Во всей коммунистической прессе развернулась яростная кампания по разоблачению югославских отступников. Одновременно шел процесс разоблачения якобы сторонников и пособников югославских предателей в братских партиях. Апогеем стало третье по счету совещание Коминформа, состоявшееся в Венгрии во второй половине ноября 1949 года. На нем, в частности, был обсужден доклад Георгиу-Дежа «Югославская компартия во власти убийц и шпионов» и принята соответствующая резолюция. Одним из центральных пунктов этой резолюции было следующее: «Необходимым условием возвращения Югославии в социалистический лагерь является активная борьба революционных элементов как внутри КПЮ, так и вне её, за возрождение революционной, подлинно коммунистической партии Югославии, верной марксизму-ленинизму, принципам пролетарского интернационализма и борющейся за независимость Югославии от империализма»[842]
.
Однако Сталин не мог ограничиться только мерами чисто политического и идеологического плана. Почти во всех партиях стран народной демократии развернулась настоящая охота за титоистами и прочими изменниками и врагами народа. Результаты не замедлили сказаться. В 1949 году в Венгрии состоялся процесс против одного из видных руководителей Венгерской партии трудящихся Л. Райком и его «сообщников». Все они понесли самое суровое наказание. Главные из обвиняемых были расстреляны. В конце 1949 года аналогичный процесс был проведен в Болгарии, где перед судом предстали Т. Костов (один из ведущих лидеров болгарской компартии) и ряд других партийных руководителей. Их ожидала та же участь. В Польше был устранен от участия в политической жизни лидер ПОРП В. Гомулка. Но он, по воле судьбы или иным каким-то обстоятельствам, избежал рокового конца, хотя некоторое время и находился под арестом, и затем в 1956 году снова был призван к руководству партии и страны. Последним крупным деятелем – жертвой террора стал генеральный секретарь компартии Чехословакии Р. Сланский. Кара настигла его лишь через несколько лет – в 1952 году, когда состоялся судебный процесс над ним и его «сообщниками». Он был приговорен к расстрелу.
Конечно, были и другие процессы, как открытые, так и закрытые. Но суть всех их заключалась в том, что Сталин руками своих ставленников (а то и через посредство советских органов безопасности) применял репрессии как орудие политической борьбы уже в условиях стран народной демократии. Думается, что он руководствовался при этом своими давно апробированными принципами и понятиями. Хотя, надо признать, что размах и масштабы этих репрессий уже были во много раз скоромнее, нежели знаменитые политические процессы и репрессии 30-х годов в Советском Союзе. Если в нашей стране история проявила себя как трагедия, то в странах народной демократии она отнюдь не обернулась фарсом. Это тоже была трагедия, хотя и меньшая по своим масштабам. Сталин всегда оставался Сталиным.
Британский писатель и журналист Р. Уэст дает, на мой взгляд, не слишком глубокую, но все же в некоторой степени отражающую действительность оценку противостояния между Сталиным и Тито. «Ссору со Сталиным вернее всего следует рассматривать как главный кризисный момент карьеры Тито и поворотный пункт всей югославской истории, – пишет он. – Возможно, эту ссору скоро будут рассматривать как судьбоносную и для истории Советского Союза, и даже как начало медленного распада всей коммунистической системы.
Возникновение титоизма означало более чем обычную трещину в фундаменте советской державы – титоизм бросал вызов вере в нерушимость теории марксизма-ленинизма»[843]
.
Конечно, британский автор не был прозорливцем, глядевшим далеко за горизонты текущих событий, но в главном он оказался прав – процесс распада социалистической системы, конечно, обусловлен многими как объективными, так и субъективными факторами. Однако конфликт с Югославией и его многообразные последствия сыграли не последнюю роль в зарождении и развитии процесса крушения социалистической системы. Буквально через три года после смерти Сталина в странах народной демократии поднялась бурная волна протестов и народных выступлений, под напором которых власти вынуждены были пойти на уступки и существенные реформы. Жертвы репрессий в отношении так называемых «подручных» Тито были реабилитированы, а сами процессы квалифицированы как грубая фальсификация.
И бросая ретроспективный взгляд, следует признать, что Сталин во многом оказал влияние не только на развитие стран народной демократии в период своего правления. Но не менее важно и то, что это его воздействие в определенном направлении стало одним из важных факторов, обусловивших серьезные кризисные потрясения в братских странах в более позднее время. Наследие Сталина было настолько живучим, что оно давало о себе знать даже спустя целые годы, а может быть, и десятилетия. В этом, очевидно, заключалась как сила, так и органическая слабость сталинизма и самого Сталина как политического руководителя, наложившего неизгладимый отпечаток не только на события, современником которых он являлся, но и на последующее развития исторического процесса.
5. На вершине политического Олимпа: 70-летие Сталина
Данную главу следует, очевидно, завершать на бравурной ноте. На фоне всего того, что было описано ниже, наступил апогей сталинской политической карьеры – его 70-летие. Писать об этом подробно нет смысла как из-за отсутствия сколько-нибудь ценного исторического материала, так и по той причине, что он какими-то неведомыми знаками обозначал приближение его физического конца. Перефразируя слова великого Данте, можно выразиться так: земной свой путь пройдя почти до конца, он очутился на вершине политического
Олимпа,
и пришло время подвести главные итоги пройденного пути. Однако Сталин не отличался склонностью подводить итоги пройденного. Он считал, что это – всего лишь знаковый рубеж во всей его политической деятельности, а отнюдь не повод делать какие-то обобщающие умозаключения. Возможно, он видел себя не на Олимпе, а на политической Голгофе (не в христианском понимании этого святого места), где ему придется расплачиваться за все содеянное им отнюдь не во благо человека. Каким бы жестким и жестоким человеком, политическим и государственным деятелем он ни был, полагаю, угрызения совести отнюдь не были ему абсолютно чужды и незнакомы. Хотя каких-либо свидетельств, исходящих от самого вождя, мы и не встретим. Под его деятельностью в этот период можно подвести определенную черту, но никак нельзя ставить финальную точку. Как показали дальнейшие события, в его голове рождались многие громадные проекты, воплотить в жизнь которые он собирался еще при своей жизни.
Соратники вождя задумали отметить его юбилей с широким размахом, на который у них хватало фантазии. В советской (да и не только в советской) печати уже за много месяцев до наступления годовщины 70-летия началась фактически никогда и не прекращавшаяся кампания по возвеличиванию вождя. Можно счесть за лицемерие и лукавство его слова, высказанные в феврале 1946 года в его ответе на письмо одного советского военного специалиста Разина, обратившегося к нему с просьбой осветить ряд теоретических вопросов военного искусства. Сталин тогда как бы в сердцах выругался: «Режут слух дифирамбы в честь Сталина – просто неловко читать»[844]. Впрочем, читать подобные дифирамбы ему приходилось и раньше, и они и тогда тоже не могли не резать слуха. Но, видимо, вождь терпеливо сносил свою тяжелую долю, понимая, что все это – неотъемлемые атрибуты и символы его абсолютной власти.
Но в месяцы и дни, предшествовавшие юбилейной годовщине, кампания восхваления вождя буквально во всем и везде приняла поистине невиданные характер и масштабы: тысячи, а может быть и миллионы, приветствий и поздравлений нескончаемым потоком шли в его адрес от организаций, предприятий, республик, городов и сел, от отдельных граждан и т.д. Словом, вся страна торжественно отмечала его юбилей, и мне кажется, что ни один земной властитель не удостаивался таких почестей и эпитетов. Хотя кое-кто пытался представить дело так, что мероприятия якобы отличаются большой скромностью.