Я был футах в десяти от них, когда человек в форме обернулся. На его черном мундире сверкали серебряные пуговицы.

Козырек фуражки был низко надвинут на глаза, так что их не было видно. Луна осветила значок на груди, две маленькие блестящие серебряные планки. Я кинулся на него. Мои морские ботинки заскользили по мокрому газону, и я шлепнулся в какую-то клумбу. Дин закричал.

Крик заставил меня подняться на четвереньки. Серый газон, темные кипарисы, отдаленное оранжевое зарево пожара. И две фигуры. Человек в форме, черный и прямой, и второй, странно согнутый, потому что тот, в форме, держал его мертвой хваткой. Я поднялся и завопил во все горло.

Человек в форме не обратил на меня внимания. Дин пытался высвободиться. Он все время кричал. Я видел, как он опустился на колени, пытаясь вырваться. Я все еще барахтался на клумбе. Моя нога ударилась обо что-то твердое. Я поднялся. Я стоял на клумбе декоративного вереска. Твердый предмет был одним из камней бордюра. Я схватил его и, спотыкаясь, двинулся через серый газон.

Дин выкрикивал бессмысленный набор ругательств, в сочетании с сиренами на улице это звучало уродливой музыкой. Плечи человека в форме накренились, он снова занес ногу. Я услышал, как он зарычал, а Дин со свистом втянул воздух. Наконец я добрался до них. На этот раз человек обернулся. Лунный свет ударил ему в лицо. Крупное белое круглое лицо. Щелочки вместо глаз, зубы обнажены в гримасе. С ясностью, которую рождает крайний ужас, я заметил, что у него не хватает правого верхнего клыка. И я ударил.

Я ударил его сбоку камнем по голове, как следует размахнувшись. Что-то чмокнуло. Наверное, ухо. Он взвыл и прижал руку к голове. Я схватил Дина за руку и приказал:

— В машину!

Он издавал отвратительные звуки, как будто его вот-вот вырвет. Я потащил его к воротам. Мы все время спотыкались. Я обернулся и через плечо увидел, как человек в форме бредет по кругу, прижимая руку к голове. Наконец моя рука почувствовала холод железных ворот. Фары Надиной машины, приближаясь, сияли, как солнца. Она остановилась, шины взвизгнули.

Задняя дверца распахнулась. Я затолкал Дина на сиденье. Он повалился лицом вперед. Я забрался вслед за ним.

— Куда ехать? — Она казалась совершенно спокойной. Не "что случилось?" и не "ты в порядке?", а просто: "Куда ехать?" Я не мог выдавить из себя ни слова. Мое сердце тарахтело как пулемет.

Человек в форме, шатаясь, замаячил в свете фар. Его руки были подняты кверху.

— На него, — прохрипел я.

Она поехала прямо на него. Он метнулся в сторону. Послышался звук падающего тела.

Дин кое-как выпрямился.

Надя нажала акселератор. Дорога круто заворачивала налево. Тени вечнозеленых деревьев мелькали вдоль серых газонов, как призрачные дворники на ветровом стекле. Стрелка спидометра добралась до семидесяти пяти.

Дорога завернула направо. Через пятьдесят ярдов она расширялась и кончалась.

Надя нажала тормоз, раздался скрежет шин. Она что-то сделала левой рукой. Внезапно мы поехали вбок, потом назад, запахло паленой резиной.

И вот мы уже мчались обратно той же дорогой, которой приехали. Двигатель ровно гудел. Я попытался собраться с мыслями. Впереди показались синие "мигалки".

— Замедли ход, — сказал я. — Полиция.

Она кивнула. Теперь мы ползли на двадцати пяти: три жителя предместья, настоящие паиньки. Полицейские были повсюду, но их больше интересовала толпа перед домом 13, чем проезжающие автомобилисты.

— Чертова лавочка, — пробормотал Дин.

— Что?

— Там, где была пьянка. Сшиб свечку.

— Кто? — Дым был виден в окна машины. В дверях полыхало пламя, выплевывая искры в синее небо, набитое звездами.

— Я.

— Ты?

— Эти подонки пришли за мной. Несчастный случай.

— Какие подонки?

Мы продолжали ехать. Дин молчал. Я затаил дыхание. Минут через десять Надя сказала:

— По-моему, кто-то за нами гонится. — В ее речи прорвался акцент, но профиль был по-прежнему спокоен и безупречен.

Через заднее стекло я увидел фары: "ягуар" или "даймлер". Мы поменяли дорожку. Фары тоже. Расстояние между нами было ярдов пятьдесят. Дин соскользнул вниз, чтобы его не было видно через заднее стекло. Снаружи над нами качались деревья внутренней кольцевой дороги, такие солидные и надежные. Машин стало больше, попадались и прохожие.

— Спроси их, что им надо, — сказал я. — Тут столько народу, что они ничего нам не сделают.

— Не надо. — Голос Дина дрожал. Я вспомнил, как его лягнули в живот.

Надя, как видно, правильно поняла его тон. Она резко затормозила. Я услышал, как взвизгнули тормоза преследующей нас машины, и ее занесло на повороте.

В "даймлере" сидели четверо. Тот, на которого я смотрел, сидел за рулем и пялился на меня. Круглое белое лицо и фуражка на голове. Ухмылка, в глазах столько же тепла, сколько в двух льдышках. Черная струйка крови стекает от уха.

Вместо правого верхнего клыка — темный провал.

Тут я понял, что спрашивать у них, чего им надо, — безумие, даже при свидетелях. Я покрылся потом. Теперь в любой миг, подумал я, он нажмет на педаль, выедет вперед и остановит нас. И нам каюк.

Надя нажала акселератор. Она вывела нос "кавалье" вперед "даймлера". Потом с силой повернула руль влево. Послышался страшный, оглушительный удар и вопли. "Даймлер" слетел с дороги.

Я начал было что-то говорить. Но тут я увидел дерево. Большая сикамора, при свете фар виден каждый листок. "Даймлер" пытался вернуться на дорогу, и это ему почти удалось.

Но не совсем.

Его передняя левая фара брякнулась о ствол на скорости пятьдесят миль в час. Кузов завихлял, стукнув нас сбоку. Встречная машина отчаянно засигналила, со скрежетом шин вильнула в сторону. Мир за окнами "кавалье" завертелся и снова встал на место. В заднее стекло было видно, как "даймлер" выпускает пар. Автомобили остановились. Вот-вот явится полиция. Я спросил:

— Где ты научилась так ездить?

Она промолчала.

— Брось машину, — сказал я. — Кто-нибудь наверняка заметил номер. Полиция будет тебя искать.

Она немного подумала.

— Ладно.

Мы оставили машину на привокзальной автостоянке для регулярных пассажиров, поврежденным боком к стене: просто еще один "воксхолл" в городе, где полно "воксхоллов".

Внезапно я почувствовал острое беспокойство из-за "Лисицы".

"Рэсси" можно оставить в порту, Гарри Федерстоун ее заберет. Мы поспешили на вокзал. Дин, пошатываясь, шел между мной и Надей, словно один из миллиона саутгемптонских алкашей. Мы успели на поезд, идущий в Портсмут.

Глава 14

Лицо Дина было белым как полотно, за исключением мест, где намечались синяки. Левый глаз превратился в черную щель. Правый был широко раскрыт и остекленел от шока. Говорят, испытавшим шок нужен отдых и горячий крепкий чай, если у них нет внутренних повреждений. Я дал Дину виски, этим же средством полечил себя и Надю.

Он сказал:

— Паскуда мистер Джонсон не пришел.

— Так что же случилось?

Дин большими глотками выпил виски.

— Я прошел мимо охранника у дверей, сказал, что кое-кого жду. Поболтался там немного, поздоровался с Дмитрием. А потом подумал: может, мистер Джонсон уже там, наверху? Ну, я пошел наверх и поглядел. — Дин осторожно помотал головой. Голос у него был хриплый, как у пьяного. — Они там всюду трахались. А его не было. Туда вообще-то никому нельзя. Я заглянул в одну комнату, а в коридоре меня засек вышибала. Я в комнату вошел и дверь запер. Там кровать на четырех столбах со свечами и всяким таким. Я видел, что в коридор нельзя, вот и вошел в комнату. Девка завопила "караул" Как резаная, тип, который был с ней, спрятался под кроватью, а вышибала колотил в дверь. Я выскочил в окно, но по пути сшиб чертову свечку, и занавески загорелись. Потом за мной погнались эти подонки. Из службы безопасности.