А нам было важно узнать именно то время, которое предшествовало нашествию арабов и приходу ислама.
Нам нужно было узнать, какой был строй в эпоху до арабских завоеваний, какая была письменность, как были развиты ремесла, искусства; как было развито земледелие, какие были культурные связи с другими странами Передней Азии.
Буржуазные историки много говорили о благотворном влиянии арабской культуры на развитие среднеазиатской цивилизации. Так ли это? Действительно ли были благотворны походы чужеземных захватчиков, огнём и мечом прошедших по цветущим землям Средней Азии?
Исторические данные говорят нам о том, что в начале XII века Хорезм стал центром величайшей империи Востока, распростёршейся от границ Грузии до Ферганы и от Инда до Северноаральских степей. События его истории оказываются в центре внимания восточных источников. Этот головокружительный подъем до того почти безвестной, расположенной на окраине мусульманского мира, страны производит впечатление совершенной неожиданности.
Какова же роль Хорезма в древней истории Среднего Востока?
Страницы потерянной книги, уничтоженной Кутейбой, могли восстановить только археологи. Перед нами был блестящий пример. Все мы знаем, что еще в начале XIX века было мало известно о древней истории Египта, Вавилона, Ассирии. Наука фактически ничего не знала о таких могущественных государствах древнего Востока, как Хеттское, Митаннийское, Урартийское.
Та обширная глава всемирной истории, которая сейчас является достоянием каждого грамотного человека, почти целиком обязана своим созданием упорным археологическим работам, которые развернулись на Ближнем Востоке в XIX столетии и с успехом продолжаются в настоящее время.
По следам археологов, опираясь на добытые ими материалы, двинулась армия филологов различных специальностей. Возникновение этих специальностей было бы невозможно без успехов археологии.
Только на основе поистине титанической, невероятно трудоемкой и сложной черновой работы археологов оказалось возможным создать грандиозную картину древневосточной истории, без учета которой теперь немыслимо понять общий ход всемирно-исторического процесса.
Мы знаем вместе с тем, сколько трудностей, ошибок и разочарований было на этом пути, сколько точек зрения было выдвинуто по каждому, часто самому мелкому вопросу, сколько гипотез было отброшено и сколько, после всего, что было сделано, осталось неясного, спорного, неисследованного.
Наша задача состояла в том, чтобы, проникнув в заколдованное царство древнего Хорезма, рассмотреть за фантастическим покровом очертания исторической правды, научиться читать своеобразную глиняную летопись мертвых городов. Задача была далеко не лёгкой. Немало лет прошло, прежде чем место первоначальных определений и опытов исторического осмысления отдельных фактов заняла хотя далекая от полноты, но все же связная в своих общих очертаниях картина исторического развития хорезмийской цивилизации.
На землях древнего орошения
Мы были не первыми советскими археологами, посетившими развалины древнего Хорезма. В 1928–1929 годах в районе развалин средневековой столицы хорезмшахов — Ургенча (ныне городок Куня-Ургенч в Ташаузской области ТССР) работала экспедиция А. Ю. Якубовского, давшего первое научное описание ургенчского комплекса архитектурных памятников.
В 1934 году в Ташаузской области ТССР, на развалинах средневекового Замахшара, работала экспедиция М. В. Воеводского. Однако обе экспедиций затронули лишь средневековые слои этих памятников. Древнего, домусульманского Хорезма впервые коснулась экспедиция ташкентских археологов Я. Гулямова и Т. Миргиязова, раскопавших в 1936 году зороастрийский могильник середины I тысячелетия нашей эры на холме Кубатау, близ Мангыта.
В 1937 году Я… Гулямов возобновил свои работы на «землях древнего орошения» южной Кара-Калпакии. В том же году и в том же районе приступила к работам наша экспедиция.
Выбор этого района был не случаен. Задача состояла в том, чтобы выйти за пределы культурной полосы, в глубь пустыни, где можно было рассчитывать найти пощаженные временем и человеком памятники наиболее глубокой древности. Этому учил нас и опыт экспедиций начала нашего века в восточный Туркестан.
«Земли древнего орошения» — обширные районы пустыни, несущие следы ирригации и изобилующие развалинами, — были известны в Средней Азии и в частности в окружающей Хорезмский оазис части Кзыл-Кумов и Кара-Кумов уже достаточно давно. Их отмечали многочисленные путешественники. Значительная часть их была нанесена на географические карты. Самое происхождение этих земель, причины их запустения давно волновали не только историков, но и географов и геологов. Они составляли одну из историко-географических загадок древней Средней Азии. Каких только теорий по этому поводу не выдвигалось! Одни объясняли это изменением течения рек, другие — неотвратимым наступлением лесков и якобы порожденным самой ирригацией засолением почв и, наконец, общим катастрофическим «усыханием Средней Азии».
Но всё это были лишь домыслы, по существу ничем не обоснованные, ибо не только причины, но даже время запустения этих земель оставались неизвестными. Решающее слово принадлежало историкам и археологам, и это составляло большую самостоятельную исследовательскую задачу, определившую в числе прочих наш выход в пустыню.
О «землях древнего орошения» Юго-восточной Кара-Калпакии мы имели некоторые исторические сведения. Они позволили нам предположить очень раннее запустение этих земель. Нам было известно, что до X века правобережье южного Хорезма было центром древнего Хорезмийского царства. Здесь лежала домусульманская столица страны — город Кят. Но в конце X века центр политической жизни страны перешел в Ургенч, и с тех пор эта территория отступает на второй план я явно приходит в упадок. Резиденции древних хорезмшахов — замок Филь, или Фир, — была смыта Аму-Дарьей в 997 году. В XII веке арабский географ Сам’ани сообщает, что некоторые города правобережья лежали в развалинах и площадь их распахивалась. А в XIV веке знаменитый арабский путешественник ибн-Батута по дороге из Кята в Бухару, т. е. как раз на территории южной Кара-Калпакии, не встретил ни одного селения, в то время как в левобережном Хорезме, в особенности в Ургенче и его округе, в дни ибн-Батуты жизнь ещё била ключом.
Множество памятников, сохранившихся между Гульдурсуном и Султан-Уиздагскими горами, дало нам основание предполагать, что именно здесь больше всего шансов найти нетронутые временем памятники домусульманской эпохи.
В 1938 году наша экспедиция развернула большую работу по раскопкам памятников древнего Хорезма домусульманской эпохи.
Первым объектом раскопок был избран замок VIII века Тешяк-Кала, великолепно сохранивший свой внешний облик. Этот замок был свидетелем арабского завоевания Хорезма. С базы в Тешик-Кала была проведена разведка наиболее удаленной в глубь пустыни цепи развалин — Кой-Крылган-Кала, Ангка-Кала л др.
Ещё в разгаре раскопок наше внимание привлёк рисующийся на восточном горизонте своеобразный, не похожий на окружающие замки VII–VIII веков силуэт крепости, потонувшей в море песков. Мы подолгу рассматривали его в бинокль и обменивались догадками. Над грядами тяжелых барханов поднимались замыкающие полосу стен трапециевидные очертания угловых башен крепости, навевавшие ассоциации с памятниками классического Востока. И как только выдался более или менее спокойный день на раскопках, мы с фотографом Е. Поляковым и верблюдоводом Сансызбаем Урюмовым вышли на верблюдах по направлению к загадочным развалинам.
Переход был крайне тяжёлым. Путь лежал через ряды огромных, грозно вздыбленных грив барханов. Гребни их, по которым осторожно шагали наши верблюды, отвесно срывались в провалы глубоких «уев» — котловин выдува. На лежащем глубоко под нами дне этих котловин ветер крутил вихри сверкавшего блестками слюды черноватого песка.
В море барханов утонули развалины — их не было видно ни сзади, ни спереди, но наш проводник уверенно вёл нас извилистым путём, то огибая «уи», то поднимаясь по песчаным склонам. И вдруг с гребня одного из барханов перед нами неожиданно открылась широкая площадь такыров, покрытых россыпью багряно-красных черепков. Над такырами поднимались причудливые очертания развалин странной крепости, не похожей на все то, что мы видели до сих пор. До цели нашего путешествия было ещё далеко. Этой крепости (как мы потом узнали, это была Кой-Крылган-Кала) не было видное башни замка Тешик-Кала. Полуразрушенные стены восемнадцатигранной цитадели были окружены правильным кругом почти сравненной с землей внешней стены с остатками девяти башен. Грани стен цитадели, сложенные из огромных квадратных сырцовых кирпичей, поднимавшиеся местами на 5 — б метров, были прорезаны узкими и частыми щелями бойниц. А внутри и вокруг цитадели лежали бесчисленные фрагменты сосудов великолепной выделки и обжига, с поверхностью то покрытой красным лаком, то украшенной прорезанным орнаментом в виде углов и треугольников с последующей красной, коричневой и чёрной раскраской по розовато-жёлтому фону. Среди черепков мы подняли бронзовый двухперый наконечник стрелы раннескифского типа и пару терракотовых статуэток — безголовую фигурку мужчины, сидящего поджав под себя одно колено и положив руку на другое, и изображение женщины, сидящей, спустив ноги на одну сторону, на спине фантастического зверя.