— А мы как раз говорили о вас, — завела свою музыку миссис Аркрайт.

Роджер сам не знал, восхищаться ли ее тупой, бездумной прямотой или устыдиться того, что англичанка выказывает среди этих инородцев-валлийцев такое отсутствие понимания и такта. Как будто Гэрет мог сомневаться, что они говорили именно о нем!

— Как автобус, Гэрет, в порядке? — спросил мистер Кледвин Джонс. Он произнес это спокойно и мягко, быть может для того, чтобы восполнить то, чего не хватало миссис Аркрайт.

Горбун, не отвечая, подошел к стойке. Он вынул из кармана полкроны и положил на полированное дерево. Хозяин достал пинтовую кружку и бутылку крепкого портера, откупорил ее, вылил содержимое в кружку и, долив ее пивом из бочки, протянул горбуну.

Зажав кружку в могучей мозолистой руке, горбун медленно повернул голову, словно хотел вобрать в себя все до мельчайших подробностей. Но глубоко запавшие глаза его, казалось, смотрели, не видя, они были, как у слепого.

— Клянусь богом, — наконец произнес он, — на этот раз я убью его.

— Ну, что ты, Гэрет, что ты, Гэрет, — сказал хозяин.

— Я хочу, чтобы все слышали, как я это говорю, друг! — рявкнул Гэрет. Голос у него был глубокий, раскатистый, словно гром или эхо под сводами пещеры. — Я убью его прежде, чем он отберет у меня хлеб.

Он поднес кружку ко рту и, медленными глотками осушив ее, опустил лишь после того, как последняя капля исчезла в его бочкообразном торсе. Затем он поставил кружку и повернулся лицом в зал.

— У дверей стоит мой автобус, — сказал он. — Могу всех желающих отвезти в Карвенай. Вы едете, мистер Джонс?

— Они там, конечно, уже покончили со всеми вопросами повестки дня, — сказал мистер Кледвин Джонс, — но все-таки стоит, пожалуй, показаться и ввести их в курс дела.

— Едва ли есть теперь смысл ехать туда, — заметила миссис Аркрайт, бросая на Гэрета расстроенный взгляд.

— Ну, как вам будет угодно, — сказал Гэрет. — В десять часов я поеду как всегда, и плата будет обычная, а сейчас везу всех задаром.

Он кивнул хозяину и вышел. Ветер с дождем ворвался в зал, когда он открыл дверь.

— Поехали все же, — сказал мистер Кледвин Джонс. И они с миссис Кледвин Джонс поспешили вон из трактира, сопровождаемые непрерывно что-то бурчавшей миссис Аркрайт.

В наступившем молчании пастух произнес:

— Мы еще не видели конца этой истории. А беда будет.

— Не будет, а уже есть, — сказал хозяин.

— Нет, не такая. Настоящая, — сказал пастух.

Внезапно Роджер вскочил. Он и сам не мог сказать почему, но он вдруг решил вернуться в автобус Гэрета и вместе с ним проделать путь в город. Человек осторожный сидел бы себе потихонечку и был бы благодарен судьбе за то, что эпицентр циклона, пронесшегося так близко, не задел его и передвинулся в сторону. Но что-то произошло с Роджером, пока он был на горе. Он уже не думал об осторожности.

— Поеду, пожалуй, в город, — сказал он.

— Отчего же не поехать, когда бесплатно, — понимающе произнес хозяин.

Роджер бросил на ходу: «До свидания» — и выскочил на улицу. Еще минута, и он опоздал бы. Автобус стоял там, где он оставил его, но Гэрет уже сидел за рулем, свет был включен, а мистер и миссис Кледвин Джонс располагались на сиденье. Мотор кашлянул и загудел, и Роджер бегом кинулся к машине, махая руками.

Гэрет перегнулся и открыл дверь, при этом он на мгновение повернул голову к Роджеру и скользнул по нему безразличным взглядом. Потом привычным сильным рывком захлопнул дверь; автобус выбрался на шоссе и стал набирать скорость. Пустые сиденья потрескивали, коробка передач гудела и повизгивала под дощатым полом, и Роджеру начало казаться, будто они с автобусом делят позорную тайну, будто они, сговорившись, обманули Гэрета и довели его до отчаяния. В чем все-таки было дело? Кого Гэрет собирался «на этот раз» убить за то, что тот отбирает у него хлеб?

Автобус с грохотом въехал в Карвенай и остановился на большой площади рядом с другими автобусами. Мистер и миссис Джонс вылезли из машины и заспешили прочь. Мистер Джонс старательно прятал под пальто папку с протоколами, оберегая ее от непрекращавшегося дождя. В автобусе остались только Роджер и Гэрет. Машинально, просто из вежливости Роджер отступил, пропуская Гэрета, но Гэрет продолжал стоять у своего места и ждал, пока Роджер сойдет. Он, как капитан, естественно, должен был сойти последним. Роджер быстро спустился по ступенькам, он чувствовал себя приниженным, даже посрамленным этим человеком, в безмолвно застывшей, коренастой фигуре которого угадывалась такая сила и такое долготерпение. Гэрет был явно погружен в свои невеселые думы, и Роджер для него был лишь безликим пассажиром, человеком, который случайно оказался в трактире у подножия горы, и, услышав, как он предложил отвезти всех желающих задаром в Карвенай, жадно воспользовался этим предложением. Не мог Гэрет знать того, что Роджер ненадолго, но ощутимо ворвался в его жизнь и усилил его таинственные страдания.

Итак, они приехали. Роджер стоял на булыжной мостовой. Позади него высилась статуя какого-то местного деятеля в сюртуке, с застывшей улыбкой безграничной самонадеянности на добром лице. В другом конце площади, на фоне неба в подтеках лунного света вздымалась темная громада замка. А справа и слева от Роджера стояли автобусы — в одних сидели люди, в других было темно и пусто. На большинстве, как заметил сейчас Роджер, сбоку крупными буквами значилось: «Дженерал». Он вспомнил разговор, услышанный в трактире: «Скоро все автобусы будут принадлежать „Дженерал“». — «Да уже больше года, как все они принадлежали бы „Дженерал“, если бы не Гэрет».

Дождь прекратился, но было по-прежнему сыро и холодно. До отеля пять минут ходу. Принять ванну, переодеться, выпить чего-нибудь в баре, прежде чем они закроются? Вежливо кивнуть Беверли поверх края рюмки, если она окажется там? В известном смысле это было соблазнительно, но довольно скучно. Настоящая жизнь не в этом. Пойди Беверли навстречу его желаниям, это была бы настоящая жизнь, но отказав ему, она перестала для него существовать — все равно как кукла, вырезанная из бумаги. Да и вообще этот отель, с его мещанским комфортом, с его претенциозной скверной кухней, с его суматохой и всеми прочими атрибутами был до ужаса тривиален. А вот Гэрет и его автобус — здесь была настоящая жизнь, здесь таилась трагедия.

Гэрет выключил в автобусе свет и теперь не спеша шел через площадь; он приостановился было, чтобы пропустить жалкую ленточку машин, и снова двинулся дальше в направлении узкой улочки, которая исчезала в тени, отбрасываемой средневековой городской стеной. Роджер последовал за ним — так же автоматически, как он вскочил со стула в трактире. Противиться он не мог — жизнь звала. Лавируя между машинами, он пересек площадь и быстро зашагал по расплывающимся пятнам света, которые ложились от освещенных окон магазинов на мокрый тротуар. Свернув в боковую улочку, он заметил, что Гэрет, шагавший ярдах в восьмидесяти впереди, нырнул в пивную. Роджер в свою очередь подошел к двери и остановился в нерешительности. Ему не хотелось, чтобы Гэрет заметил его. Вместе с тем что-то неудержимо влекло его туда, и он уже не мог отступить: надо хотя бы войти. И все же он медлил, не в силах заставить себя открыть дверь и последовать за Гэретом внутрь. А ведь проблема решалась очень просто. Во всех пивных есть по крайней мере два отделения. Гэрет наверняка пошел в бар, а Роджер мог зайти в салун и оттуда незаметно время от времени наблюдать за Гэретом. Зачем? Ясного представления об этом у него не было. Посмотреть, станет ли Гэрет жаловаться в кругу дружков, повторяя угрозы в адрес неведомого противника, или же будет сидеть в одиночестве и думать свою горькую думу? Словом, по каким-то неведомым причинам Роджер решил пошпионить за Гэретом.

Роджер вошел в салун. В нем царила зеленая тоска. Возможно, Гэрет и выбрал это заведение потому, что оно такое унылое — это соответствовало его мрачному настроению. В спертом воздухе, голубоватом от табачного дыма, слабо, но упорно пахло карболкой. Стены украшали — если тут допустимо такое слово — прошлогодние рекламы напитков и сигарет. Стойка была обита пластиком, покрытые дешевым лаком стулья прилипали к рукам. Но заведение обладало одним преимуществом. Стойка перегораживала помещение пополам, и хозяин обслуживал посетителей салуна через широкое окно. Окно это, естественно, способствовало наблюдению. Роджер устроился так, чтобы видеть Гэрета, — тот только что взял себе кружку пива и уселся с ней. Гэрет был один. Он смотрел прямо перед собой, как в трактире мистера Пэрри. Его редкие рыжеватые волосы поблескивали в электрическом свете, и голова, зажатая между могучими плечами, казалась похожей на голову безрогого быка. Минотавр, лишенный лабиринта и представший перед Тезеем в тупике.