Наконец она была выведена из своего глубокого раздумья далеким шумом голосов и топотом копыт, вероятно, доносившимся из дворов, в первую минуту у нее мелькнула внезапная мысль, не произойдет ли какой счастливой перемены?., но она тотчас же одумалась, вспомнив про войска, виденные ею из окна; очевидно, это пришел тот самый отряд, который, по словам Аннеты, ожидался сегодня в Удольфском замке.

Вскоре она услышала смутные голоса из сеней и удаляющийся лошадиный топот, потом все затихло. Эмилия с нетерпением прислушивалась к шагам Аннеты в коридоре. Но наступил промежуток полного затишья, вслед затем в замке опять поднялись шум и суматоха: торопливые шаги слышались взад и вперед по коридорам и сеням внизу; на укреплениях раздавался говор оживленных голосов. Подбежав к своему окну, она увидала Монтони с несколькими из его офицеров; они стояли, прислонясь к ограде, и на что-то указывали вдаль; несколько солдат в другом окне террасы возились около пушки. Эмилия напряженно наблюдала их, не замечая хода времени.

Наконец появилась Аннета, но не принесла никаких сведений о Валанкуре.

— Знаете, барышня, — заявила она, — все притворяются, будто ничего не знают о пленниках. Но вот представьте, что у нас творится! Остальная часть отряда только что вернулась; люди прискакали сломя голову и привезли такие диковинные новости! Говорят они, будто неприятель подходит к замку. А я так думаю, что нас будут осаждать судебные чины, — это те страшные с виду господа, которых мы бывало видали в Венеции!

— Слава Богу! — набожно воскликнула Эмилия, — значит, еще не погибла надежда!

— Что вы, барышня? Неужто же вы желаете попасть в руки этих угрюмых людей? Да я всякий раз вздрагивала, как проходила мимо, и ни за что не догадалась бы, кто они такие, если б мне не сказал Людовико.

— Хуже нам не может быть, чем теперь, — неосторожно проронила Эмилия: — но на каком основании ты предполагаешь, что это полиция или судебные чины?

— Да потому, что наши все так перепуганы и встревожены; мне кажется, только боязнь правосудия могла бы оказать на них такое действие. Право, я думала, их ничем не проймешь, — разве что привидение явится; а теперь, глянь-ка! многие попрятались в подземелья под замком. Но вы, пожалуйста, не говорите синьору, я это нечаянно подслушала. Пресвятая Дева! Ну, чего вы так приуныли, барышня? Даже не слышите, что я говорю.

— Слышу, слышу, Аннета, продолжай!

— Ну, так вот, весь замок теперь поставили вверх дном; одни заряжают пушку, другие осматривают большие ворота и стены, стучат молотками и ставят заплаты, точно вовсе и не было ремонту, который тянулся так долго. Но что станется со мной, с вами, барышня, и с Людовико? О, когда я услышу пальбу из пушки, я, кажется, умру с испугу; только бы мне уловть минутку, когда будут отперты большие ворота, я бы уж отплатила им за то, что они так долго держали меня в плену в этих стенах. Больше они меня никогда бы не увидели!

Эмилия подхватила последние слова Аннеты.

— О, если б можно было уловить момент, когда ворота отворены, один только момент! — воскликнула она, — тогда я была бы спасена!

Тяжелый стон, сопровождавший эти слова, и дикость ее взора перепугали Аннету еще более, чем смысл ее речей; она умоляла Эмилию объяснить ей, что она хочет сказать.

У Эмилии вдруг мелькнула мысль, что Людовико может оказать некоторую помощь, если представится возможность бегства; вкратце она повторила Аннете все происходившее между нею и Монтони, но просила никому не говорить, кроме Людовико.

— Может быть, в его власти устроить наш побег, — прибавила она. — Ступай к нему, Аннета, расскажи ему все: и что мне угрожает и как много я уже выстрадала; но упроси его, чтобы он соблюдал тайну и, не теряя времени, попытался освободить нас. Если он согласен взять это на себя, он будет щедро награжден. Сама я не могу поговорить с ним, нас могут заметить, и тогда примут меры, чтобы помешать нашему бегству. Спеши, Аннета, и главное — не проболтайся. Я буду здесь ждать твоего возвращения.

Девушка, честное сердце которой было растрогано рассказом ее барышни, воспылала усердием и сейчас же побежала исполнять поручение Эмилии.

Обдумав известие, принесенное Аннетой, Эмилия пришла в еще большее удивление. «Увы! — думала она, — что могут сделать полицейские силы против такого укрепленного замка? Может ли быть, что они затеяли такое предприятие?» Но, подумав еще, она пришла к заключению, что шайки Монтони, вероятно, нягнали страх на весь окрестный край: теперь жители его взялись за оружие и вместе с полицейскими силами и отрядом солдат идут походом против замка. «Но они не знают, насколько сильно вооружен замок и как много войска в его стенах, — думала она. — Увы, погибли надежды! Только от одного бегства я и могу ждать спасения!»

Монтони, хотя и не был, как предполагала Эмилия, настоящим атаманом бандитов, но он посылал свои отряды в экспедиции не менее смелые и отчаянные, чем те, какие предпринимаются заправскими разбойниками. Его люди не только грабили беззащитных путешественников, но производили нападения с целью грабежа на виллы частных лиц, расположенные в уединенных местностях среди гор и неподготовленные к обороне. В этих экспедициях предводители партии не выставлялись вперед, а люди их, большей частью переодетые, иногда принимались за простых разбойников, а в других случаях за шайки чужеземных врагов, в то время наводнявших край. Но хотя люди Монтони уже разграбили несколько усадеб и привезли домой богатую добычу, однако до сих пор отважились подойти только к одному замку, при содействии других подобных отрядов, но из этого замка они были энергично оттеснены и подверглись преследованию со стороны чужеземных войск, вступивших в союз с осажденными. Войска Монтони поспешно отступили к Удольфскому замку, а противники гнались за ними по пятам, и когда первые достигли высот, лежащих по соседству с замком, и оглянулись назад на дорогу, то увидали, что колонна неприятеля извивается меж скал на расстоянии не больше мили. Тогда они пустились вскачь к замку, чтоб подготовить Монтони к встрече неприятеля; вот их-то прибытие и вызвало такую сумятицу и тревогу в замке.

В то время как Эмилия с нетерпением ожидала вестей снизу, она вдруг увидела в окно целый отряд войск, спускавшийся с соседних высот, и, хотя Аннета ушла лишь недавно и ей было дано трудное, опасное поручение, но Эмилию разбирало мучительное нетерпение: она прислушивалась, поминутно отворяла дверь и выходила в коридор навстречу Аннете.

Наконец она услыхала шаги, приближающиеся к ее комнате; открыв дверь, она убедилась, что это вовсе не Аннета, а старый Карло. Он объявил, что его прислал сам синьор с приказанием уведомить ее, что она должна собраться и тотчас же покинуть Удольфо, потому что замок подвергается осаде; уже приготовлены мулы и провожатые для доставки ее в безопасное место.

— Безопасное место! — необдуманно воскликнула Эмилия. — Разве же синьор так заботится обо мне?

Карло потупил глаза в землю и не отвечал.

Самые разнообразные чувства попеременно волновали Эмилию, пока она слушала старика Карло: радость, печаль, недоверие, страх сменялись в ее мыслях с быстротою молнии. Одну минуту ей представлялось невозможным, чтобы Монтони стал принимать подобные меры исключительно ради ее ограждения; ей казалось вообще странным, что он удаляет ее прочь из замка, и она приписывала это решение намерению привести в исполнение новый план мщения, которым он угрожал ей. Во всяком случае, она сильно обрадовалась перспективе покинуть замок, пока не вспомнила, что, может быть, Валанкур находится здесь в заточении. Тогда ее охватило горе и сожаление и она еще больше прежнего желала, чтобы слышанный ею поющий голос не оказался голосом Валанкура.

Между тем Карло напомнил Эмилии, что нельзя терять времени, — неприятель появился уже в виду замка; Эмилия умоляла его сказать ей, куда она поедет; послe некоторого колебания он объявил, что ему не приказано говорить. Но когда она повторила свою просьбу, он нехотя отвечал, что, кажется, ее хотят увезти в Тоскану.