Радищев, он «научился мыслить», стал истинным человеком и гражданином, видевшим единственный смысл своего существования в деятельности и борьбе за счастье своих томящихся в рабстве «единоземцев». Так утверждалось новое содержание личной жизни, содержание интимного человека, где эмоции социальные составляли основу духовного богатства индивидуальности, живущей в обществе и ощущающей себя как личность лишь в борьбе.
Этот мир делался для читателей еще более близким и дорогим оттого, что это был не мир абстрактного человека, или, как выражался Ушаков, не мир «человека вообще», «сотворенного в воображении нравоучителей». Нет, то был мир русского человека, русского по своему характеру, по своим мыслям, по складу ума. Размышляя о русском народе, о русском характере, Радищев, обобщая свои наблюдения, писал: «Твердость в предприятиях, неутомимость в исполнении—суть качества, отличающие народ российский... О, народ, к величию и славе рожденный, если они (эти черты характера.—Г. М.) обращены к тебе будут на снискание всего того, что сделать может блаженство общественное!»
Определение это замечательно тем, что оно заключает в себе радищевскую философию нравственности, его понимание задач воспитания. Русский народ в итоге своего исторического развития обладает этими решающими чертами—твердостью в предприятиях и неутомимостью в исполнении. Существование их—залог будущего освобождения родины от рабства. Именно эти черты создали ему величие и славу, именно они, обращенные на снискание «блаженства общественного», помогут ему разбить путы рабства, расправиться со своими мучителями, уничтожить самодержавие. Вот почему воспитание, по Радищеву, обязательно должно проходить в условиях национальной традиции. Вот почему он всячески подчеркивает, что главная черта в характере Ушакова—«твердость», и главное, чем обязан он Ушакову,—воспитание в нем твердости. Вот почему, создавая свои революционные произведения — «Путешествие из Петербурга в Москву» и «Житие Ушакова», то есть осуществляя свое намерение служить отечеству, совершая подвиг, к которому он готовился всю жизнь, Радищев в «Житии Ушакова», как истинный русский человек, «трепетал воспоминания» о намерении, возникшем было в Лейпциге покинуть Россию, чтобы избежать преследований Вокума. Открывая читателю «излучины своего сердца», Радищев показывал: для него, патриота, нет и не может быть другого желания и иного счастья, кроме жизни в России, жизни, которая в его сознании означала борьбу с тиранией, с рабством, борьбу за свободу и счастие миллионов крепостных крестьян.
X
«Путешествие из Петербурга в Москву»—книга, посвященная проблемам будущей русской революции. Ее героем стал народ—движущая сила этой революции, и передовой дворянин, порывающий со своим классом и становящийся в ряды «прорицателей вольности», деятелей революции. Вот почему эта книга подводила итог русскому общественному движению XVIII века и в то же время поднимала его качественно на новую, высшую ступень.
В посвящении книги, написанном, когда «Путешествие» было уже не только закончено, но и прошло цензуру, Радищев со всей обнаженностью вскрывает свой замысел: «Я человеку нашел утешителя в нем самом». «Отыми завесу с очей природного чувствования—и блажен буду». Сей глас природы раздавался громко в сложении моем. Воспрянул я от уныния моего, в которое повергли меня чувствительность и сострадание; я ощутил в себе довольно сил, чтобы противиться заблуждению; и—веселие неизреченное!—я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть во благодействии себе подобных.—Се мысль побудившая меня начертать что читать будешь».
Яснее было трудно сказать, —книга должна была «отнять завесу с очей» тех, кто «взирал не прямо на окружающие его предметы», должна была открыть истину, рассеять заблуждение. Именно эта надежда и вдохновила Радищева. «Но если, говорил я сам себе, я найду кого-либо, кто намерение мое одобрит, кто ради благой цели не опорочит неудачное изображение мысли, кто состраждет со мною над бедствиями собратий своей, кто в шествии моем меня подкрепит, не сугубой ли плод произойдет от подъятого мною труда?»
Возникает естественный вопрос: к кому же в первую очередь обращался Радищев со своей книгой, кто должен был «подкрепить» Радищева в его «шествии»? Сам дворянин,
Радищев, став на путь революции, стремился «научить прямо взирать» на социально-политическую жизнь самодержавно-крепостнической России, обратить внимание на центральный вопрос русской жизни—рабство, увлечь собственным мужественным примером на путь революции передовые, оппозиционно настроенные к политическому режиму Екатерины, радикальные по своим воззрениям круги дворянства. Исторические обстоятельства России не представляли других возможностей.
Ленин неоднократно обращал внимание на эту особенность русской истории—выдвижение из рядов дворянства деятелей, порывавших со своекорыстной практикой класса, к которому они принадлежали. «Дворяне дали России Биронов и Аракчеевых, бесчисленное количество «пьяных офицеров, забияк, картежных игроков, героев ярмарок, псарей, драчунов, секунов, серальников», да прекраснодушных Маниловых. «И между ними—писал Герцен—развились люди 14 декабря, фаланга героев, выкормленных, как Ромул и Рем, молоком дикого зверя... Это какие-то богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног, воины-сподвижники, вышедшие сознательно на явную гибель, чтобы разбудить к новой жизни молодое поколение и очистить детей, рожденных в среде палачества и раболепия»14.
Радищев и стремился всей своей деятельностью и своим «Путешествием» прежде всего разбудить к новой жизни молодое поколение, рожденное в среде палачества, угнетения и раболепия. Вот отчего главным героем книги становится дворянин, научающийся «прямо взирать» на окружающие его предметы, дворянин, «уязвленный страданием человечества», сумевший осознать бедственное положение крепостного крестьянства, дворянин, понявший свои либеральные заблуждения, порвавший со своим классом, отряхивающий с себя гнусный груз предрассудков, отважно решившийся итти во след Радищеву.
Образ героя «Путешествия» не тождественен исторической личности самого Радищева. Это человек, имеющий свою собственную биографию, своих многочисленных друзей, свои сложные, противоречивые убеждения, это человек, лишь под конец путешествия оказывающийся способным стать радищевским «соучастником во благоденствии себе подобных». Кто же этот человек? Дворянин, живущий в столице, не имеющий крепостных и добывающий средства к существованию службой. Он человек гуманный, либеральных воззрений, субъективно честный в исполнении своего долга, одобряющий сатирическую деятельность Новикова, читающий его статьи о воспитании, сочувствующий фонвизинским драматическим и прозаическим сочинениям. Добродетельный и честный, он ненавидит социальную несправедливость злупотребления, притеснения и оскорбления человека. Он воспитан на популяризировавшейся в России идее энциклопедистов о просвещенном абсолютизме, как идеальном государственном строе. Поэтому он верит, что в лице Екатерины II осуществлено просвещенное самодер-жавство, отчего в России начал водворяться «златый век», восторжествовала справедливость, осуществилась свобода, когда дозволялось «мыслить и говорить каждому, что он хочет».
Взяв в герои современника, человека, типичного для общественной жизни России 80-х годов, Радищев хотел открыть ему истину, обнажить его заблуждения и воспитать в нем своего «сочувственника», способного сопровождать его на пути революции. Что же могло воспитать этого человека? Ответ был уже найден, как мы знаем, в «Житии Ушакова»: воспитывает жизнь, обстоятельства, окружающие человека, если только человек сумеет взглянуть на них без предубеждения, если доверится всемогущей силе своих чувств.
В «Житии Ушакова» дух протеста воспитывали в студентах условия их бытия, созданные майором Бокумом. Нового героя Радищева должна была воспитывать исторически-конкретная действительность, именуемая деспотическим, самодержавно-крепостническим государством Екатерины И. Каким же образом эти политические обстоятельства жизни могли стать фактором воспитания? Ответ был найден также в «Житии Ушакова»: путешествие, погружение человека в гущу событий, столкновение его с сотнями реальных фактов, ранее ему неведомых, создание условий для чувственного восприятия подлинной, объективно существующей действительности.