстро распахнул ее: там за дверью никого не оказалось. Он подошел к Бекки и сказал шепотом: — Американский Институт Аллена Стронга.

— Аллена Стронга? — воскликнула Бекки и так резко вскочила, что кресло опрокинулось.

— Да, Институт Аллена Стронга! — подтвердил слегка опешивший Ганс Мантри Удам.

— Значит, вы утверждаете… — вызвала его на разговор Бекки.

— Я утверждаю, что филиал Института Аллена Стронга в Индонезии занимается искусственным заражением плантаций!

Бекки еле удержалась, чтобы не наговорить резких слов.

— Как это можно доказать и почему филиал Института Аллена Стронга находится здесь?

— Ботанический сад в Бейтензорге считается одним из лучших в мире, сказал ученый. — Здесь находятся научно-исследовательские лаборатории чая, табака, кофе, риса. Они производят даже отбор и скрещивание. По соседству имеются опытные сельскохозяйственные станции. Для приезжих иностранцев имеются особые лаборатории, где каждый может изучать интересующий его вопрос. Они могут пользоваться библиотекой, гербариями и прочими научными и техническими приспособлениями под руководством ученых ботанического сада.

Ганс Мантри Удам старался говорить спокойно, но продолжал ходить по комнате, нервно потирая руки.

— Мне пришлось первому иметь дело с двумя представителями Института Стронга. Первый из них — рослый старый немец с лысой головой, Мюллер. О нем говорят, что он был фашистом и работал у японцев в секретной лаборатории.

— Мюллер?! — воскликнула Бекки и сейчас же засмеялась, осуждая себя за горячность.

Конечно, она знала Мюллера из института отца, именно такого рослого, ширококостного, старого и с бритой головой. Он приехал вместе с Отто Бауэром, и они были очень похожи друг на друга мрачным характером, неразговорчивостью и лысинами. По этому поводу даже острили. Отто Бауэр заведовал опытным инсектарием, и Эрих Мюллер помогал ему.

— Да, Мюллер, — продолжал Ганс Мантри Удам, несколько удивленный горячностью девушки. — Он объявил, что прибыл собирать материал по развитию «телифонуса». Этот представитель своеобразной группы жгутоногих, по-латыни — «педипални», из паукообразных, стоит ближе всего к скорпионам. А так как представители этой группы водятся исключительно в тропиках и развитие их в науке не описано, то он, Мюллер, будет их изучать.

Он обманул меня. Уже на третий день я застал его за изучением коллекции членистоногих, и Мюллер пожаловался директору на мою навязчивость, будто бы я за ним слежу. Помощник Мюллера, молодой американец, заявил о своем намерении собрать материал по развитию местных ящериц, имея в виду специальное исследование третьего, теменного, глаза, но тоже обманул меня. Он занялся исследованием вирусных заболеваний растений и все вечера проводил в компании молодых научных работников из других лабораторий, причем сам платил за выпивку и развлечения.

Дирекции стало известно, что эти молодые сотрудники получают у помощника Мюллера деньги за сообщение «сенсационных научных новостей» якобы для американских газет, но в газетах эти сообщения не появлялись.

Бекки подумала: «Просто он покупал идеи и открытия для своей фирмы».

— Потом приехало еще двадцать сотрудников Аллена Стронга, — продолжал ученый. — Они переманили к себе из других лабораторий человек сорок. Руководители этих лабораторий заявили протест и потребовали возвращения своих сотрудников, но ничего не получилось. Мюллер официально объявил об организации филиала Института Стронга. Когда я зашел к ним, меня дальше канцелярии не пустили под предлогом сохранения научных секретов.

— Это поразительно! — сказала Бекки, действительно пораженная всем услышанным. — А что они у себя делают?

— Разводят вредных жучков и заражают плантации.

— Вы сами видели?

— Мне рассказали очевидцы. Они выследили сотрудников филиала и поймали, но офицер заставил отпустить этих людей с американскими паспортами.

— Эти очевидцы не могли ошибиться?

Ганс Мантри Удам остановился возле Бекки и тихо сказал:

— У меня есть родственники-малайцы. Один работает у них в лаборатории. Мне он не соврет.

— Но какой смысл заражать?

Ганс Мантри Удам молча положил ладонь на акт:

— Я думаю, это делают авантюристы, назвавшиеся филиалом Института Стронга. Надо бы их разоблачить.

— А что, если вы сами, Ганс Мантри Удам, разоблачите этих врагов человечества на Международном конгрессе по борьбе с вредителями и болезнями растений?

— Хорошо, — сказал ученый, — если бы можно было рассказать всему миру о диверсии против зеленых растений, о тех, кто пытается рукой голода поставить народы на колени!

— Так вы бы помогли не только народам Индонезии, а всему миру разоблачить врагов мира! — воскликнула Бекки.

Они еще долго говорили, и Ганс Мантри Удам утвердился в своем решении выступить против врагов мира.

— Только не говорите пока об этом никому, — предупредила Бекки. — А теперь устройте меня в гостиницу для проезжающих, но не называйте моего имени.

Бекки проснулась рано утром и увидела в окно безоблачное белое небо и огромные деревья. Свет отражался от мокрых листьев и висящих на них дождевых капель. Бекки вспомнила вчерашний разговор о филиале Института Аллена Стронга, куда никого не впускали, и вскочила с постели. Желание поскорее пойти и убедиться самой в ошибочности обвинений Ганса Мантри Удама заставило ее спешить. Она отказалась от завтрака, но вынуждена была вызвать парикмахера и маникюршу. Анна Коорен не могла поступить иначе.

Вскоре Бекки шагала по густой и прохладной аллее бутылочных пальм в поисках человека, служащего этого Бейтензоргского сада, чтобы он мог указать направление. У служащих гостиницы Бекки не пожелала спрашивать.

Везде на аллеях были этикетки с обозначениями названий растений. Здесь была большая коллекция пальм: королевские и кокосовые, саговые и винные, пальмы нипа, хорошо знакомые ей ротанговые и сотни других видов.