Никто не может идти против закона.

Значит, Премьер-Магистр – регент.

Более быстрого, более бескровного и более неожиданного дворцового переворота история не только этого мира, но и многих других ещё не знала. И если учесть, что количество миров равнялось количеству снежинок на лугах, умноженное на четыре целых тридцать восемь сотых и возведенное в степень n, где n – любое положительное число больше ноля, то «многих» означало действительно много.

Гвардейцы стояли и молча переглядывались, смутно понимая в глубине своих бронированных голов, что их как-то ловко обвели вокруг пальца, что они должны сейчас на бездействовать, а наброситься на мятежников, смять их, раздавить, разгромить...

Но как – в толк взять не могли.

Все получалось верно.

Императрица Вахуна пропала.

Наследников у ней нет.

Зато есть Премьер-Магистр, которого тоже никто не отменял, не разжаловал и не лишал званий. И он здесь.

Значит, теперь править будет он...

– Привилегии императорских гвардейцев, дарованные Вахуной, сохранятся, – подкинул на свою чашу весов стопудовую гирьку Траор. – Более того, моим первым указом будет указ о награждении ветеранов, отслуживших в гвардии не меньше ста сорока лет, дворянским званием и пожаловании им поместий в провинции по их выбору!

...И если подумать ещё, немножко подольше, то какая им разница, кто будет сидеть на троне? Это не их трон, а императрицы. Если она появится снова – она сумеет забрать его себе. Если нет – должен же кто-то править страной. А Траор Первый звучит ничуть не хуже, чем Вахуна Великая...

Решение созрело одновременно у всех.

– Да здравствует регент!..

– Многие лета регенту!..

– Ура!..

– Слава Траору Первому!!!..

Вооруженные люди в блестящих доспехах и в лохмотьях, ещё несколько минут назад готовые изрубить друг друга на порционные кусочки, смешались в кучу, подхватили Премьер-Магистра на руки и с восторженными криками, должным образом соответствующими случившейся оказии, понесли его в Тронный Зал дворца.

Смена власти состоялась.

Не дожидаясь начала формальностей, благодарностей и почестей, если таковые последовали бы, Иванушка быстро натянул сапог и, ловко лавируя между солдатами, побежал на улицу, на площадь, к фонтану.

Справедливость, на сколько это было возможно, восстановлена, и больше ему здесь было делать нечего.

Вскочив на скользкий от влаги бортик, он почувствовал, что через дыры в подметках его пальцы неожиданно соприкоснулись с холодным гладким мокрым камнем, вздрогнул, но, чтобы не отвлекаться от исполнения задуманного, зажмурился, даже сжал кулаки для верности и представил себе свой родной мир-восьмерку, карта которого впечаталась ему навечно в память ещё со школьных уроков географии, милягу отрока Сергия, Елену Прекрасную, которая от долгой разлуки стала ещё милее и ещё желаннее, Шатт-аль-Шейх, где они расстались кто знает сколько времени назад, и который он так и не успел посмотреть, и даже не прыгнул – бросился вниз...

– Земля-а-а-а-а-а-а-а!!!..

Крик, встретившись с водой, замолк, и лишь крутая лиловая волна шумно выхлестнула из чаши на пыльную мостовую, смывая следы вчерашнего побоища...

– ...О, великолепный отрок Сергий, брат любимой жены нашего драгоценного калифа Ахмета Гийядина Амн-аль-Хасса, чьё величие превосходит всех иных правителей Сулеймании, чей...

Серый нехотя оторвался от приятной процедуры чистки златогривого коня платиновой щёткой и сморщился, как от кружки лимонного сока.

Местный подход к такой простой части речи, как обращение, заставлял его кидаться попеременно то на стены, то на обращающегося, но всё без толку, и он постепенно на собственном печальном опыте пришел к выводу, что лучший способ преодолеть проблему сулейманских обращений – это до конца выслушать их.

– ...затмевает солнце!..

– Да, это я. Я слушаю, – со стоическим спокойствием кивнул он хозяину, разрешая продолжать.

– Как ваше бесценное здоровье? Хорошо ли вам спалось сегодня в нашей презренной лачуге, поселившись в которой вы обессмертили её имя навеки? Достаточно ли покушал на завтрак овсяных хлопьев ваш благородный конь? Все ли подковы целы на его стройных, как молодая черешня, ногах?..

Волк стиснул зубы.

Сегодня они с хозяином караван-сарая виделись в первый раз, а это значило, что уж лучше бы ему было выслушать ещё с десяток шатт-аль-шейхских обращений...

– Да, всё нормально, спасибо, – сдержано кивнул он, памятуя, что стоит ему проявить хоть каплю дружелюбия, как Маджид рассыплется в таких благодарностях, что его до вечера будет не собрать. Всё-таки присутствие калифского зятя на его территории оказало странное воздействие или на его психику, или на его понятие о речевых оборотах высшего света. – Говори, чего надо.

– Ваше указание выполнено, – склонился, излучая счастье и космическую гармонию, Маджид, и было ясно по одному его виду, что большей радости в жизни он себе представить не сможет и на смертном одре.

Волк захлопал очами.

– Какое приказание?

– Которое ваше светлейшество изволили дать недостойному вашему вечному слуге.

– Кому-кому?..

Маджид бессильно закатил под лоб глаза и обреченно вздохнул. Подход юного калифского родственника к сулейманскому речевому этикету был предметом его головной боли и страданий в тихие предутренние часы, когда все остальные слуги, измученные этим, уже впадали в неспокойный сон.

– Мне, – грустно выдохнул он. Хорошо, что он не решился опробовать на практике пришедшее ему сегодня утром в голову изящное "ничтожный погонщик верблюдов обыденности перед сияющим дворцом вашего великолепия".

– Какое приказание ты конкретно имеешь в виду? – осторожно, на всякий случай внутренне готовясь к очередному словесному завороту, поинтересовался Волк.

К его удовольствию, на это раз хозяин, выбитый, наверное, из колеи патологической непонятливостью своего высокородного (или высокопороднившегося?) постояльца отвечал просто:

– Которое вы изволили отдать перед вашим путешествием.

– Не помню?..

– Вы сказали, что если обнаружится в ваше отсутствие ваш друг, то я должен проводить его в вашу комнату, предоставить ему все удобства, запереть его на большой замок, а ключ выбросить. Я всё сделал, как вы приказывали, но, боюсь, что замок скоро не выдержит нежелания вашего друга оставаться запертым...

Договаривал свою фразу Маджид уже одному коню.

Отрока Сергия как ветром сдуло – он промчался мимо него, чуть не сбив с ног, зацепил плечом косяк ворот, и, даже не остановившись, чтобы пнуть их или выругаться, просвистел дальше, поднимая за собой по двору белесые клубы пыли.

Как и предсказывал хозяин, хлипкая дверь, не рассчитанная на богатырский лукоморский натиск, не выдержала, и была вынесена молодецким плечом навстречу едва успевшему увернуться отроку Сергию.

– Иван!!!

– Сергий!!!

Лукоморцы заключили друг друга в объятья.

– Где ты был?!..

– Где я был!!!..

– Ванюха!!!..

– Серый!!!..

– Нашелся!!!..

Счастью и радости не было никакого разумного предела...

И тут царевичу удалось вырваться из объятий друга, и он, ухмыляясь во весь рот, как тыква на Хэллоуин – наверное, в предвкушении чего-то хорошего, и убирая спутанные светлые волосы со вспотевшего лба, оглянулся по сторонам и, не видя кого-то, кого надеялся увидеть, поделился своим любопытством с Волком:

– А где... Елена Прекрасная?

Волк вдруг почувствовал, что у него внутри всё оборвалось, а что не успело оборваться, то опустилось.

Пахнуло ледяным ветерком.

– Она... Вышла...

– Прогуляться? – всё ещё весело улыбаясь, спросил ничего не подозревающий Иванушка.

– Нет... Дальше. Замуж, – сказал, как отрезал, Серый и отвёл глаза.