Истинная причина отказа выяснилась в разговоре с руководством редакции. Они больше всего боялись, что кто-нибудь из военных (а возможно, из бывшего ведомства Абакумова) посчитает себя оскорбленным...
Следующим издательством был «Московский рабочий». Снова положительная рецензия и включение в план издания. И опять, как и в двух предыдущих редакциях — проволочки, ссылки на финансовые затруднения...
И вдруг телефонный звонок моего первого рецензента в «Новом мире»: «Срочно забирайте рукопись. Встречаемся в издательстве «ПИК»! Оказалось, директор издательства согласился издать книгу в этом же году.
45. «Шпион, которому изменила Родина»
Доподлинно мне не известно, как в редакции «Московских новостей» узнали о существовании «человека с необычной, почти невероятной судьбой» (так меня кто-то представил, сообщив при этом, что скоро должна выйти из печати книга моих воспоминаний).
Телефонный звонок из редакции МН и первая встреча с журналистом Г. Н. Жаворонковым (он получил задание провести журналистское расследование).
Результатом довольно продолжительной беседы была... (как я узнал позже) его докладная записка главному редактору: «Прошу освободить меня от журналистского расследования, так как я не поверил ни одному слову из этой истории»...
Журналисту организовали командировку за кордон. Последовала вторая докладная: «При проверке архивных документов и опросе свидетелей все оказалось правдой...»
Первый очерк в июльском 1990 года номере «Московских новостей», с фотографиями. (Почти одновременно этот материал был опубликован зарубежными издательствами на английском, немецком, французском языках.) Признаюсь, заголовок — «Шпион, которому изменила Родина» — мне совсем не понравился, хотя в нем и было что-то притягательное и необычное. Не понравился потому, что шпионом или разведчиком (а это в сущности одно и то же), в полном смысле этого слова, я себя не считал и не считаю, и к профессии этой отношусь отрицательно. И изменила мне не Родина, а группа лиц, присвоившая себе право действовать от имени народа и Родины, не имея на то морального права.
В ответ на эти, высказанные журналисту соображения, он сказал: «Прочтя очерк, люди захотят приобрести книгу с таким названием».
Спустя некоторое время, когда рукопись еще находилась в издательстве, я убедился, что он был прав, и сохранил это название для книги.
Вслед за первой публикацией появилась вторая: «Он был повешен...» («Московские новости», 9.09.90) авторы: Ева Таубер, Геннадий Жаворонков. Вена—Москва.
В публикациях свидетельства самого Сокола:
— «Как видите я жив. За мой арест нацисты назначили премию в 10 тыс. германских марок... В первый же день после освобождения Вены меня и одного из руководителей компартии Австрии Эрнста Фишера принял военный комендант города генерал Благодатов. Он сразу же предложил мне возглавить полицию Вены, продолжить сотрудничество и взаимодействие с Советской Армией, так удачно начатое операцией «Радецкий». Я не скрывал от Благодатова свою обеспокоенность тем, что на освобожденных территориях стран Европы создаются однопартийные структуры государственного управления. Ни Благодатов, ни Фишер не возражали против формирования многопартийного правительства. Советский комендант в знак признательности за участие Сопротивления в освобождении Вены подарил мне самый современный радиоприемник...»
Из публикаций:
«После встречи с генералом Благодатовым Сокол отправился в городскую ратушу. Примерно к 16-ти часам было принято первое совместное решение о порядке жизни города и подготовлено обращение к жителям Вены...
Работа была прервана появлением солдата по имени Митя и представительницы левой группировки Сопротивления Хрдлички. Митя предложил Соколу пойти с ним во дворец Ауэрсперг, где якобы требовалось его присутствие как главы венской полиции. Сокол категорически отказался — обстановка в городе требовала принятия скорейших решений. Митя ушел, но уже через 20 минут вернулся в сопровождении майора, который потребовал поехать вместе с ним...
Черный лимузин рванул с места, но помчался в противоположном направлении от дворца Ауэрсперг. Остановились на Маркграф Рюдигештрассе. Сокола обыскали, отобрали все личные вещи, вплоть до подтяжек, и отвели в подвал. Потом начались допросы, многочасовые, изнурительные. Сокол понял, что его обвиняют в желании войти в доверие советскому командованию и не позволить свершиться в Австрии революционным изменениям.
— Ты английский, американский шпион! — твердили следователи... — Ты хотел выведать и выдать наши планы... Возвращаясь с допросов, Сокол мучительно анализировал ситуацию... Русское военное командование полностью одобрило его действия и в знак доверия назначило главой венской полиции. Тогда кто же эти офицеры, обвиняющие его в предательстве?
Уже в 1942 году Сопротивление делало все, чтобы австрийские военные части покидали боевые позиции и тайно возвращались домой. Сокол налаживал связи с антифашистами не только в Австрии, но и в других странах. Его посланец искал контакта с Раулем Валенбергом, а через него с австрийскими частями в Венгрии.
После изнурительных допросов Сокола переправят в Баден Там он встретится с Борисом Витманом — русским разведчиком, участником немецко-австрийского Сопротивления — и поймет наконец, что оба они — пленники СМЕРШа. _ .
Его жизнь была в руках тех, кто приписал себе все заслуги Сопротивления по освобождению Вены и повесил себе на грудь ордена и медали. По их версии, «лоцманами» были они, смер-шевцы, первыми якобы вступившие на улицы Вены. Сокол не устраивал их, как живой свидетель истины и как политический деятель, способный ■ помешать левым единолично захватить власть.
Конечно, исчезновение главы Сопротивления не могло пройти бесследно. Вот тогда-то по городу и был пущен слух, что Сокол то ли в Москве, где его готовят на должность нового главы правительства, то ли у американцев, которые собираются сделать то же самое».
И снова из высказываний Сокола:
— «То, что СМЕРШ приписал себе наши действия, я не знал, как и то, что меня якобы повесили эсэсовцы. Хотя, действительно, я был приговорен к смерти.
Меня ждала судьба Рауля Валенберга. Но Советская Армия второй раз спасла мне жизнь. Я помню это и буду помнить всегда. Мрачная встреча со СМЕРШем не изменила моего огромного уважения к русскому народу».
К сожалению, мы уже не сможем покаяться перед Раулем Валенбергом, перед тысячами польских офицеров, уничтоженных энкаведистами в Катынском лесу, так же, как и перед миллионами других невинных жертв ВЧК-НКВД-КГБ-СМЕРШа и их крестных отцов в КПСС. Впору, пока не поздно, покаяться бы перед случайно оставшимися в живых...
И еще из публикации Геннадия Жаворонкова:
— «Борис Витман остался жив, как уникальный свидетель немецко-австрийского Сопротивления нацизму. Его рассказу просто невозможно было бы поверить, если бы все это не подтвердил руководитель австрийского Сопротивления Карл Сцоколль».
Третья публикация принадлежала известной журналистке и драматургу Ольге Кучкиной: «Между жизнью и СМЕРШем оказался советский разведчик» («Комсомольская правда», 5.01.91). Очерк начинался вступительным словом участника Отечественной войны, офицера разведбата танкового корпуса Теодора Вульфовича (он же был первым рецензентом моей книги):
«Жарким летом 1986 года в редакции журнала “Новый мир” ко мне обратились с вопросом: а не могли бы вы прочесть и отрецензировать одну странную рукопись о войне и разведке?..
Я начал читать и с первых страниц влип. Не литературный стиль и не страсти смертельных ситуаций поразили меня — этими прелестями переполнена почти вся наша художественная проза о войне. Меня зацепила безукоризненная правдивость каждой строки, написанной человеком, пропахавшим все ступени этой адовой лестницы. Удивительным было то, что он сам себя назначил разведчиком!. Ведь в разведшколе фронта он обучался всего три недели и готовился к использованию в операции по освобождению Харькова.