Спустя некоторое время Макс и Анна отправились дальше по Транссибирской железнодорожной магистрали на том же поезде, на котором они ехали на восток навстречу своей судьбе, в Японию шестнадцать лет назад, и прибыли в Москву, «где были тепло приняты друзьями».

С этого времени все следы этой пары теряются до той поры, когда Верховный Совет, исходя из мотивов, наводящих на размышления, 6 ноября 1964 года посмертно присвоил Рихарду Зорге звание Героя Советского Союза, вскоре после опубликования подготовленной серии пресс-релизов по делу Зорге.

Правительство Восточной Германии не позволило обойти себя и ни на шаг не отстало от Москвы. После временного пребывания в Советском Союзе и, предположительно, изматывающих допросов в разведке Клаузены уехали в Восточный Берлин, где им позволили вести жизнь «тихую и скромную». Они сменили имена и вступили в Восточно-германскую коммунистическую партию. В 1953 году Макс работал на стройплощадке на Модерсон-штрассе в Восточном Берлине, «помогая в восстановлении новой демократической Германии». Его фотографии иногда появлялись в газетах. Он стал партинструктором на верфи Копеник и в Восточногерманской судостроительной компании.

Таким образом, после напряженных лет подпольной работы, начавшейся со вступления в 1927 году в молодую Германскую коммунистическую партию, Макс вернулся к братству моряков. Однако привычная тусклость этих послевоенных лет неожиданно была нарушена. В начале октября 1964 года генерал Эрих Мильке, министр государственной безопасности Германской Демократической Республики, на публичной церемонии наградил Макса и Адшу Клаузен Золотой медалью за заслуги.

После многих лет нелегальной работы и тюрьмы и двух десятилетий забвения Клаузены получили всеобщее признание за их особые заслуги в качестве агентов одной из самых успешных групп, когда-либо созданных советской военной разведкой. И теперь они могли занять свое законное, принадлежавшее им по праву место в истории дела Зорге.

Что касается Мияги, самого смелого из членов группы, он умер в тюрьме, не дождавшись даже приговора, в августе 1943 года.

Судьба Бранко Вукелича закончилась трагически. Все члены группы в тюрьме содержались в отдельных камерах. В сентябре 1943 года Вукелич, как и Клаузен, был приговорен к пожизненному заключению. Некоторое время он оставался в тюрьме Сугамо, где его могла посещать его жена-японка Ямасаки Йосико и приносить одежду, книги и деньги на покупку продуктов. В апреле 1944 года, после того как Верховный Суд отклонил все апелляции обвиняемых, тюремный режим стал разрешать лишь одно посещение в месяц.

В июле 1944 года Вукелича перевели в мрачную тюрьму Абашири на Хоккайдо, расположенную на севере Японии, в местности с резким и страшным климатом. Иосико получила разрешение принести маленького сына на последнюю короткую встречу с мужем за тридцать минут до его отъезда. Он выглядел худым и изможденным после более чем трех лет тюремного заключения и суровых допросов и страдал хронической дизентерией. Вукелич не позволил жене ехать за ним на Хоккайдо зимой с маленьким сыном. «Он улыбался своей оптимистичной улыбкой и, как всегда, утешал меня». Возможно, она сможет присоединиться к нему весной.

15 января 1945 года Йосико получила телеграмму, подписанную тюремными властями. Текст гласил: «Заберете ли вы тело, или мы предпримем необходимые шаги?» Вукелич не пережил сурового климата Хоккайдо и тюремных условий — он умер от пневмонии за два дня до того, как была отправлена телеграмма.

В письме, написанном свекрови Вильме Вукелич в Загреб, Йосико писала 15 декабря 1946 года: «Я нашла его уже в гробу, в тюрьме. Он был завернут во все белое, как принято по японским обычаям. Он был таким худым, замерзшим и закоченевшим. За ним прислали конный катафалк и его доставили в крематорий, где я присутствовала при кремации»[145]. Закончилась одиссея молодого студента-марксиста из Загреба… В январе 1965 года Йосико и ее сын от Вукелича были приняты президентом Советского Союза Анастасом Микояном[146] и получили Орден Отечественной войны I степени, как посмертное признание заслуг их отца и мужа.

Вскоре после ареста Зорге Ханако-сан была допрошена в Токко, однако до прокурора дело не дошло. Зорге удалось убедить Йосикаву, что девушка ничего не знала о его секретной работе. «Она в конце концов выйдет замуж за школьного учителя, — сказал Зорге. — Прошу вас, не вмешивайте ее в это дело».

Однако в августе 1943 года ее вновь арестовали — на этот раз Кемпетай. Ее допрашивали, не церемонясь, с оскорбительной строгостью, называя шпионкой и врагом собственной страны. Через пять дней Ханако отпустили и больше уже ей не досаждали.

После войны Ханако-сан решила отыскать останки Зорге, поскольку прочла следующую заметку в журнале: «Тело Зорге было похоронено на кладбище Зосигайя тюремными властями Сугамо, поскольку не оказалось никого, кто мог бы взять на себя эту печальную обязанность. На могиле был поставлен скромный деревянный знак, но кто-то забрал его — возможно, из-за недостатка топлива. И теперь от могилы не осталось никаких следов».

Ханако встретилась с Асанумой Сумийо, адвокатом, защищавшим Зорге, и заручилась поддержкой молодого двоюродного брата Одзаки. В течение двух лет она надоедала тюремных властям, и тем, кто отвечал за захоронения на мрачном кладбище в Зосигайя, и, наконец, добилась успеха.

Гроб нашли в той части кладбища, где хоронили бездомных бродяг. Разложение зашло слишком далеко, и сохранился лишь скелет.

Ханако-сан была довольна, что поиск ее наконец-то закончен. Крупный череп и кости явно принадлежали иностранцу, имелись также следы повреждений на костях одной ноги — результат старого ранения Зорге. Ханако также опознала зубы по золотым пломбам на них.

Она так описывает свои чувства в тот день, в ноябре 1949 года, пять лет спустя после казни Зорге.

«Я взяла в руки две очень длинные и крепкие кости и внимательно осмотрела их. На одной из них была вертикальная трещина в центре и неровный шов. Та часть, где находился шов, была больше и крепче, чем остальная. Кость эта была на сантиметр короче другой.

— Он был ранен? — тихо спросил молодой человек, стоявший рядом со мной.

— Да, я слышала, что был. Я думаю, что эта рана осталась еще с Первой мировой войны».

Комментируя эту сцену, двоюродный брат Одзаки, а почти наверняка молодым человеком, стоявшим рядом с Ханако на кладбище, был он, писал: «Зорге, который вырос во время войны и умер во время войны, носил на своих костях, даже в месте своего последнего успокоения отметину с полей сражений». У Ханако-сан было золотое кольцо, сделанное из золотых пломб с его зубов, с которым она с тех пор никогда не расставалась.

Гроб перенесли на тихое кладбище Тама, что расположено сразу за городом, где и захоронили рядом с останками Одзаки Хоцуми и Мияги Йотоку[147].

Эпилог. ЛЕГЕНДА И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Спустя некоторое время после ареста Зорге потребовал у следователя, чтобы полиция обратилась в советское посольство, в надежде, что по дипломатическим каналам начнутся переговоры о его обмене. Все эти первые дни его заключения он пребывал в состоянии какой-то восторженной экзальтации и не мог спать по ночам среди кошмарного абсурда, каким представлялась ему его камера. Этот внезапный и неожиданный арест казался ему иронией судьбы высшей пробы на фоне полного завершения его японской миссии, когда всего за несколько дней до ареста он отправил в Центр сообщение, что Япония ударит на юг и что не будет никакой войны с Советским Союзом. Он изменил ход истории. Москва могла теперь спокойно месяцами вести переговоры с Токио. А учитывая его уникальное знание японской политической сцены и после столь выдающегося достижения в его разведдеятельности, начальство в Москве, конечно же, предпримет все шаги, чтобы добиться его немедленного освобождения или обмена. Зорге также знал, что его старый друг по российским дням Соломон Лозовский был вице-комиссаром по иностранным делам в Советском правительстве. Он высоко ценил Зорге, и вполне могло случиться такое, что Зорге смог бы сыграть ключевую роль в будущих советско-японских переговорах.