Вынесение же в заголовок на первое место марксизма имело целью подчеркнуть ту мысль, что именно марксизм, целостное учение Маркса, его базовые принципы и положения и предопределяют как теоретические, так и практические подходы большевиков ко всем проблемам национального движения. Хотя справедливость требует признать, что за исключением некоторых ключевых положений в марксизме проблематика национального вопроса занимала относительно скромное место. Объяснялось это тем, что основоположники научного коммунизма придерживались своего взгляда на национальные проблемы, достаточно четко, хотя и весьма лаконично, сформулированные в «Манифесте коммунистической партии». Важнейшие положения марксистского понимания национальных проблем сводились к следующим постулатам: «Коммунисты отличаются от остальных пролетарских партий лишь тем, что, с одной стороны, в борьбе пролетариев различных наций они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата; с другой стороны, тем, что на различных ступенях развития, через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, они всегда являются представителями интересов движения в целом»[445]. Квинтэссенция марксистской позиции по национальному вопросу излагалась следующими емкими формулами:
«Далее, коммунистов упрекают, будто они хотят отменить отечество, национальность.
Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет. Так как пролетариат должен прежде всего завоевать политическое господство, подняться до положения национального класса, конституироваться как нация, он сам пока еще национален, хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия.
Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни.
Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение. Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата.
В той же мере, в какой будет уничтожена эксплуатация одного индивидуума другим, уничтожена будет и эксплуатация одной нации другой.
Вместе с антагонизмом классов внутри наций падут и враждебные отношения наций между собой».[446]
Как видим, национальный вопрос, по мнению основоположников марксизма, являлся по существу производным от классового вопроса, и пути его решения виделись ясными, простыми, не сопряженными со сколько-нибудь серьезными общественными коллизиями. Жизнь, однако, оказалась гораздо более сложной и противоречивой, так что простые и универсальные решения национальных проблем не только в отдельных странах, но и в мире в целом, остались если не утопией, то благим пожеланием. В дальнейшем и Маркс, и Энгельс в той или иной форме, и в том или ином контексте затрагивали национальную проблематику, высказывая свои взгляды, которые уже в большей степени учитывали конкретно-исторические реалии. Принципиально важным стало крылатое выражение Маркса о том, что не может быть свободным народ, угнетающий другие народы. На базе такой постановки вопроса основоположники коммунизма выдвинули идею о праве наций на самоопределение.
Таковы в самом сжатом виде принципиальные марксистские установки в национальном вопросе. Однако взятые сами по себе, эти установки не могли служить достаточной и всеобъемлющей теоретической и практической базой для выработки конкретных политических программ партий, исповедывавших марксизм. Конкретные условия, особенно в многонациональных государствах, к которым в первую голову относились Российская империя и Австро-венгерская империя Габсбургов, выдвигали национальную проблематику на авансцену социальной и политической борьбы, вызывая острейшие разногласия среди различных приверженцев марксизма.
Вполне естественным и оправданным поэтому было и обращение Сталина к исходным понятиям, предопределявшим подход к национальному вопросу. Ключевым в этом ряду было понимание и трактовка самого термина нация. Надо сказать, что к тому времени имели хождение различные трактовки самого понятия нация. Авторами их были, в частности, ведущие австрийские теоретики социал-демократической ориентации, с которыми и полемизировал он в своей работе. Сталин убедительно (даже оценивая все это в долговременной исторической ретроспективе) показал односторонность и несостоятельность различного рода определений нации, которые давались австро-марксистами и К. Каутским. Он дал свое собственное определение нации, обосновав его не только логическими доводами, но и солидной социально-исторической аргументацией. Это его определение стало классическим, общепринятым в науке, и всерьез его никто не сумел оспорить. Вот это определение: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры …Необходимо подчеркнуть, что ни один из указанных признаков, взятый в отдельности, недостаточен для определения нации. Более того: достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков, чтобы нация перестала быть нацией»[447].
Критики Сталина указывают на то, что это определение включает в себя некоторые элементы из формулировок его оппонентов, в первую очередь К. Каутского. Такое замечание справедливо, но оно ни в коей мере не ставит под вопрос того простого факта, что не кто иной, как Сталин дал эту универсальную и емкую характеристику основных признаков нации. То, что другие до него отмечали отдельные эти признаки, свидетельствует как раз о том, что научное познание, выражающееся, в частности, в формулировании тех или иных законов общественного развития и, соответственно, понятий, относящихся к этому развитию, есть процесс, в котором суммируется достигнутый уровень знаний. В этом нет ничего необычного. Любое знание, в том числе и в сфере познания общественных явлений, есть своего рода синтез. И определение, данное Сталиным, как раз и является таким синтетическим определением. Ведь никто до него не давал такого определения. В том числе и именитые знатоки марксизма из Германии и Австро-Венгрии. Так что, выражаясь современным стилем, его научный приоритет в данном вопросе неоспорим.
Разумеется, понятие нации, сформулированное Сталиным, как и всякое другое понятие, нельзя считать универсальным, не подлежащим уточнениям, изменениям, корректировкам. Ход исторического развития вносит в него новые элементы, реальная жизнь обогащает его. Отмечая это, тем не менее, следует особо подчеркнуть, что для своего времени такая формулировка действительно являлась серьезным научным обобщением.
Подходя к определению нации с диалектических позиций, он специально подчеркивал, что «… не существует никакого единственно отличительного признака нации. Существует только сумма признаков, из которых при сопоставлении наций выделяется более рельефно то один признак (национальный характера), то другой (язык), то третий (территория, экономические условия). Нация представляет сочетание всех признаков, взятых вместе»[448]. Данное уточнение имеет принципиальное значение, поскольку некоторые авторы, писавшие по национальному вопросу, неправомерно акцентировали внимание на отдельных признаках нации, придавали им исключительную, первостепенную значимость в ущерб другим признакам. В этом контексте Сталин резкой и аргументированной критике подвергает позицию Бауэра. «Точка зрения Бауэра, отождествляющая нацию с национальным характером, отрывает нацию от почвы и превращает ее в какую-то незримую, самодовлеющую силу, — пишет Сталин. — Получается не нация, живая и действующая, а нечто мистическое, неуловимое и загробное. Ибо, повторяю, что это, например, за еврейская нация, состоящая из грузинских, дагестанских, русских, американских и прочих евреев, члены которой не понимают друг друга (говорят на разных языках), живут в разных частях земного шара, никогда друг друга не увидят, никогда не выступят совместно, ни в мирное, ни в военное время?!»[449]