Наконец, еще о двух моментах.

Цель, поставленная в работе, в решающей степени предопределяла стиль, форму и манеру самого ее изложения. Кому-то может показаться, что она написана довольно суховато, без полета мысли и фантазии. Возможно, это и так. Но я сознательно старался всячески избегать подачи материала в духе сенсационности, когда во главу угла ставится прежде всего цель привлечь внимание читателя, а уже потом все остальное. В каком-то смысле стремление строго держаться в рамках прокрустова ложа фактов определяло и границы творческого воображения и самого стиля написания книги. Те, кто хотел бы найти в ней какие-либо потрясающие воображение сенсации, явно будет разочарован. Главное состояло в том, чтобы строго следовать фактам, сопоставлять их, делать выводы и собственные обобщения исключительно на базе исторических фактов. Важно было выдержать дух объективности, без которого оценка событий, как бы красочно они ни преподносились, всегда останется ущербной, не соответствующей критериям историчности.

В работе такого характера и такого объема неизбежно приходилось не раз возвращаться под разными углами зрения к проблемам, которые в той или иной степени затрагивались прежде. Появлявшиеся повторы несли на себе нагрузку скорее смысловой направленности, нежели текстового плана: интерпретация одних и тех же фактов или событий диктовала необходимость взглянуть на них и оценить их в несколько ином ракурсе. Поэтому в ряде случаев сознательно приходилось допускать повторы подобного рода.

В качестве заключительного аккорда первой главы хочу обратить внимание еще раз на одно обстоятельство. В известной степени чисто внешним нарушением требования строгой объективности может показаться пронизывающая книгу полемика с различными биографами Сталина. Порой она даже кажется чрезмерной. Не отрицая этого, замечу, что полемическим способом я как раз и стремился приблизиться к максимально возможному уровню исторической объективности. Ведь недаром говорят, что в споре рождается истина. Впрочем, в споре она иногда и может быть похоронена. Во всяком случае, мне казалось, что писать политическую биографию такой личности, как Сталин, и при этом избегать полемики, — дело абсолютно невозможное и немыслимое. О том, насколько полемический настрой моей работы способствовал более полному и более беспристрастному раскрытию процесса формирования Сталина как фигуры исторического масштаба, судить дано не мне.

Глава 2

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ СТАЛИНА. ГОДЫ УЧЕБЫ. ФОРМИРОВАНИЕ ЛИЧНОСТИ

1. Сталин в зеркале политической генетики

Понятие политическая генетика используется мною для обозначения тех методов и подходов, в основе которых лежит стремление найти объяснение многих действий и поступков Сталина в плоскости преимущественно психологических и генетически обусловленных мотиваций. Сразу надо сказать, что, по моему глубокому убеждению, такие методы выглядят несерьезно, какими бы глубокомысленными и наукообразными аргументами они ни сопровождались. Однако в последнее время они получили довольно широкое распространение, а потому заслуживают того, чтобы на них хотя бы коротко остановиться.

Прежде всего, и это самое главное, — придавать сколько-нибудь значительное, а тем более порой и решающее, значение факторам преимущественно генетического свойства или психического характера при анализе деятельности столь масштабной фигуры, как Сталин, в корне неверно. Равно как в принципе ошибочно преувеличивать роль и значение этих факторов при оценке крупных социально-политических и общественных процессов, с реализацией которых сопряжена деятельность той или иной исторической личности. Марксистская концепция о роли личности в историческом процессе в сопоставлении с действием факторов объективного порядка, несмотря на все ее извращения, а порой и примитивизацию, убедительно подтверждается историей. По крайней мере еще никто убедительно не опроверг эту концепцию, имеющую более или менее универсальный характер для различных исторических эпох и личностей. Огульное отрицание марксизма как одного из наиболее плодотворных направлений в изучении и объяснении общественных процессов и, соответственно, роли и значения в этих процессах объективных и субъективных факторов, свидетельствует отнюдь не о том, что марксизм оказался нежизненной теорией. Скорее, его ниспровергатели сознательно искажают и примитивизируют фундаментальные положения этой теории, чтобы представить ее в качестве научно несостоятельной, обанкротившейся теории. Однако рано враги марксизма хоронят эту теорию. Она дала ответ на многие коренные вопросы общественного развития, в частности, и на вопрос об объективных критериях оценки роли личности в истории.

Вполне применима она и к широкомасштабной оценке роли Сталина, к объяснению крутых поворотов в нашей истории, связанных с его деятельностью. Уж о слишком серьезных и грандиозных явлениях идет в данном случае речь, чтобы их можно было бы объяснить и мотивировать прежде всего личными качествами — положительными или отрицательными — одного человека. Пусть и обладавшего почти необъятной властью и склонного к диктаторским методам правления. Любые личности, деятели любого исторического масштаба действуют и творят в рамках и пределах, которые им ставит объективная социальная среда, условия самой реальности. Их личные качества, особенности их психического и иного склада накладывают скорее свою печать на их действия, но не определяют характер и направленность этих действий.

Думается, что все эти прописные истины не утратили своего значения из-за их банальности. Однако при изучении литературы, посвященной политической деятельности Сталина и вообще эпохи, в которой развертывалась эта деятельность, постоянно приходится сталкиваться с сознательными и целенаправленными попытками найти объяснение многим сложным и противоречивым историческим моментам якобы генетически обусловленными психологическими особенностями личности самого Сталина. Более того, порой выстраивается целая система доказательств, базирующаяся на простой предпосылке: в основе теории и практики сталинизма, понимаемого как целостная система теоретических истин и практических действий, лежат некие отрицательные, генетически унаследованные им от родителей или сформировавшиеся в детстве и юности комплексы. В своей совокупности эти комплексы, как правило сугубо отрицательные, привели к серьезным и фундаментальным нарушениям психики Сталина, что в свою очередь, когда он стал обладать верховной властью в стране, не могло самым отрицательным образом не сказаться на политическом курсе государства, включая даже сферу внешней политики. Иными словами, в приложении к Сталину речь идет о якобы сформировавшейся прежде всего на генетической основе линии политического поведения. В дальнейшем, по мере рассмотрения тех или иных конкретных проблем, мы не раз будем касаться несостоятельности такого откровенно субъективистского подхода, при котором логика исторических событий как бы ставится с ног на голову. Сейчас же коснемся лишь одного аспекта данного сюжета, а именно, вопроса о том, насколько серьезны и обоснованны утверждения некоторых авторов, пишущих о Сталине, что заложенные в нем с рождения или приобретенные в детстве и юности комплексы, преимущественно негативного свойства, во многом предопределили как направление, так и существенные черты его политической деятельности в целом, в том числе и в ранний период.

Различные авторы, как западные, так и российские, скрупулезно выискивают и фиксируют различные негативные моменты в детстве и юности Сталина, отношение к нему отца и матери, взаимоотношения его со своими сверстниками, его реакцию на те или иные явления тогдашней общественной и личной жизни и т. д. и выделяют в качестве фундаментальных черт его личности и характера следующие черты. Мы их сводим воедино, как бы абстрагируясь от конкретных обстоятельств, на базе которых и делаются такие умозаключения.

Итак, от отца Иосиф унаследовал такие качества, как мстительность и озлобленность. Американский биограф Сталина Р. Такер прямо и однозначно утверждает: «Та чуждая сила, которую олицетворял отец, каким-то образом стала сутью Сосо»[18]. То обстоятельство, что отец частенько бил его, якобы стало причиной появления в его характере именно этих свойств натуры, которые впоследствии еще более усилились и стали неотъемлемыми свойствами не только его характера как человека, но и отличительными свойствами его политики вообще.