Порой, все реже, я возвращаюсь на тот берег Вислы… словно Малиновский[43] к папуасам… Иностранцы не поймут? Черт, ну напишите — как Леви-Стросс к индейцам. Так вот, я езжу туда, потому что предпочитаю базар на площади Шембека, верю, как идиот, что огурцы там более хрустящие и сыр от здоровой козы. По дороге смотрю на Стадион — его трудно не заметить. На Грохове перед моим домом рос клен, мой ровесник; почти пятьдесят лет, пока я не переехал, мы вместе тянули лямку. Он поднялся выше дома, я полысел. Так и Стадион рос вместе со мной. Когда в пятьдесят пятом заканчивалось его строительство, я уже вертелся в животе у матери, пищал внутри. Все ему дано было пережить, все он в себя принял. Отдавался всем по очереди, точно древнеримская куртизанка. Или марсельская шлюха. Не знаю, почему марсельская, так как-то вышло, не вычеркивайте. Это было место всех празднеств. Коммунизм выставлял напоказ свой мощный член, товарищ Веслав (Гомулка) на Праздник урожая целовал каравай, Герек любовался парадами молодых гимнастов под красным флагом, перформансами по-корейски, а потом к нему на трибуну приводили активистов, и они вместе осуждали антисоциалистические выступления в Радоме и Урсусе, а еще раньше здесь совершил самосожжение, так и напишите, через запятую, здесь совершил самосожжение Рышард Сивец в знак протеста против вторжения в Чехословакию в шестьдесят восьмом, здесь, на газонах, у ворот, служил мессу Папа римский, потом — долгие годы индоевропейского жульничества, величайшая со времен Карфагена ярмарка, и, наконец, как я написал недавно в стихотворении «Achtung, Achtung! Город превращается в абортарий», выскоблили мою королеву и нахлобучили бело-красный колпак. Нет, меня это не трогает, ностальгией я не увлекаюсь, не люблю приторные вина. Это место выдержит все. Оно пережило русских, коммуняк, героев, пережило святых и торговцев в храме — переживет и Евро. Его история не закончена, и моя лучшая книга впереди. Закажем еще что-нибудь?
Лично я жду не дождусь мгновения, когда отзвучат два гимна и на газоне Национального стадиона начнется инаугурационный матч Евро-2012. В редакции я уже много лет руковожу спортивным отделом, но такой ажиотаж наблюдаю в первый и, наверное, последний раз. Дополнительные и специальные выпуски, в том числе один на английском и один на немецком, а может, еще и на испанском будет, в общем, всестороннее освещение Чемпионата. Наконец-то, после всех этих олимпиад и футбольных мундиалей у «антиподов», хозяева — мы. И скажу вам откровенно (сегодня, похоже, об этом не стоит кричать на каждом углу): мне этот Стадион нравится, и я изо дня в день с радостью наблюдаю, как он растет, словно сам его поливаю. Поляку непременно надо поплакаться, всегда найдутся недовольные, критиканы: это не так и то не эдак. Феминистки уже назвали его символом мужского доминирования над городом, ведущий Замойский талдычит по радио о деньгах, которые лучше бы отдали больницам, в одной передаче осуждает и блокаду Газы, и защитников Романа Полански и в придачу смешивает с грязью Стадион и Чемпионат. Это наглость, но, как говаривал товарищ Гомулка, собака лает, караван идет: первый раз в жизни наш караван — красивый, спокойный и современный! Я немного играю на акциях, даже в кризис устоял, и из здания биржи, с последнего этажа — вы еще молоды, небось не знаете, что это было здание ЦК партии? — наблюдаю за тем, как продвигается строительство на том берегу Вислы. В пятницу я удачно продал акции ПКО[44], а Стадион — так, на глазок — подрос на полметра. Поди пойми эту историю, поди пойми ее логику: в детстве я приезжал сюда к отцу, пообедать в столовой ЦК, Грохов с последнего этажа напоминал деревню, а сейчас взгляните — самый настоящий город, а Стадион, который тогда отсюда было почти не разглядеть, сегодня триумфально венчает картину.
Сажусь за столик в самом углу, прячусь за ноутбуком, порой накатывает сонливость, и я прикрываю глаза. На мгновение снова вижу нас на футбольном поле. Безветренно, небо неподвижное, все еще пасмурное, но вот-вот распогодится. Газон ровный, необязательно зеленый, столбики ворот с настоящими, хорошо натянутыми сетками зажигаются под первыми лучами солнца. Мы бегаем, пинаем мяч, я атакую с фланга, обхожу двоих, пасую в центр… или сам делаю финт… выбегаю на середину поля, пасую кому-нибудь подоспевшему… возвращаюсь, на миг оказываюсь далеко от центра событий, отдыхаю, вижу деревья за беговой дорожкой… за ними бесконечная пустота, которой ничто не коснулось, в которую ничто не прорвалось, ни события, ни факты, ни история, Атлантида не затонула, младенцы уцелели, Варфоломеевская ночь не опустилась, Треблинки не было… Не знаю, сколько нам лет: десять, сорок, восемьдесят, а может, все это вместе, — мы стары и молоды, мяч возвращается, я секунду удерживаю его, он напоминает теплую верную дворнягу, и подаю дальше, Ваве, мы с Грачом мчимся в штрафную площадку, чтобы попытаться принять пас на голову, до перерыва далеко и столько еще впереди, получаю отличный пас, удар с лету, вратарь — а может, это тоже я — с трудом отбивает… Хорошо, все хорошо, и ничего больше… Не пейте, юноша, залпом, это же рислинг, черт возьми, а не лимонад.
Футбол и польский вопрос (unplugged[45])
Наташа Гёрке
Познань
© Перевод. Денис Вирен
Чтобы ни у кого не возникло сомнений, сразу же предупреждаю, что в футболе я разбираюсь весьма относительно: путаю премьер-лигу с первой, не понимаю сути офсайда, не знаю, что такое дубль и хет-трик, и т. п. Так что писать о футболе для меня примерно то же самое, что для Бастиана Швайнштайгера сыграть матч, скажем, в шекспировском духе. Тем не менее я берусь за эту задачу, а поскольку по случаю чемпионата Европы в Польшу и в Познань приедет множество гостей, пользуясь случаем, расскажу немного о моей стране, моем городе и моих земляках. Дело в том, что я не просто полька, но также познанянка.
Этот текст адресован не только польским читателям, поэтому вначале я объясню происхождение заглавия. То есть начну со слона, ибо название отсылает к анекдоту XIX века из книги Стефана Жеромского: поляк, которого попросили высказать профессиональное мнение об этих животных, охотно сочинил научный труд «Слон и Польша».
Впрочем, обещаю: о футболе тоже кое-что будет.
Все маленькое красиво, зато все большое обладает силой, поэтому несколько лет назад Старая Европа стиснула зубы и решила ценой красоты увеличить свою территорию. Естественно, не за счет кого попало — чтобы вступить в почтенный Европейский союз, выбранные страны должны были сначала похвалиться своим потенциалом (спеть, станцевать, показать чистые ногти и рассказать, кем они хотят стать, когда вырастут), потом выполнить домашние задания, а под конец пообещать Старой Европе, что будут систематически улучшаться и не заставят ее краснеть от стыда.
Вера в чудеса творит чудеса, и у Польши получилось. Весной 2004 года.
Мало того, три года спустя произошло еще одно чудо, и моя страна, в которой практически нет больших стадионов и автострад, была объявлена одной из хозяек Евро-2012. Одной из — потому что второй хозяйкой стала наша симпатичная соседка Украина. Украина — единоутробная сестра Польши; хотя в ЕС она и не входит, но, возможно, когда-нибудь ее примут в рамках воссоединения семей.
А тем временем становилось по-настоящему весело. Обе наши страны, несмотря на многочисленные недостатки, одним богаты точно — визионерами. Министры спорта и инфраструктуры расцвели, как тюльпаны по весне, и начали рисовать фантастические образы: картины стадионов, превосходящих «Уэмбли» и «Сан-Сиро», сетей автострад, затмевающих немецкие, вокзалов, на которых не пахнет мочой и есть эскалаторы, и статных гостиниц, которые со скоростью бамбука выстреливают в небо.