Правда, что и сюжет был сам по себе весьма интересен: речь шла о браке, его счастье или несчастье, о качествах, необходимых для супругов, и их обязанностях, чтобы быть счастливыми, о неудобствах и катастрофах, которые являются следствием каждого из их недостатков. Легко догадаться, какие изящные картинки, какие пикантные историйки, сколь полезные уроки мог дать подобный сюжет!

Этот же роман был, что касается вопросов брака, прекраснейшим руководством морального воспитания для молодых людей, супругов, отцов и матерей.

Поэтому роман был премирован Национальным представительством. Все национальные писатели были призваны представить свои произведения, все граждане были приглашены представить свои отзывы, и этот роман получил премию среди большого числа других.

Я жалею, что не могу дать здесь детальное изложение этого романа, но рассказ до того сжат, что мне трудно было бы дать его анализ, и я предпочитаю ограничиться некоторыми размышлениями, чем уродовать такое прекрасное произведение.

Начинаю с двух наиболее важных замечаний. Во-первых, согласно системе общности, приданое в Икарии так же неизвестно, как и наследство [17]. Молодые люди и их семьи при вступлении в брак никогда не обращают внимания на состояние, а интересуются только личными качествами. Во-вторых, так как все юноши и девушки одинаково хорошо воспитаны, то все они могли бы быть одинаково хорошими супругами даже в том случае, если бы пары составлялись при помощи жребия.

Но молодые икарийцы, рассматривая брак как рай или ад в этой жизни, вступают в брак только тогда, когда хорошо знают своих избранных, и чтобы лучше узнать друг друга, женихи и невесты должны быть знакомы по меньшей мере в течение шести месяцев, а очень часто они знакомы с самого детства и в течение долгого времени, так как молодая девушка не выходит замуж ранее восемнадцати лет, а молодой человек не женится раньше двадцати.

Чтобы молодые девушки могли хорошо изучить характер своих будущих супругов, им предоставляют полную свободу говорить и гулять с юношами их возраста, но всегда под надзором их матерей, на прогулке, как и в салоне. Воспитание внушает в такой сильной степени мужчинам уважение к женщинам и приучает к их обществу, а общественное мнение так строго отнеслось бы ко всякой слабости, что можно было бы без всякого риска оставлять наедине молодых людей, которые любят друг друга. Не говоря уже о крайней бдительности матери, семьи и общества в целом, о почти непреодолимой фактически трудности избежать людских глаз, воспитание считает преступлением со стороны дочери желание скрыться с глаз матери или иметь от нее какой-нибудь секрет. Молодой человек питает такое же доверие к своему отцу.

Так как мать или отец всегда знают первые чувства своих детей и чувства, которые могут к ним питать другие, то всякое неподходящее знакомство может быть прекращено с самого начала.

Впрочем, отцы и матери никогда не препятствуют браку, который нравится их детям, и не навязывают того, кто им не нравится, в то время как дети привыкли выслушивать советы своих родителей как советы своих богов-покровителей.

Как только возникает вопрос о браке для молодой девушки или молодого человека, им преподают все обязанности и обязательства, которые он налагает. Это преподавание в первую очередь берут на себя отцы и матери, которым помогают книги и священники, как мужчины, так и женщины.

Поэтому супруги прекрасно знают, что они соединяются на всю жизнь, отдаются друг другу без оговорок, все должно быть у них общее, горе и радость, и счастье каждого из них зависит от счастья другого. Каждый из них вполне добровольно и сознательно обязуется выполнить все эти обязанности.

Но нужно ли говорить об обязанностях супругам, которые любят и уважают друг друга? Все предосторожности, принятые, чтобы они всегда любили друг друга, их воспитание, образование жены, которое делает ее способной говорить обо всем со своим мужем и всюду сопровождать его, их семейная жизнь, привязанность новых родных, их взаимная любовь, действенность трудового, не знающего праздности существования, в особенности счастье, которое доставляют им республика и общность, — разве все это не имеет большего значения, чем все проповеди и увещевания законов, дабы гарантировать выполнение ими своих обязанностей! И разве образцовый общественный строй, данный Икаром своей стране, не состоит в том, что он делает всех супругов добродетельными без всяких с их стороны усилий? Им так легко быть добродетельными, что даже нельзя приписывать им это название. Оно должно быть наградой для той несчастной, которая только в силу долга и из желания остаться верной ненавидимому тирану отказывает в любви человеку, обожание которого пленило ее сердце. Икарийке так же трудно было бы обмануть своего любимого супруга, как этой несчастной доводить до отчаяния своего возлюбленного. Икарийка достаточно скромна, чтобы довольствоваться тем, что она счастлива, не оспаривая у другой заслуженной награды за ее добродетель.

Если бы, однако, в силу какого-нибудь случая счастье хотело, казалось, покинуть семейный очаг, то именно тогда родители, которые не преминули бы это заметить, призвали бы на помощь долг или, скорее, разум, благоразумие, чтобы убедить несчастного супруга или каждого из них, что их настоящий интерес заключается в том, чтобы покориться судьбе и переносить взаимно свои недостатки, как мать переносит недостатки своего ребенка, не переставая его любить. Тут иногда и священники, мужчины или женщины, присоединяют авторитет своих слов к нежным увещеваниям семьи, чтобы побудить супругов искать счастье или, по крайней мере, мир в добродетели.

Роман, который доставил мне сильное удовольствие, содержит на этот предмет два прекрасных образа: один — несчастной женщины, которая завоевывает привязанность своего супруга и находит вновь счастье при помощи терпения, мягкости и такта; другой — тоже несчастной женщины, которая удесятеряет свое несчастье, увлекшись местью.

К тому же незначительное число супругов, не находящих счастья в своем союзе, достаточно рассудительно, чтобы не нарушать своих обязательств и обязанностей по отношению к республике, разрешающей им развод [18], когда их семьи считают его необходимым, и позволяющей им искать в новом брачном союзе счастье, которого они не нашли в первом.

Признавая брак и супружескую верность основой порядка в семьях и нации, давая каждому прекрасное воспитание, обеспеченное существование для его семьи и его самого, все возможности вступить в брак и средство развода, республика клеймит добровольное безбрачие как акт неблагодарности и как подозрительное состояние, и заявляет, что неузаконенный брак и прелюбодеяние являются непростительными преступлениями. Этого заявления достаточно и без наказаний, потому что воспитание приучает смотреть на такие преступления с ужасом, и общественное мнение было бы беспощадно к таким преступникам.

Впрочем, республика приняла все меры, чтобы неузаконенный брак и прелюбодеяние были физически невозможны, так как при установившемся строе семейной жизни и данном устройстве городов прелюбодеяние не может найти для себя убежища. Роман, о котором я говорил, дает также ужасающее изображение затруднений, тревог, угрызений совести и всеобщего преследования, которым подвергается несчастная женщина, давшая себя соблазнить.

Но это изображение является теперь только продуктом фантазии, ибо если еще можно было встретить несколько редких разводов в последние годы, то уже в течение двадцати лет, говорят, не было ни одной женщины, виновной в нарушении закона.

И общественное мнение в данном случае не подражает несправедливой и жестокой непоследовательности древних времен и других стран, которые, при всем своем снисхождении к соблазнителю, были и бывают беспощадны только к его жертве. Напротив, общественное мнение и закон вдвойне неумолимы по отношению к главному виновнику. Соблазнить девушку, обещая на ней жениться, нарушить после свое обещание, обмануть и покинуть ее было бы по отношению к ней, ее семье и республике изменой, воровством, убийством, преступлением более ненавистным, чем были некогда здесь — и в настоящее время в других местах — все остальные преступления. Вместо того чтобы найти поклонников его опытности, он встретил бы только презрение и проклятия. Вместо того чтобы торжествовать и безнаказанно смеяться над слезами и отчаянием своей жертвы, он был бы отвергнут обществом, а она вызвала бы жалость к себе.