– Что здесь происходит? – раздался вдруг незнакомый голос.

Я посмотрел на дверь и увидел загорелого широкоплечего брюнета. После сна и, надо думать, выпитого им спиртного глаза у него были красными. Широкие спортивные брюки, тенниска в полоску и помятый пиджак из льняной ткани составляли весь его костюм.

– Я – Джо Блисс, адвокат миссис Драйден, – представился он.

Энжела представила нас и рассказала о том, что произошло с Линдой. Он внимательно выслушал миссис Драйден, дрожащими руками зажег сигарету и, прищурив глаза, воскликнул:

– Вот тупые сопляки!

– Скажите мне, пожалуйста, – обратился к нему Джерико, – вы адвокат миссис Драйден или мистера Хадсона?

– Дело в том, что я представляю и того, и другого, – ответил Блисс.

Джерико вопросительно посмотрел на Энжелу.

– Вы разрешали тем парням врываться в ваши владения, бить ваших гостей, а затем выдворять их из Гленвью без предъявления обвинения? – спросил он.

– Я даже представить себе не могла…

– В таком случае как вы можете одновременно представлять интересы обеих сторон, мистер Блисс? – спросил Джерико. – Если нападавшие ворвались в зал против воли миссис Драйден, то это значит, что они действовали противозаконно. Каким образом вы теперь будете выступать и на стороне обвинения, и на стороне защиты?

– Но Энжела никаких обвинений против мистера Хадсона не выдвинет, – ответил Блисс.

– Почему же?

– Надо знать дядюшку Чарльза, – хмыкнув, произнес адвокат.

– Вот это я как раз и собираюсь сделать, – сказал Джерико. – Если мы сейчас не отыщем мисс Вильямс живую и невредимую, я отправлюсь к нему.

– Думаю, что мистеру Джерико хорошо бы поговорить с Джеффом Смитом, – заявил Блисс, обращаясь к Энжеле.

– Полагаю… – как-то неуверенно произнесла она низким, грудным голосом и замолкла.

Блисс, бросив взгляд на буфетную стойку, подошел к ней и стал наливать себе выпивку.

– Чтобы не оказаться в положении слона, попавшего в посудную лавку, мистер Джерико, вам следует понять, что такое Гленвью, – сказал он и с бокалом бурбона со льдом в руке повернулся к нам лицом. – Как вы знаете, мы живем в удивительно жестоком мире, где не соблюдаются ни этические нормы, ни дисциплина. Даже пятилетние дети, и те ведут себя как анархисты. Чтобы нам всем выжить, это безобразие необходимо остановить. В больших городах уже ничего поделать нельзя, а вот в маленьких поселках, вроде нашего, бороться с анархией можно и нужно. Энжела вчера допустила ошибку, и, думаю, она об этом очень сожалеет.

Адвокат посмотрел на миссис Драйден. Глаза у Энжелы были круглыми, а взгляд рассеянный. Она продолжала прижимать к груди замотанную в шарфик руку, которая, казалось, очень беспокоила ее.

– Миссис Драйден любит искусство и оказывает помощь молодым талантам. Она позволила убедить себя в том, что это шоу с точки зрения эстетики представляет какую-то ценность. Однако оно оказалось обычным эротическим представлением, которое ничего, кроме грубой похоти, у зрителей вызвать не могло. Нормальные, добропорядочные жители нашего городка, доведенные гремевшей в зале музыкой и обнаженной девушкой до экстаза, валялись по полу и обнимались. Члены АИА оказались выше этого. Они сразу поняли, что безобразие это необходимо прекратить.

– А что такое «АИА»? – спросил Джерико.

– «Армия Истинных Американцев», – пояснил Блисс. – Неужели вы о ней не слышали?

Джерико в ответ кивнул. Его лицо стало хмурым.

– И их поддерживала полиция штата, – заметил он.

– Полиция просто не вмешивалась, поскольку ничего преступного в их действиях не было, – сказал адвокат.

– Это потому, что их было меньше, чем тех, на кого они напали?

– Вы так ничего и не поняли.

– А во главе этой АИА стоит дядюшка Чарльз?

– Нет. Он просто разделяет их взгляды, а руководит организацией человек, чье имя я уже упоминал. Это – Джефф Смит.

– Тогда нам надо с ним увидеться, – сказал Джерико.

– Если он узнает, что члены его группы похитили вашу девушку, он будет возмущен не меньше, чем вы, – заверил Блисс.

– Ну, а в этом я очень сомневаюсь, – заметил Джерико. – Давайте же позвоним ему и назначим встречу.

– С телефоном что-то неладное – я так и не смогла дождаться непрерывного гудка, – сообщила подошедшая Никки. – Я попросила мужчин, живущих во флигеле, заняться поисками Линды.

Девушка пристально посмотрела на Энжелу, и на ее лице мелькнула тревога.

– Дорогая, тебе должно быть холодно, – озабоченно сказала она. – Я принесу тебе пальто.

– Полагаю, вы проводите меня к мистеру Смиту, – сказал Блиссу Джерико.

– Как хотите, – пожав плечами, ответил адвокат. – Но я уверен, что с вашей девушкой ничего плохого не произошло. Она наверняка не из робкого десятка.

– Эти слова я напомню вам позже, – сказал Джерико и повернулся ко мне. – Ты, Гэлли, остаешься с миссис Драйден, а ты, Майк, наверное, хочешь присоединиться к тем, кто обыскивает окрестности.

Джерико бросил взгляд на застекленную дверь, за которой уже начинало светать.

– Надеюсь, что мистеру Солтеру при дневном свете будет не так страшно, – добавил он.

– Голос совести заговорил во мне, – откликнулся из кресла Солтер и медленно поднялся на ноги. – Никки, ради всего святого, позаботься о том, чтобы к нашему приходу приготовили кофе.

Мы с Энжелой Драйден остались одни. Прижимая правую руку к груди, женщина подошла к окну. На востоке над холмами поднимался раскаленный диск солнца.

– Мой отец всегда говорил мне: «Никто не станет сочувствовать тому, у кого есть белая яхта», – низким, грудным голосом произнесла она. – Он, как и вы, мистер Гэллам, был писателем. Этой фразой отец хотел сказать, что девушке, у которой все есть, трудно рассчитывать на симпатии других.

– Должно быть, ваш отец был отличным литератором, – ответил я, оглядывая висевшие на стене акварели.

– Бедный папочка, – сказала она. – Деньги его испортили. Не его собственные, конечно. Девичья фамилия моей мамы была Хадсон, и дядюшка Чарли не мой дядя, а ее. Все это… – Энжела сделала неопределенный жест замотанной в шарфик рукой и продолжила: – Все это принадлежит Хадсонам. Оно, конечно, мое, но куплено на деньги родителей мамы. Бедные ребята!

– Вы имеете в виду Майка, Линду и остальных?

Она кивнула в ответ и повернулась ко мне, прижимая правую руку к груди.

– Может, это и покажется странным, но я люблю их, – сказала миссис Драйден, – и постоянно спрашиваю себя: «Кто я такая? Что я из себя представляю?» У меня нет никаких особых дарований. Я не могу ни писать, ни рисовать, вообще ничего. Но у меня есть деньги, и я стараюсь помочь тем, у кого есть талант. О, мне известно, что некоторые из них пользуются моей добротой, живут за мой счет, но большинство из них все-таки благодарные люди. Я для них – средство для достижения цели. Но это лучшее, что я могу для них сделать.

– Вы очень великодушны.

Миссис Драйден плотнее прижала к груди повязанную шарфиком руку и слегка наклонилась вперед, словно хотела унять боль.

– С Майком и его друзьями я познакомилась в Нью-Йорке, – продолжала она. – Они говорили о задуманном ими хеппенинге и о том, что было бы хорошо устроить его в каком-нибудь тихом городке. Моя усадьба показалась им подходящим местом, и я пригласила их к себе.

– А зрители?

– Это были местные жители, мои друзья и знакомые, которым наша затея показалась интересной. Никакого секрета мы из нее не делали. Кто хотел, тот и пришел. Но никого силком не тащили.

– А поскольку представление ни для кого тайной не было, ваш дядя Чарльз и его приятели из АИА знали о нем.

– Мы не видели причин скрываться, – ответила Энжела, – я, конечно, специально не говорила дяде, но, очевидно, он все знал.

– Очевидно, – подтвердил я.

Миссис Драйден опустила голову и посмотрела на замотанную шарфиком руку. Уголки ее губ поползли вниз.

– Никак не пойму, почему, когда хулиганы из АИА ворвались в зал, а потом с помощью полиции стали заталкивать ваших друзей в автобус, вы ничего не сделали, чтобы их остановить, – сказал я. – Они вторглись в вашу усадьбу, прервали представление и избили ваших друзей и знакомых. У вас же было моральное и юридическое право прекратить это безобразие. Однако вы предпочли самоустраниться.