Монотеизму (единобожию) предшествовал политеизм (многобожие), переходной же ступенью явился генотеизм, то есть возвышение среди множества богов одного главного и наиболее сильного бога, вокруг которого был сосредоточен религиозный культ. В период централизованных деспотических монархий древнего мира, например в вавилонской религии, имеются уже представления, что бог Мардук есть всеобъемлющее и могущественное божество, а все другие духи и боги — исполнители его воли. Таким же отражением деспотической организации явился и бог древнего Израиля — воинственный и мстительный библейский Ягве. Древние евреи поклонялись Ягве как своему богу и верили, что существуют и другие боги. Ветхий завет почти на каждой странице предупреждает верующих не служить «иным богам», а только Ягве. Это был период генотеизма. И только на более поздней стадии своего развития, когда окончательно выработался культ единого бога Ягве, иудейская религия стала монотеистической. Единый бог являлся копией деспота — царя. Энгельс по этому поводу сказал: «…единый бог никогда не был бы осуществлен без единого царя…»

Да и в самом тексте библии имеется много аргументов против иудейского монотеизма. Например, еврейское слово «элогим» — боги (множ. число), — которое очень часто встречается на страницах библии, говорит о том, что и евреи, как и все другие древние народы Востока, верили во многих богов. Начальные слова библии на еврейском языке тоже говорят об этом: «В начале сотворили боги небо и землю» (Бытие, I, 1). Или: «И сказали боги: сотворим человека по образу нашему и по подобию нашему…» (Бытие, I, 26). «И сказал Ягве элогим (то есть «Ягве богов», по-русски переведено — «господь бог»): вот, Адам стал как один из нас…» (Бытие, III, 22). И так далее. Христианские переводчики сознательно перевели и переводят слово «элогим» — боги — единственным числом — бог. Позже церковь увидела в этом «элогим» намек на христианскую «троицу». Однако и христианский монотеизм весьма относителен, так как культ трех личностей бога, культ богородицы, духов, святых приближает его к политеизму.

Ничего этого я тогда не знал. Ни в семинарии, ни в академии об этом вообще не говорят. Узнал позже, а до того слепо верил.

Ужасаюсь, когда вспоминаю, что не верил я в вечность мира, в вечность материи, но в вечного бога верил; в бесконечность Вселенной не верил, а в бога бесконечного верил; без сомнений верил, что бог вылепил мужчину из «праха земли», а женщину — из выломанного у мужчины ребра, и не верил, что человек произошел естественным путем от низших существ в результате длительной эволюции и выделился из мира животных благодаря труду.

Опыт подсказывает, что человек верит только в то, чего не знает, чего не представляет себе ясно, чего не понимает. Понимает человек — значит, знает. Никогда знание не называют верой. Вот почему исповедующие ту или иную религию называют себя верующими. Они ничего не хотят знать — они верят… Впрочем, если бы они были последовательны, то им надлежало бы отвергнуть веру. Ведь по учению церкви бог создал человека по образу и подобию своему, а бог все знает, а не всему верит; следовательно, и человек, как образ и подобие бога, должен не верить всему, а знать все. А попы учат наоборот: «Если бы церковь говорила, что не кит Иону, а Иона кита проглотил, то и тогда следует верить». Церковь не заинтересована, чтобы ее чада имели знания. Она стремится удержать их в вере, а для этого преподносит им якобы непостижимые догматы, фактически же — абсурдные вымыслы. Разум не принимает догматов: они необъяснимы, непонятны, лишены здравого смысла. Догматы не подлежат критике, не терпят возражений, принимаются единственно на веру. Действительно, как понять, что бог один, а имеет три лица, не слитные, но и не раздельные? Как понять, что бог — дух, а творит материальный мир и имеет даже плоть и кровь, которыми верующие причащаются? Как понять, что смертная девушка-еврейка из Назарета, шестнадцатилетняя Мария, от голубя рождает бога непорочно, оставаясь девою и после рождения? Как понять, что бог себе в жертву приносит сына своего единородного, то есть самого себя — ведь три лица нераздельны?! Как понять, что бог — вечный, вездесущий, бессмертный дух — страдает, умирает, помещается в гробу, затем воскресает, ест жареную рыбу и пчелиный мед, беседует? Все это абсурдно, дико, непонятно. Ни один богослов не понимает и не может объяснить этот абсурд. Тертуллиан, учитель церкви III века, откровенно признавался, что он верит в христианское учение потому, что оно абсурдно. «Верую, ибо нелепо». А о Христе он так говорил: «Сын божий был распят — не стыдимся, хотя это постыдно; сын божий умер — вполне верим этому, ибо это нелепо; погребенный воскрес — это верно, ибо это невозможно».

Вера в бога, ангелов, дьявола, чертей бытует там, где нет знания вообще или где недостает знания. И я веровал, когда не знал. Я надеялся, что религия, вера даст мне объяснение и ответы на запросы разума. Но обманулся! И я сказал: «Я не знаю, но должен знать». Я узнал, правда, еще очень немного, но, когда верил, не имел, можно сказать, никаких знаний. А узнав, не мог оставаться верующим, не мог оставаться поклонником христианства, не мог оставаться сторонником религии. Узнав, я выступил против того, чему поклонялся, и поклонился тому, чего прежде не знал. Религиозная вера в моем мышлении на долгие годы загородила дорогу познанию, усыпляя разум церковными невежественными объяснениями и ослабляя волю требованием смиренного преклонения перед мнимыми сверхъестественными силами. Истину я пытался найти в религии — в этом моя трагедия.

Теперь я знаю, что в мире нет непостижимых тайн, которыми с детства так усердно запугивали меня родители, старухи, попы, монахи, богомудрые «отцы» в духовных учебных заведениях. В мире осталось еще много непознанного. Кстати, многое из этого непознанного непознано по вине самой религии, по вине ее служителей и поклонников. Сколько тысячелетий различные религии в лице своих служителей не только яростно защищали свое лжеучение, но и вели жестокую борьбу против науки, ученых, мыслителей, сильно тормозя развитие научной мысли.

Редко кто из попов насилует свою волю и разум и верит в догматический абсурд. Да и верующие в наше время уже не те, что были когда-то: они верят, верят, а иногда и сомневаться начнут.

— Как можно представить голубя третьим лицом троицы? Ведь бог — дух, следовательно, бог-отец — дух, бог-сын — дух, но при чем тут еще какой-то дух-голубь? И почему богу-духу посвящен церковью в году один день, а богу-отцу ни одного дня не отведено? — спрашивали меня одни верующие.

— Как это Мария осталась девою после родов? Непорочною?! Но ведь она естественно родила и носила в утробе девять месяцев? И почему Иосиф именуется в евангелиях мужем Марии, а она — женою Иосифа? Откуда у Иисуса Христа братья по плоти? Почему ангел благовествует Марии якобы двадцать пятого марта, а Иосифу — когда уже видна была беременность и Иосиф хотел Марию прогнать как неверную жену? Почему ангел или Мария раньше не поставили в известность Иосифа? Почему является ангел во сне? — спрашивали другие мыслящие люди.

Некоторые верующие отрицали посты, установленные церковью, грубое представление ада, осуждали присутствие бога при брачном ложе, возмущались, что Христа изображают голым.

На основании церковной практики я убедился, что, за исключением редких единиц, верующие — старые и престарелые — очень поверхностно знакомы с учением религии. Молодежь же наша в подавляющем большинстве своем не знакома с религией совершенно и не интересуется ею. Сохранению религиозных верований способствует сила сложившейся привычки, авторитет старших в семье, а также слабость культурной и антирелигиозной работы. Простые верующие считают себя христианами больше по традиции, нежели по убеждению. Все верования их заключаются в исполнении внешних обрядов, а не в понимании догматов и канонов. Они не знают разницы между иноверцами, не знают толком даже своей веры, истории праздников, которые они празднуют (например, ко дню мучеников Маккавеев приурочивают освящение мака), не знают смысла обрядов, но считают своим долгом ненавидеть верующих других религий, сделать им зло, веря, что этим служат своему богу.