Дом утопал в тени от обступивших его пышных лип и цветущих кустов английского орешника, что придавало месту мрачноватый колорит, не гармонировавший с характером Чарвуда. Цветочные клумбы выглядели неухоженными, а овальной формы стоянку для машин перед домом было бы весьма не худо прополоть, настолько густо заросла она сорняком. Вся в колдобинах и ухабах боковая колея от главного подъезда вела к трем обшарпанным хозяйственным постройкам. Не обнаружив пикапа Чарвуда у дома, я решила, что он должен стоять где-нибудь у сараев. Я подъехала к ним и вышла из машины. Но и здесь пикапа не видно было. Мертвая, гнетущая тишина обступила меня. В душу закралось смутное предчувствие беды. Подумалось: лучше бы я сюда не приезжала. Это ощущение нарастало, сгущалось, покуда я шла обратно к парадной двери жилого дома. Хотя дверь была слегка приоткрыта, я тем не менее нажала кнопку и услышала в глубине дома звонок. Но никто не отозвался на него. Я позвонила еще раз, и опять никто не ответил. Тогда я не без колебания вошла в прихожую. Сначала я увидела лестницу, покрытую истертой ковровой дорожкой. За ней в темноте тонул холл. Справа от меня находилась гостиная, слева столовая. Посмотрев туда и сюда, я увидела викторианскую мебель, такую же обветшалую, как и сам дом. Картины и гобелены трудно было рассмотреть из-за покрывавшей их пыли. Кажется, Марсель Турбо не ошибся, когда сказал, что у Чарвуда нет ни цента, чтобы расплатиться с Джоном за покупку «Аббатства». Да он и на аренду пустошей на холмах денег не наскребет, подумала я.

— Хэлло! — крикнула я.

В ответ — только звучное тиканье старинных напольных часов.

Решив, что Чарвуд должен быть в одной из подсобных построек, я вышла из дома и пошла к сараю. Казалось, что и там его нет. Но ведь он сказал, что будет дома. Кто-то его срочно вызвал? Я стояла, оглядываясь по сторонам. Еще раз крикнула «хэлло!» и, не получив ответа, решила, что когда он вернется, то прежде всего пойдет к дому и поэтому самое лучшее — дожидаться его у моей машины. Ну, а если он задержится надолго? Что же, уеду и увидимся в другой раз. И я уже собиралась уехать, когда услышала приглушенный звук работающего мотора, доносившийся из одного из трех зданий, похожего вроде бы на небольшой гараж. Я подошла туда, попыталась открыть дверь, но она была заперта. Я крикнула. Никто не отозвался. Подняла голову и увидела окошко под карнизом крыши. Но как дотянуться до него?

Пошла по исхоженной тропинке, что вела вокруг гаража. В другой стене тоже было окошко под крышей, да еще забранное железной решеткой. Но дальше обнаружилась вторая дверь в гараж, и она-то оказалась незапертой. Я потянула за ручку двери. Она приоткрылась, но не более чем на дюйм. Этого было мало, чтобы заглянуть внутрь. Я снова крикнула «хэлло!» и — опять безответно. В лицо мне шибанул тяжелый запах выхлопного газа. Дверь была каким-то образом заперта изнутри. Просунув в щель руку, я нащупала тяжелый крюк и безуспешно попыталась его сбросить. Тогда я взялась за ручку двери и принялась ее дергать. Наконец крюк отлетел, и тяжелая дверь распахнулась настежь. Я шагнула внутрь и сразу же чуть не задохнулась. Там стоял пикап Чарвуда с работающим мотором. Выхлопные газы переполняли помещение, и воздух от них был синим. Задняя часть пикапа была приподнята на блоках, так что Чарвуд мог лежать под багажником, ремонтируя машину. Я заглянула туда и действительно увидела Чарвуда — сначала ноги, затем верхнюю часть туловища, втиснутую в узкое пространство между грузовичком и стеной за машиной. Первое, что мне пришло в голову, — сердечный приступ. Не раздумывая, я ринулась сначала к подъемной двери гаража, надеясь протиснуться между нею и задним бампером машины. Но далеко продвинуться не смогла — мешал торчащий из-под пикапа штырь для сцепки с трейлером. Я вылезла обратно, кое-как втиснулась в кабинку пикапа, выключила мотор, затем опустилась на четвереньки и поползла к Чарвуду. Несмотря на приподнятую заднюю часть машины, свободного пространства там было не много. Я едва ползла, то и дело ударяясь головой и спиной о разные выступы из днища пикапа. Наконец я смогла разглядеть голову Чарвуда и тут же поняла, что дело не в обмороке, — жуткая рана тянулась от виска к темени. Кто-то нанес ему удар по голове. Пульс я не смогла нащупать и подумала, что Гарри мертв. Но тут я заметила, что грудь его все-таки слабо вздымается и опускается. Я крикнула Чарвуду в ухо, пытаясь пробудить его. Я понимала, что необходимо вытащить его на свежий воздух, и делать это надо быстро. Что, если подать пикап назад и, используя его как стенобитное орудие, высадить дверь? Но у меня не было времени на то, чтобы опустить машину с блоков. Единственное, что мне оставалось, — попробовать вытащить Чарвуда из-под машины и доволочить его до боковой двери. Я попыталась потянуть его за плечи и перевернуть, но не смогла даже сдвинуть с места. Проползла обратно под грузовиком и начала тащить его за ноги. На гаражном полу было разлито масло, и я перемазала в нем руки и одежду. Наверное, не суждено мне его отсюда вытащить и спасти — закралась мысль. А если и суждено, то все равно он успеет до этого умереть. Мне удалось лишь сдвинуть его на один фут — до того он был большой и тяжелый. Но тут я заметила низенькую платформу на шарикоподшипниковых колесиках, которыми пользуются автомеханики, работая под машиной. Я подогнала платформу к телу Чарвуда и после двух попыток ухитрилась перевалить его на эту штуку.

От выхлопного газа я сама чувствовала себя кошмарно. Голова трещала, поднималась и душила тошнота. Но я ухитрилась развернуть платформу почти на сто восемьдесят градусов, так что голова Чарвуда оказалась около двери. И тут вдруг дверь громко заскрипела, сдвинулась и захлопнулась. Затем — глухой удар по двери, и я поняла, что кто-то чем-то заклинил ее намертво.

На миг я окаменела от ужаса. Тот, кто это проделал, наверняка пытался убить Чарвуда, а теперь, ясное дело, решил прикончить и меня. Всем телом я навалилась на дверь. Нашла тяжелый молоток и принялась ее крушить. Бесполезно. С отчаяния вспомнила про окно. Оно находилось довольно высоко, под потолком, но я влезла на расшатанную табуретку и дотянулась до него. Однако окно не открывалось — оно было запечатано краской. Молотком я разбила стекло, но раскачать металлическую решетку не смогла. Зато, прижавшись лицом к решетке, я вдохнула свежего воздуха, он подействовал на меня как бальзам. Я дышала и дышала, но струйка воздуха была слишком скудна, чтобы проветрить гараж. Чарвуд умирал на полу у меня на глазах, и я не могла его спасти. Приставить Чарвуда к окну было выше моих сил.

Я опустилась с табуретки и подумала, что если его развернуть и прижать лицом к узкой щели между нижней кромкой двери и полом, то он хоть таким образом получил бы доступ к воздуху. Я тянула его за ноги, но на этот раз тележка не двигалась. Одно из колесиков во что-то уперлось. Я влезла под пикап и раньше нащупала, чем увидела, тяжелое металлическое кольцо, лежащее в углублении в полу. За него-то и зацепилась тележка. Кольцо могло означать только одно — под ним был люк. Я потянула изо всех сил за кольцо, и тяжелая цементная плита стронулась с места. Я рванула сильнее. И даже прежде, чем мне удалось полностью сдвинуть плиту с темной дыры, которую она прикрывала, снизу в лицо мне ударила волна холодного воздуха. Я заглянула в люк и увидела под собой перекладины приставной лестницы. Внизу в тусклом электрическом свете можно было различить винные бочки. Это был винный подвал Гарри Чарвуда. Спустить туда Чарвуда по приставной лесенке не представлялось возможным. Но я развернула платформу так, что его голова нависла над люком, после чего сама спустилась по лестнице в подвал. Не могу описать словами испытанное мною облегчение. Какое блаженство просто дышать во всю грудь холодным подвальным воздухом! Но нужно было спасать Чарвуда. Я медленно пробиралась через скудно освещенные проходы между бочками, порою на них опираясь, чтобы не упасть. Подвал был невелик, возможно, там хранилось всего каких-нибудь пятьдесят бочек и несколько сотен бутылок. По ступенькам деревянной лестницы я поднялась в просторное помещение какого-то другого здания. Судя по хитросплетениям трубопроводов и неиспользуемым чанам, я попала в кувьер, откуда через пыльное окошко сквозь деревья был виден жилой дом Чарвуда, у дверей которого стояла моя машина. Казалось, что дом — в миллионах миль от меня. Еще ближе я увидела дверь с табличкой: «Контора». И там и там обязательно есть телефоны, и добраться до них я должна была во что бы то ни стало — от этого зависела моя и Чарвуда жизнь.