Гватемала, однако, осталась Гватемалой, а чиво в своем местном патриотизме сохранили надежду на то, что когда-нибудь их мечты все же сбудутся.

Мы взобрались в кузов «шевроле», чтобы вытащить чемоданчик, в котором были спальные принадлежности и дорожный дневник, с почты отослали телеграмму в чехословацкое посольство в Мехико и повалились на постели в небольшом пансионе «Casa de huespedes Marta Perez».

Впереди у нас был, к сожалению, последний день на земле самой очаровательной страны западного полушария.

ТОЧКА С ЗАПЯТОЙ ЗА СЛОВОМ ОБ АМЕРИКЕ

Об этом мы знали за много месяцев вперед: автомобильной дороги, которая прямо связывала бы столицы Гватемалы и Мексики, не существует. Яснее всего об этом говорила подробная карта, на которую от самой Аргентины мы наносили любое упоминание о достопримечательностях Мексики. А что, если тем временем гватемальцы докончили строительство шоссе! Пли мексиканцы! А что, если кое-кто, информируя нас, преувеличивал, желая поважничать!

Шел первый час нашего пребывания на земле Мексики, в самой южной ее точке, в глухом пограничном городке Та-пачуле. Не так давно мы простились с Хулио и все еще не могли избавиться от фантастических картин последнего дня в западной Гватемале, где мы чувствовали себя то словно в горах Эфиопии, то в предгорьях эквадорских Кордильер над Бабаойо. От стремительного спуска перед Малакатаном, который вскоре «шевроле» Хулио будет преодолевать снова, в обратном направлении, у нас так заложило уши, что ощущение это долго не проходило. Это была не дорога, а узенький карниз, который высек какой-то великан в разбушевавшемся океане, окаменевшем вдруг в самый разгар беснующегося урагана.

Мы расстелили на коленях бумажную простыню карты и ломали себе голову над вопросом: что делать дальше?

Карта оказалась немногословной. Она высунула в синеву Тихого океана белый прямоугольничек с предупреждением по-английски: «Automobile travel not recomended south ot Comitan», «Поездки автомобилем южнее Комитата не рекомендуются». Отрицание «not» красноречиво подчеркнуто.

При беглом взгляде на карту у вас складывается впечатление, будто в этих местах с обеих сторон начали пробивать тоннель, но вдруг строители, двигающиеся с востока, выяснили, что они уклонились от строителей, идущих с запада, на сто километров.

Действительность такова: гватемальцы запланировали выход своего участка Панамернканы на южную часть границы. И в самом деле, они подошли прямо к порогу дома своего мексиканского соседа. Попробовали они было еще сделать ответвление на северо-запад из Уэуэтенанго, но через двадцать километров выдохлись. На карте осталась только двойная пунктирная красная линия — «запланированная дорога».

А мексиканцы? Как бы «на зло надменному соседу» (и во вред себе), они спокойно принялись строить шоссе в сторону северной части границы. Через Теуатепек они пробились сквозь горы до самого Кристобаля, а затем еще несколько дальше, до Комитаиа. Как раз за несколько недель до нашего приезда в Мексику неподалеку от гватемальской границы, в Эль-Окотале, состоялось историческое торжество, на которое прибыл даже сам президент. Мексика докончила строительство Панамернканы от границы Соединенных Штатов до Гватемалы, но пожать руку своим южным соседям мексиканцы не могли по очень простои причине: не было дороги, по которой гватемальцы могли бы приехать для совершения этого торжественного обряда.

Автомобилисту, очутившемуся в Тапачуле, предлагается на выбор объехать этот дорожный вакуум либо на пароходе, либо по железной дороге. Хотя мы и вспомнили нашу костариканскую встречу с Хартом Глеесеном и Штепаном Галабуком, но, взглянув на карту, мы потеряли всякое желание повторять их сумасшедшую выходку и скакать на «татре» по железнодорожным шпалам до самого Хучитана.

Двигаться по железной дороге мы вынуждены хоть так, хоть этак. Но куда? До Хучитана четыреста километров, до Веракруса вдвое больше.

В руках у нас была всего лишь скупая карта. Но рекламная брошюрка подсказывала, что во многих местах шоссе пробивается сквозь горы на высоте до двух-трех тысяч метров над уровнем моря. О точной его высотной диаграмме мы не имели ни малейшего представления. Справимся ли мы, на второй передаче трогаясь с места?

Фаворитом при этих размышлениях, бесспорно, был Веракрус, хотя он и находился дальше.

— В Европу мы можем отплыть все равно только из Веракруса. Оставим «татру» в таможенном складе и съездим в столицу поездом. Без лишних хлопот.

Но в Мексику мы должны приехать своим ходом! А карнет? Без машины действие карнета нам не продлят.

Несмотря на то, что таможенники в Талисмане были само воплощение доброжелательства, лица их нахмурились, когда они посмотрели наш карнет. Такой документ попал им в руки впервые. Если бы у нас были обыкновенные паспорта, то достаточно было бы заплатить несколько песо, и мы бы сразу получили разрешение на беспошлинный ввоз автомобиля сроком на шесть месяцев. Но здесь вдруг оказались служебные паспорта с официальными мексиканскими визами, а на них льготы туристских виз не распространялись. Либо заплатите крупный таможенный залог… либо, понимаете, в пра-рилах об этом не написано, в Мексику вы не въедете. После долгих переговоров мы пришли к соглашению, что разрешение в виде исключения нам даст министерство в столице. Министерство все может, вы поймите, мы не…

Весы нерешительности сразу же перестали колебаться, едва мы пришли на вокзал.

— Сколько времени вам пришлось бы добираться до Веракруса? — повторил вслед за Миреком вопрос маневровщик, с которого мы из осторожности начали разведку. — Дней так десять-пятнадцать. Все зависит главным образом от того, как вы сумеете убеждать начальников станций в том, чтобы ваш вагон прицепляли к более скорому поезду. — Он хитро улыбнулся и сделал пальцами правой руки привычный жест, как бы пересчитывая, сколько перепало.

Это решило вопрос. Каких-то восемьсот километров пути… и пятнадцать, в лучшем случае, десять дней торчать на открыто» платформе, бакшиш за бакшишем и сознание, что мы полностью отдаемся на милость господ начальников станций.

— Едем в Хучитан. Утром сообщим в посольство, что мы уже в Мексике!

Только к четырем часам Тапачула очнулась от тяжелой, как обморок, сьесты. на улицы высыпали чистильщики обуви, мальчишки с ящичками для крема и щеток, неразлучными принадлежностями их походного ремесла. Перед нами совершенно иная картина, чем наверху, в горах Гватемалы: полотняные рубахи, магазинные брюки без вышивок, однотонные; широкие сомбреро, босые ноги либо сандалии; испанский язык звучит совсем по-иному, чем у соседей, более протяжно, мелодичнее.

Из открытых дверей питейного заведения доносится рыдающий звук гитары: он выводит нас из задумчивости. Палящее солнце и аромат кореньев в ларьках зеленщиков, смрад человеческого пота, выгоревшие цвета одежды, фигуры, бредущие по теневой стороне тротуаров, ниоткуда и никуда, сонные, жмурящиеся глаза людей, клюющих носом под арками, перенесли нас из Тапачулы в Марокко.

В окрестностях вокзала темп жизни кажется более энергичным. Но это за счет множества бездельников и ожидающих поезда пассажиров. Люди здесь сидят на мешках, ящиках и узлах, некоторые толкутся у вагонов, руки их чешутся от безделья, они завидуют каждому, у кого есть к чему приткнуться. И маневровщикам и тем, кто вложил свой скромный капитал в ведро со льдом и несколькими бутылками лимонаду и теперь бегает с перрона на перрон, чтобы заработать хотя бы на кукурузную лепешку.

Едва мы остановились перед вокзалом, как машину окружила толпа. Десять пар здоровых рук потянулось к чемоданам, два десятка ртов предлагало свои услуги в качестве проводников и помощников но любым делам: «я отведу вас в самый лучший отель», «я выглажу костюм», «я постираю», «я вымою машину». Вам нужно погрузить ее на платформу? Урегулировать формальности? Или, может, вы хотите знать, где в Тапачуле самые красивые девушки?