Передача уже давно окончилась, но Мария все, ни как не могла придти в себя. Она почти вслух спорила с тем, что услышала и казалось, пыталась доказать всем и вся, что все что звучало с телевизионного экрана жуткая неправда. Она хотела кричать и плакать. Кричать так, что бы услышали все, но кто её мог услышать? Разве, что кот, примостившийся на краешке дивана и очень внимательно и настороженно смотревший на возбужденную хозяйку. С экрана раздавалась веселенькая музыка, а полуобнаженные тела демонстрировали не двусмысленные движения….

Похожий на Бога.

В синевато-тусклом свете длинного больничного коридора, там, где вдоль стен стояли убогие видавшие виды, протертые за десятки лет банкетки, свернувшись в неестественной позе, расположился долговязый, лет тридцати пяти, парень в разорванных и сильно потертых джинсах и такой же потрепанной ковбойке.

Он не пытался кричать, но его губы постоянно шевелились, он что-то шептал, но этот шепот больше походил не на стон тяжелобольного, а на тихий еле произносимый матерный перебор. Было около трех ночи, когда в приемный покой участковой больнички в забытом богом лесном поселке, его притащили товарищи и не найдя более подходящего места поместили здесь. Заспанная дежурная медсестра всплеснув руками исчезла за дверями ординаторской из которой долго раздавался ее дребезжащий голос объяснявший кому-то по телефону, что она, всего — навсего медсестра и что срочно нужен хирург. На противоположном конце кто-то повидимому задавал вопросы, на что явно получал один и тот же ответ — "Да, не знаю я, что я врач, что ли?" За дверью ординаторской стихло. Время сначала тянулось, а затее просто превратилось в бесконечную пустоту ожидания. Минуты, секунды, а затем и часы. За грязненькими с облупившейся масляной краской на рамах окнами начал пробиваться утренний не уверенный весенний рассвет. До утра явно не дотяну — эта мысль постоянно крутилась в голове долговязого. Можно подумать, что умирать утром легче. Облака за окнами раскрасились в нежно фиолетовый и розовый цвет. Тоненькая оранжевая полоска восходящего солнца чуть-чуть показалась вдалеке, там, где на горизонте сливалось небо и верхушки убегающей вдаль непролазной лесной массы. Скрипнула и рывком открылась входная дверь. В свете восходящего солнца, лучи которого ударили по синеве больничного коридора стоял он. С растрепанными ветром седенькими волосами, в помятой, широкой куртке, с пошарпаным саквояжем, но плечистый и уверенный он сделал шаг и его голос зазвучал и эхом разнесся по старым коридорам. Все вокруг закипело, зашевелилось и долговязый внутренне ощутил, что жизнь еще не кончилась. И еще — что входящий Иваныч, сейчас чем-то похож на Бога, нарисованного на куполе Малиновской церкви.

Муха.

Это повествование я хочу начать с мухи. Обычной мухи, которых вы сотнями видите каждое лето. На оконном стекле она была похожа на неожиданно заблудившегося очень нервного, но не потерявшего надежду человека. Она неутомимо, зигзагообразно исследовала каждый сантиметр глянцевой поверхности. Взлетала и вновь ударялась о стекло, каждый раз снова и снова, пытаясь найти выход. Попытки отогнать ее или направить в открытое окно были безуспешны. Отсутствие способности осознать и оценить стоящую перед ней преграду сделало ее, казалось бессильной в борьбе за жизнь. Измученная напрасными попытками она замерла. Через какое-то время она вновь повторит попытку, но все останется без изменений. Истина, казалось бы, лежит где-то рядом. Стоит протянуть руку, сделать одно усилие, один шаг и вот она свобода, но… Что- то неведомое, неосознанное нами толкает идти по одно и тому, же пути. Делать одни и те же ошибки. Каждый раз надеяться. И только, кажется случай, стечение каких-то обстоятельств позволяют вырваться из порочного круга. Абсурд! В мире, где каждое шевеление, каждое дыхание, подчинено логике функционирования тончайших природных механизмов и вдруг случай. Вдумайтесь, ведь случай есть не что иное, как единица времени, точка отсчета, момент в который одновременно сошлись все необходимые условия, что бы что-то изменить. Чтобы сложилась воедино сложная мозаичная картина. Отсутствие да же малого, на первый взгляд не существенного элемента не позволит вам увидеть все в полном объеме. Снова и снова, муха пытается найти выход. Тыкается как слепой котенок в каждый угол. Но ее попытки не бесполезны, как может показаться на первый взгляд. Десятая, сотая и… С гулом набирающего высоту самолета она вырвалась на свободу. Ей повезло. Вряд ли. Желание выжить и упорство были тем ключом, который открыл ей путь в свободный мир. Весной, когда вы после зимних холодов загляните на балкон, то там, в углу рамы будет лежать маленький высохший трупик борца с оконной преградой. Несчастная. Вряд ли. Скорее исчерпавшая свой ресурс веры. Веры в жизнь, где шанс дается только тому, кто терпит и не сдается.

Когда Бог хочет наказать человека, Он отнимает у него разум, а с ним волю и желание бороться за жизнь.

Сон.

Небо совсем очистилось. Вечернее солнце ласково проглядывало сквозь густые кроны вековых деревьев, окрашивая их в желто — оранжевые тона. На небольших прогалинах искрилась, не просохшая после дождя, трава. Насыщенный влагой воздух, перемешанный с запахами хвои, опавшей листвы и трав, будоражил и пьянил. Длинные тени причудливо расчертили песчаную дорожку, ведущую к скрытому ивняком берегу реки. Выйдя, на изрезанную маленькими песчаными барханчиками излучину, я остановился и прислушался. В такт набегающей волне за моей спиной равномерно шелестела листва. Ветерок ласкал голые ноги и засыпал песчинками. К запахам леса присоединился отчетливый запах реки. Я медленно побрел вдоль берега. Ноги проваливались в сырой песок, оставляя глубокие следы которые тут же заполняла вода. Стайки серебристых с черными спинками мальков резвились на мелководье. Мое присутствие их, кажется, только забавляло. Разбегаясь в разные стороны, они вновь появлялись, сбивались в стайку, и как ни в чём не бывало, продолжали гоняться друг за другом. Вечерняя зорька. Какое сладостное ощущение. Дымок костра на противоположном берегу привлек мое внимание. Трое мальчишек сидели на берегу, и не сводили глаз с покачивающихся на воде разноцветных поплавков. Там где река плавно поворачивала, образовалась небольшая заводь. Берег порос осокой и тростником, а на водной глади раскинули ярко зеленые листья кувшинки. Чуть приоткрытые головки желтых цветов они колыхались на мелкой ряби. Склоняясь к горизонту солнце, прочертило искрящуюся дорожку через заводь. Не выразимый покой и умиротворение в душе. Созерцание не торопливой жизни. Блаженство от соприкосновения с чудом вот эмоции переполняющие меня. Заставляющие понять что — то важное, потерянное в суете города. Мысли не тревожат. Нет страха перед завтрашним днем. Все проблемы ушли на задний план. Суета осталась где-то за кромкой леса. Вечерело. Запахи становились более пронзительными. Дышу полной грудью, так как будто это делаю в первый раз. От удовольствия зажмуриваюсь и ложусь на песок. Тишина, покой и ненавязчивая музыка природы…

Так было раньше, а эти образы живут теперь только в моих воспоминаниях. Ночная прохлада быстро покидала город. Воздух становился все более вязким и удушливым. Расплавленным металлическим диcком над горизонтом, поднималось солнце. Кто-то, ускоряя шаг, пытался спрятаться в тени больших деревьев, но это были те немногие, у кого хватало еще сил бороться с разгулом стихии. Люди в основном уже смирились с невозможностью противостоять. Их движения становились все медленнее, в них сквозила тоска, безысходность и безразличие к происходящему вокруг. Они скорей напоминали сонных мух, нежели тех, кто еще несколько лет назад считал себя царями природы и безжалостно и нерачительно управлялся с ней. Настало время и она, та самая беззащитная и хрупкая начала свой крестовый поход против человека. Превратив его жизнь в кошмар.

Все началось как-то исподволь. Нереально долгое и жаркое лето сменила сухая осень. Лесные пожары пожирали огромные пространства планеты, заволакивая небо едким дымом. Иногда казалось, что этому не будет конца. Осень резко сменила дождливая зима. Воздух наполнился влагой, реки переполняла вода. Дождь не прекращался. Все что происходило с планетой, напоминало библейские описания конца света. Жизнь в городах была похожа на пир во время чумы. Балом правил страх перед надвигающейся, на человечество неотвратимой угрозой. Кто молился, кто от отчаяния и тоски пил горькую или покидал города ища защиты и спасения.