Бдительность Возняка начала приносить плоды, жаль, что пока недозрелые.

— Этот предмет в моем доме принадлежит мне… — начал Феликс еще более ледяным тоном, но Зельмусь его перебил:

— Но содержимое его — мое! И только у меня есть доступ! У меня есть незыблемое доказательство! Вот оно, пожалуйста!

Он резко протянул руку к верхнему карману пиджака — вилка ему мешала, и он переложил ее в левую руку, — а потом выдернул из кармана ключик. Зельмусь воздел его вверх, демонстрируя свидетелям и пробуждая в них живейшую надежду, что от избытка злорадства он тут же и лопнет.

Возняк внезапно понял, почему у покойного Бартоша не было дубликата. Дубликат он сделал, только какого болта с левой резьбой отдал ключ этому придурку. Минуточку… что-то там было. Росчишевская ускользнула у него из рук, не позволила себя воспитывать, никакому давлению не поддавалась… Историю с наследством Бартош знал. В наказание?.. Покарал ее за непослушание, выбрав орудием мести Зельмуся?

Все это промелькнуло у него в голове за долю секунды. Возняк шагнул вперед.

— Ха! — завопил Зельмусь. — И сейчас я это докажу!

Он отлип от большого стола и двинулся к маленькому столику, вытянув руку и сжимая в пальцах ключик.

И тут Баська впервые высказалась:

— Вон! — рявкнула она в бешенстве, и трость сама ткнулась ей в руку. Баська мгновенно и ловко замахнулась. Золотые звездочки на ее ногтях слились в сверкающую комету.

Положение у нее было идеальное, под прямым углом к вытянутой лапе Зельмуся. Раздался зловещий свист, и трость со страшной силой врезалась в торчащее из рукава пиджака костлявое запястье. Зельмусь истошно заверещал, ключик вылетел у него из пальцев, рука повисла плетью. Феликс вдруг оказался между ним и столиком, заслонив собой предмет спора. Возняк сделал еще один энергичный шаг и остановился, а Леокадия на втором плане запищала от восторга.

В Паулине, стоявшей за спиной Феликса, все это время что-то кипело, росло, ширилось, и в этот миг взорвалось. Она узнала тайну, но понять в ней ничего не могла, терпение у нее лопнуло, все достало ее до печенок. Ее переполнило бешенство. Темперамент Паулины в случае необходимости умел действовать моментально и сам собой.

— Ну все, довольно!

Она схватила со столика тяжелую и неудобную шкатулку и со всей силы, кипевшей в ней под давлением, шандарахнула по закрытой двери балкона. Двойной стеклопакет сдался без сопротивления, и шкатулка пулей вылетела в пространство, отскочила от ажурных перил и рухнула вниз. Вместе с ней полетела и вилка.

Если раньше все стояли, застыв, как замшелые пни, то теперь воцарился дантов ад. Клубящаяся толпа стремилась к балконной двери, даже Леокадия бросила свой наблюдательный пункт, а новой вилкой, подхваченной со стола, ловко саданула в ягодицу Зельмуся, который метался между балконом и своими бумагами, слетевшими со стола вместе с папкой. Балконную дверь как назло заело: Феликс кинулся ее открывать не в погоне за сокровищем, а боясь лишиться всех стекол. По дороге он наткнулся на Возняка, который в первую очередь бросился под стол за ключиком — вещественным доказательством. На них обоих рухнула Паулина…

Минутой раньше во внутренний двор перед домом Феликса въехал Патрик. Он перед этим не позвонил и не сказал Баське, что уже едет, потому что у него разрядился мобильник. Патрик разумно припарковался под стеной с противоположной стороны от подъезда Феликса, чтобы легче было развернуться, вышел из машины и стал думать, что ему теперь делать. Терпеливо ждать, пока Баська не выйдет? Посигналить? Подняться на лифте на четвертый этаж и найти квартиру Феликса? Здесь на каждом этаже было только по две квартиры, выбор небольшой. И что, постучать или позвонить в дверь и прервать в самом разгаре доверительный разговор с глазу на глаз? Нет, это может повредить.

Собственно говоря, если бы он знал, как протекает этот доверительный разговор с глазу на глаз, то наверняка поднялся бы на этаж и вошел в квартиру…

Он закурил сигарету, прогулялся по двору, еще немного поразмышлял и принял решение. Он войдет в подъезд, посмотрит у входа — там, наверное, есть какая-то визитная карточка. Найдет нужную дверь, позвонит, скажет, что ждет внизу, и уйдет. Такая мелочь не должна никому повредить.

Патрик неспешно зашагал ко входу. За несколько метров до подъезда он вдруг услышал над головой грохот, звон, и почти ему под ноги что-то со свистом, грохотом и лязгом рухнуло и впечаталось в мостовую. Посмотрев вверх, он ничего не увидел, потому что перспективу заслоняли балконы, поэтому Патрик посмотрел под ноги.

Шкатулка была действительно очень старая, и путешествие с четвертого этажа не пошло ей на пользу. Она, конечно, не разлетелась, такого быть не могло, но, видимо, в нее как-то пробралась ржавчина, потому что у крышки лопнули петли. Крышка, удерживаемая замком, слегка отскочила, а все вместе, ударившись углом о камень, несколько сменило первоначальную форму.

Образовалась щель, через которую виднелось содержимое шкатулки.

Патрика не хватил удар, он даже не вскрикнул — он только по достоинству оценил чудо, благодаря которому не оказался на пару метров дальше, и это железяка не прилетела ему в голову. В этом случае, вне всякого сомнения, из его черепа тоже выглядывало бы содержимое, причем непоправимо.

На балконе четвертого этажа начиналось какое-то столпотворение, оттуда доносились невразумительные вопли. Патрик отошел на несколько шагов в середину двора и с большего расстояния сумел разглядеть как будто драку нескольких человек в очень неудобном и тесном пространстве.

Баськи там видно не было, да и вообще ничего нельзя было толком разобрать — просто фрагменты рук и ног, из толчеи которых вылетела вторая вилка и звонко дрыныснула об асфальт возле шкатулки.

Он снова посмотрел на шкатулку. Из щели вылезали какие-то бумажки и картонки, некоторые совсем тоненькие и хрупкие, разной формы и размеров. Должно быть, бумажек там было много. Одна, треугольная, выпала совсем. Дул ветер, несильный, но бумажку он подхватил, к тому же начал накрапывать мелкий дождик, Патрик подумал, что, коль скоро эти бумажки заперли в такой бронированной шкатулке, они должны быть ценными, не важно, для кого. Если сейчас их догонит ветер и добавит свое дождик, вряд ли это будет хорошо. Не раздумывая и не глядя вверх, он сорвал с себя непромокаемую куртку, завернул в нее шкатулку вместе с двумя вилками и отнес в машину.

На всякий случай.

Он захлопнул дверцу, оглянулся и у подъезда увидел Баську. Она подзывала его нетерпеливыми жестами. От любопытства Патрик ускорил шаги.

— Ты все правильно сделал, — похвалила она его издалека, излучая полную удовлетворенность и злорадство. — Это наше, только у меня нет ключа. Быстрее едем отсюда, как-нибудь так, чтобы нас сверху не заметили.

— Что там случилось?

— Много чего. Я тебе потом все расскажу. Подожди, может, я под окнами пробегу, а ты уезжай, я к тебе сяду на улице…

— Мы должны это украсть? Что это?

— Все равно! Плевать я хотела на завещания, оговорки, клятвы и эту старую мегеру с ее косоглазым кретином! Он уже сюда мчится, стартуй, разворачивайся!

Ее горячечная тирада побудила Патрика ни о чем больше не спрашивать, а просто выполнить приказ. Он решил, что поговорить можно и потом, сел в машину, захлопнул дверцу и развернулся…

Сверху действительно кто-то мчался, но не косоглазый кретин, а Возняк. Он выскочил из дома почти со скоростью падающей шкатулки и едва не угодил Патрику под колеса. Патрик ударил по тормозам, а Возняк оперся на дверцу машины.

— Хапайте все добро — и ноги в руки! — рявкнул он, пока Патрик опускал окно. — Я сейчас тут с вами закон нарушаю. Бегом домой, я к вам пришлю Феликса, ждите его, он сейчас приедет. Брысь, брысь!!!

В том же бешеном темпе он вернулся в дом. Патрика слегка удивило необычное согласие полиции и его не всегда законопослушной ныне уже жены, поэтому он тем более не протестовал. Он догнал Баську почти на улице, та села в машину, и автомобиль сорвался с места.