пассивными головками самонаведения. Такими ракетами была вооружена целая авиационная дивизия в Прибалтике, которой командовал Джохар Дудаев - тогда еще не борец за независимость Чечни, а просто авиационный генерал [55]. Было еще направление по защите баллистических ракет и космических аппаратов [56].

Работа в области радиоэлектронной борьбы принесла славу «сто восьмому», имела ощутимые технические и даже политические результаты: было обеспечено подавление новейших американских систем радиолокационной разведки «АВАКС», ставшей нашим «социальным заказом» 80-х годов и проводившейся под личным наблюдением члена Политбюро Д.Ф. Устинова [57]; экспериментальные образцы аппаратуры помех типа «Смальта» повлияли на итоги «шестидневной войны» на Ближнем Востоке [39].

Мы место Голды Меир проворонили,

А там на четверть бывший наш народ... -

сожалел в своей песне «Сижу на нарах я, в Нарофоминске»

В. Высоцкий. Почему же освободилось место Голды Меир? Да потому, что с ее именем связывалась закупка Израилем дорогостоящих американских ЗРК «ХОК». Они оказались подвержены воздействию помех, излучаемых аппаратурой «Смальта», и в условиях воздействия этих помех не выполняли боевую задачу, что признавала и зарубежная пресса. Израильская оппозиция поставила этот просчет в вину Голды Меир... [39]. Руководители партии и правительства присматривались к возможностям нового высокоэффективного оружия, создаваемого в «сто восьмом», и при случае посещали выставки, где оно демонстрировалось [59, 60].

С 1950 г. в «сто восьмом» работал Владимир Пантелеймонович Сосульников, впоследствии - главный конструктор радиолокационной станции дальнего обнаружения ракет «Дунай». Он вспоминал: «К нам, молодым ученым и конструкторам, академик Берг относился очень внимательно, а мы, зная, как интересно и необычно проводит он заседания Научно-технического совета, старались попасть на НТС и послушать его выступления. Запомнилось несколько его высказываний, которые в то время были очень популярны в наших кругах. Однажды на НТС заслушивали сообщения специалистов, занимавшихся вопросами распространения радиоволн. Степень новизны проблем была такова, что с трудом различались реальность и фантастика. Видя недоуменные лица присутствующих, Аксель Иванович поднялся с места и сказал: - Все, кто занимается вопросами распространения радиоволн, - жулики. Спрашивается: зачем мы их держим в институте? Отвечаю: если их уволить, то придут новые жулики и ничего не изменится» [60].

Жулики то жулики, но Аксель Иванович в штатах института предусмотрел целую лабораторию - лабораторию № 2, начальником которой был назначен академик Б.А. Введенский, крупнейший советский специалист в этой области. Начиная с 1944 г. лаборатория № 2 начала разворачивать экспериментальные работы по распространению радиоволн в 1,5- и 4-метровом диапазонах длин волн, а через год - работу под названием «Теоретическое и экспериментальное исследование распространения радиоволн над сушей» (шифр «Волна», научный руководитель - Б.А. Введенский). Работа делилась на менее крупные работы («Волна-2», «Волна-3», «Волна-4») со своими ответственными исполнителями. В работе «Волна-4» подобрались к диапазону дециметровых волн; более короткие волны, в том числе и сантиметрового диапазона, исследовались позднее, в работах «Волна» с большими номерными индексами [31].

В.П. Сосульников в своих воспоминаниях отмечал «проникающую способность сантиметровых радиоволн, способных за счет прохождения через окна, легко обнаруживать людей, двигавшихся внутри закрытого помещения. За счет переотражения от соседних объектов сантиметровые волны обнаруживали даже цели внутри населенных пунктов, в окопах или в лесу. Эти эффекты произвели большое впечатление на любителя всего нового Акселя Ивановича Берга.

...Убедившись в нашей работоспособности, Аксель Иванович в начале 1954 года поставил перед нами задачу разработки макета РЛС непрерывного излучения для обнаружения самолетов. Станция должна была обладать большим запасом потенциала по сравнению с импульсными РЛС аналогичного назначения.

В то время мы не понимали, зачем нужен такой потенциал. Лишь через год нам стал ясен ответ на этот вопрос. Берг знал о начале исследований в области противоракетной обороны и решил проработать вариант станции обнаружения баллистических целей. Так началась научно-исследовательская работа «Дунай-1», главным конструктором которой был назначен я» [60].

В числе молодых офицеров, направленных в «сто восьмой» из Академии связи им. С.М. Буденного, был ее выпускник Николай Павлович Емохонов. Пройдут годы, и он станет Первым заместителем Председателя КГБ СССР, генералом армии, т.е. уравняется с Акселем Ивановичем в должностях и воинских званиях. А тогда он, участник Парада Победы, уже женатый, обремененный семейством, стоял в списке остро нуждающихся в улучшении жилищных условий. Берг созвонился с руководством ХОЗУ МО и договорился о выделении ему небольшой квартиры в Москве. Николай Павлович поехал по «горячим следам».

Николай Павлович Емохонов в годы его работы в «сто восьмом»

- Где ордер? - коротко спросил Аксель Иванович после его возвращения.

- Генерал сказал, что оформит его в ближайшие дни...

Лицо А.И. Берга стало постным.

- Не могу же я не верить генеральскому слову? - оправдывался Н.П. Емохонов.

- Генеральскому слову верить можно. И даже нужно, -строго сказал Аксель Иванович, - но только не в вопросах, связанных с улучшением жилищных условий. Возвращайся и без ордера не показывайся.

Конец этой истории был благополучным - как всего, что делал Аксель Иванович.

Молодых офицеров, по списку, назначали и ночными дежурными по «сто восьмому». В обязанности ночного дежурного входила организация, при необходимости, работ по ликвидации аварий в электросетях или сетях водоснабжения института, надо было отвечать на ночные звонки по аппарату ВЧ, решать вопросы с пропуском на территорию ночных посетителей, например, шоферов автомашин с грузом для института. Александр Алексеевич Зиничев в своих воспоминаниях рассказывал [61]: «Мое первое знакомство с Акселем Ивановичем произошло при самых неблагоприятных для меня обстоятельствах. Через несколько дней после прибытия в НИИ-108 я был назначен помощником дежурного по институту. Жребий предписал мне заступить на дежурство после двух часов ночи. Так все и произошло. Ровно в назначенный срок я заменил на посту своего начальника Виктора Яковлева, уже давно ушедшего от нас, и пошел осматривать владения института, как это предписывалось инструкцией. Ночью пустые помещения при слабом освещении выглядели почти неузнаваемыми. Обойдя все лабораторные помещения, я не обнаружил никаких нарушений в работе проходящих по ним коммуникаций. Но вступив в один из цехов экспериментального производства, сразу же услышал шум воды, вытекающей из поврежденной трубы. На полу цеха в низких местах уже образовались большие лужи. Пока я нашел и разбудил дежурного сантехника и помогал ему устранить течь, наступило утро. До начала рабочего дня оставалось менее часа.

Я бросился будить напарника, который спал на кожаном диване в кабинете Берга. Эту побудку всегда делали до прихода секретаря Акселя Ивановича, дамы очень строгой, не терпевшей каких-либо отклонений от установленного ею порядка в апартаментах своего начальника. Но я опоздал. В кабинете перед еще сонным напарником уже стояла покрасневшая от гнева дама и делала ему внушения: - Разве можно спать на диване в кабинете заместителя министра обороны?

На этот риторический вопрос ответа не последовало, ибо «нарушитель порядка» напрягал все свои силы, чтобы натянуть на ногу сапог.

Но дама не унималась и продолжала свой монолог: - Да и спать-то на таком диване совсем неудобно!

На что получила встречный вопрос: - А Вы что, пробовали?