Одессит открыл рот, собираясь что-то сказать, потом закрыл его, потом снова открыл и закрыл. И, наконец, кажется, неплохая идея посетила его на предмет того, на чью голову можно было бы переложить заботу о впадающем в старческий маразм символе нации, потому что он удовлетворенно улыбнулся и повернулся к Демофону.

– Достопочтенный Демофон, – и бережно, но настойчиво Одессит подхватил старичка под локоток и повернул лицом в сторону лагеря стеллиандров. – Пойдемте со мной – я уверен, что царь Меганемнон будет просто счастлив познакомиться с вами и принять вас в нашем скромном обиталище.

– Меганемнон? Это который воевал тридцать лет со своим двоюродным братом за остров Перлос?

– Его внук.

– Ах, как летит время... Кто бы мог подумать... А где же мой писец? – вдруг встрепенулся поэт. – Я только сейчас вспомнил, что в Пасифии приказал ему садиться на корабль вперед меня и всю дорогу с тех пор его не видел... Наверное, он тоже мучался от качки... Ах, да вот же он! – ткнул дрожащим сухоньким пальцем Демофон в сторону Ивана. – Ну, где же ты запропал? Помоги мне идти... хм... все время забываю, как тебя звать... Тазепам?.. Моногам?..

– Я Ион, и я вовсе не...

– Ах, да, извини, Яион... Пошли скорей. Видишь, мы заставляем нашего дорогого хозяина Одиссея нас ждать!

Царевич мгновенно осознал всю радужность открывающейся для личного секретаря самого Демофона перспективы и подхватил старика под свободный локоток.

– Идем, достопочтенный. Сейчас я только позову вашу личную охрану. Эй, Ирак, Трисей – хозяин уходит! Поспешите!

– Но у меня никогда не было охраны!.. Зачем мне охрана?.. От кого?!.. – От... от... От поклонников!.. Чтобы не докучали! Вы наняли их в Пасифии, помните?

Демофон замялся, наморщил лоб, захлопал глазами...

– Помните, – настаивал Иван.

– Ну, естественно, помню, – пожал наконец плечами поэт. – Что ж у меня, склероз, по-твоему, Ярион?

– Ну, теперь все в сборе? – кривовато улыбнулся Одессит.

– Конечно. Ребята, пойдем!

По дороге до Иванушки окончательно дошло, что он сделал. Он украдкой оглянулся на безропотно марширующих позади друзей, и ему стало слегка стыдно. Столько хороших людей в такой короткий промежуток времени он еще никогда не обманывал. Как это только могло прийти ему в голову!.. Писарь!.. Охрана!.. Как они только не подняли меня на смех!.. А бедный Демофон... Он, должно быть, подумал, что совсем выжил из ума... И что это на меня нашло?.. Конечно, королевич Елисей назвал бы это военной хитростью, но ведь я ни с кем тут не воюю и даже в обозримом будущем не собираюсь!.. Значит, это все-таки как-то по-другому называется... Так мог бы Серый поступить... М-да... Как говорил Шарлемань – с кем поведешься, с тем и наберешься... А что?.. Посмотрим, что из этого выйдет. Если не очень боком...

Весть о прибытии под стены Триллиона корифея стеллийской литературы, похоже, успела оббежать лагерь и подняла на ноги все войско побыстрее приглашения на обед.

К палаткам военачальников Одессит, Демофон и его самозваная свита шли по живому коридору из восхищенных солдат, многие из которых размахивали собраниями сочинений почетного гостя, и приветственные крики радостно звенели в раскаленном дневном воздухе.

Сотни рук тянулись к нему, чтобы прикоснуться, потрогать, пощупать, подергать, оторвать на память кусочек легенды, и если бы не Трисей с Ираком, сначала деликатно, а затем и со всей дури по этим шаловливым ручкам лупившие, всего старичка разобрали бы на сувениры еще на полпути к штабному шатру.

В конце коридора их уже поджидал Меганемнон при полном параде.

Сделав три шага навстречу, он простер к именитому посетителю украшенные тяжелыми боевыми наручами руки и промолвил:

– Добро пожаловать на землю Трилиона, великий Демофон! Это честь для нас – принимать...

– Трилиона?.. – переспросил вдруг поэт.

– Да, да. Трилиона! – радостно подтвердил Одессит. – Именно Трилиона!

– А разве это не Колосс?..

– Нет, ни в коем случае!..

– А мне казалось, что это должен быть Колосс...

– Нет, нет! Это – Трилион! Место, где творится история, где быль смешивается с мифом! Именно здесь наши... героические... – Одессит закашлялся, – воины... ведут осаду этого бесчестного, ничтожного города уже десять лет подряд.

– Хм... Значит, не Колосс...

– Нет, нет!

– А вы уверены?

– Да, конечно!..

– Ну, тогда ладно, – примирительно махнул рукой Демофон. – Трилион, так Трилион... Вы мне лучше скажите самое главное.

– Что?

– На открытие статуи я не опоздал?

Поспешно перетащив шатер Семафора на самый край лагеря по приказу хитромудрого Одессита, солдаты живо установили на этом месте новый красно-белый шатер специально для Демофона и его сопровождающих. После расторопно и весьма к месту поданной трапезы из холодной говядины, сыра с плесенью ("Редчайший сорт," – заверил Одессит и покраснел) и подогретого (а, может, просто разведенного теплой водой) вина почетных гостей повели на экскурсию по лагерю.

На пятнадцатой минуте случилось страшное.

То, чего никто не предполагал.

Меганемнону удалось заинтересовать поэта.

– Десять лет, говоришь?.. – покачал головой Демофон, как будто очнувшись ото сна. – И были ли под стенами сего славного города достойные его битвы?

Меганемнон замешкался, и ему на помощь отважно пришел радостный Хлорософ:

– Да, еще бы! Шесть лет назад Стратостат взял одеяло Нематода, как он потом утверждал, по ошибке. И когда Нематод обнаружил пропажу и подумал на Калланхоя – вот это была битва-ай!!!..

Одессит яростно втоптал босые пальцы правой ноги простодушного солдата в песок и захохотал.

– Наш Хлорософ – большой шутник!

– Ха-ха-ха, – натужно поддержал его Меганемнон, стараясь отдавить злополучному адъютанту вторую ногу. – Умрешь со смеху.

– На самом деле, о достопочтенный Демофон, под стенами этого злосчастного города разворачивались самые кровавые сражения, самые трагические драмы, самые драматические трагедии, которые только может вообразить бессильный человеческий разум...

По знаку Меганемнона Трисей и Ирак бережно зарулили старичка к нему в шатер.

– Например? – заинтригованно спросил поэт. – Ребятки, посадите-ка меня поудобнее на этот топчан – я хочу послушать бравого Одиссея... Сдается мне, что сюжет следующей моей книги ходит поблизости! Такое нельзя упускать. А то, не ровен час, заявится сюда эта бездарность Эпоксид и переврет всю историю!..

– Смерть и горе преследовали нас как ужасные тени все время, начиная с мгновения высадки на этот враждебный угрюмый брег... – встав в позу чтеца-декламатора на сцене сельского Дома Культуры, начал Одессит свое поспешно выдумываемое повествование. – Ярион, записывай!..

– Записывай, Ярион! – энергично потер сухонькие ручки окончательно заинтересовавшийся Демофон.

Через пятнадцать минут в шатер Меганемнона набились все предводители стеллийского войска и слушали вдохновенное вещание Одессита с раскрытыми ртами. Через полчаса до них дошло, что кроме своих подвигов и, изредка, свершений верховного главнокомандующего, рассказчик ни о чем больше врать не собирается. И решили, что настала пора действовать. Принять бразды правления в свои руки, так сказать.

– Одессит, – громким шепотом прошипел воин в черном панцире. – Расскажи про меня, и серебряный таз для омовений – твой!..

– ...и тут, как комета в беззвездном небе, появляется неутомимый Сопромат, а в руке его – тяжелое копье, что сковал ему ученик самого Династаза!..

– Ярион, записывай!..

– Одессит! Пятнадцать баранов!.. – встрял толстяк в шлеме с желтыми перьями.

– ...Сопромат метался от врага к врагу, и всех поражало его не знающее промаха...

– И рог из слоновой кости с серебром!

– ...копье. А во след ему неумолимо двигался грозный Дихлофос, и от одного вида его даже в самые отважные сердца противников вселялся страх...