Минут через десять он достиг места, где забор пересекался с другим, идущим вдоль подъездной дороги. Он остановился передохнуть и заодно взглянуть на часы. Было уже за полночь. Неизвестно, сколько все это продлится. Если бы еще не этот холод! Приблизившись к дому, он почувствовал: что–то не так. С того места, где он находился, казалось, что в доме горят все окна. Он осторожно подобрался поближе. Сторож не стал бы зажигать свет повсюду, а всяким конюхам нечего делать в главном доме. Несмотря на холод, его прошиб пот. Перегнувшись через забор, он всмотрелся в следы на заснеженной дороге. Она была исполосована следами десятков шин. Он различил следы рифленого протектора грузовика, специальных шин для снега и нескольких гладких. Черт возьми, Бала здесь, и с ним его люди! Безусловно, он здесь. Теперь никому не подобраться к дому незамеченным. В доме может быть и двадцать, и тридцать человек охраны. В Нью–Йорке Бале хватило бы двух–трех.

Он постарался согнуть колени, чтобы его силуэт был менее заметен. Итак, район возле дома исключается. Придется искать что–нибудь еще. Он полз по забору, повернувшись к дому спиной. Где–то здесь должны быть конюшни. Прошло еще десять минут, пока он очутился позади длинного низкого строения. Он пригляделся к земле на дворике для выездки. Снега было совсем мало, в основном — грязь. Он осторожно наступил на землю, проверяя свою мысль, и улыбнулся. Настоящая грязь, только смерзшаяся, сохранившая следы копыт, ног, колес тележки и трактора. Он встал обеими ногами на землю и выпрямился.

Он направился вдоль забора к конюшне. В воздухе стоял ощутимый запах кислого конского пота. Он обогнул здание, и запах усилился, почти перекрывая свежесть холодного ночного воздуха. Где–то внутри конское копыто стукнуло о деревянную поверхность, послышалось тихое ржание. Они тоже чуют меня по запаху, подумал он. Потому что от меня не пахнет навозом.

Он немного подождал, пока лошади успокоятся, и осмотрелся вокруг. Неподалеку он заметил высокую, в несколько метров, груду земли. Нет, вдруг сообразил он. Это не земля, это навоз. Вот почему здесь такой сильный запах. Это груда компоста.

Обойдя кучу с другой стороны, он увидел, как в одном месте поднимается легкий парок. Он снял перчатку и поднес руку поближе. Действительно, навоз был еще теплым. Пригнувшись, он достал лопату и начал копать. Ни навоз, ни земля под ним не замерзли. Он выкопал яму глубиной с метр, прежде чем дошел до твердого грунта. Прости, Эдгар, подумал он. Вот твое место. В пакет с пистолетом он кинул еще чековую книжку Орлова и все забросал землей. Потом взял лопату и отправился в обратный путь.

На углу конюшни он опять услышал конское ржание, а затем и еще кое–что. Он замер. Это были шаги. Шаги человека. Вдруг над головой вспыхнул свет, заливший весь дворик. Отступив в тень, поближе к стене, он выжидал. Если бы у него был с собой второй пистолет! Теперь вот стой здесь, с одной лопатой, в полукилометре от дороги. А эти ублюдки начеку.

Внезапно он услышал еще шаги — уже позади. Человек шел вдоль задней стены конюшни. Он открыл дверь, вошел внутрь и обнаружил, что оказался рядом с лошадью. Она казалась громадной. Лошадь повернула свою длинную умную морду и уставилась на незнакомца. Снаружи кто–то шаркал по мерзлой земле. Вот шаги миновали его, и послышались голоса.

— Плевать мне, что он думает. Если Тосканцио пошлет сюда кого–нибудь, то они придут не через конюшню. А если уж он так беспокоится, пусть сам идет сюда и поскользнется на лошадином дерьме, — произнес один.

— Успокойся, — ответил другой. — Мы только обойдем вокруг и вернемся в дом.

Охрана. Балаконтано велел им постоянно патрулировать свою территорию. Лошадь начала нервничать. Она фыркнула, брызгая слюной, и попятилась от него. Потерпи еще несколько минут, подумал он, и я оставлю тебя в покое. Еще несколько минут, и я уйду, ты, здоровая тупая скотина. Сначала он решил, что с ней надо поговорить, чтобы успокоить. Но это рискованно, значит, лучше просто погладить. В темноте она казалась еще больше. Он протянул руку и мягко потрепал ее по боку. Шкура под его рукой передернулась, но затем разгладилась, но было уже поздно. Лошадь в соседнем стойле то ли почувствовала его страх, то ли ей передалась нервозность соседки, но она заржала и ударила задним копытом в стену. Звук был такой, словно в ночи раздался выстрел. Он снова услышал голос:

— Какого черта? Что это?

— Лучше нам взглянуть, что делается в конюшне. Что–то их встревожило, — предложил второй.

Времени на раздумье не было. Он открыл дверь и увидел, как лошадь повернулась, приготовившись выйти наружу. Как только она оказалась рядом, он взобрался на нее и оказался посреди двора. Он сидел высоко над землей и подпрыгивал в такт ее резвым шагам. Позади раздался крик:

— Смотри!

Он не знал, что делать, но что–то нужно было предпринимать. Он наклонился вперед, ухватился левой рукой за гриву, а лопатой, зажатой в правой, шмякнул ее по крупу.

— Вперед, — прохрипел он.

Он не успел среагировать, как почувствовал, что мощные мускулы напряглись, и лошадь рванула вперед, чуть не уронив его. Он чуть не свернул руку, вцепившись в гриву, в то время как ноги плотно сжимали бока.

Охранники не закрыли за собой ворота. Лошадь миновала их и галопом понеслась по выгону. Он цеплялся изо всех сил. Сзади раздался выстрел. Это подхлестнуло животное, которое еще быстрее помчалось в темноту. Боясь упасть, он не мог оглянуться. Впереди быстро вырастала стена забора. Все, скотина, успокойся, остановись, закричал он. Но лошадь, казалось, только набирала скорость, приближаясь к забору.

Если я спрыгну, то разобьюсь, и они обнаружат меня. Может, огреть ее лопатой по башке? Но неизвестно, что из этого выйдет. Так ничего и не решив, он продолжал крепко держаться за гриву и вдруг почувствовал, что взмыл в воздух. Он напрягся, ожидая удара, но лошадь легко приземлилась и продолжила свой бег по второму загону.

Увидев еще один забор, он подумал: ну вот, опять. Но на этот раз лошадь замедлила бег и рысью поскакала вдоль преграды в дальний угол. Ей не нравится шоссе, подумал он. Ей просто хотелось убежать подальше от света и шума. В углу она остановилась. Он спрыгнул и перебрался через забор. Ноги болели, и почему–то сильно болело в груди, но он заставил себя побежать.

Самое важное сейчас — очутиться как можно дальше. Он бежал в том направлении, откуда пришел, но держась в стороне от шоссе. Уже рядом с соседней фермой он увидел первые огни машин. Они неслись на большой скорости, под сто километров, в направлении дороги номер 87. Вторая группа фар двигалась помедленнее. Наверное, ищут оставленный у дороги автомобиль. Теперь главное — осторожность. Следует держаться поближе к лесу. Через несколько минут появилось еще несколько машин, но ни одна не остановилась. Он догадывался, что и в другом направлении происходит сейчас то же самое. Но никто не решится преследовать его пешком.

Глава 32

Элизабет не могла себе и представить, что все произойдет таким образом. Она сидела в офисе ФБР, просматривая утренние сводки оперативников, когда вошла секретарша и положила пачку первых дневных сообщений на столик рядом с дверью.

Элизабет встала и подошла к столу. Она уже устала появляться здесь каждый день и страдать в одиночестве от молчаливой враждебности в здании, полном людей. За все утро никто не удосужился обратиться к ней. И сейчас секретарша просто оставила пачку рапортов возле двери, как будто Элизабет была заключенной в камере–одиночке или животным, которого нужно кормить, но внимания ему не требуется.

Этот листок лежал сверху. В нем говорилось: «Следующие сотрудники должны представить отчеты в Отдел по борьбе с организованной преступностью министерства юстиции к 8 часам утра 28 февраля: Дорнквист, Уильям; Келлог, Бертрам; Смит, Томас; Фейдер, Элеонор; Голтц, Энн К.; Уэринг, Элизабет. Прибытие разрешено только самолетом».

Элизабет перечитала бумажку еще раз. 28 февраля. Это завтрашнее утро. Она посмотрела на отметку о времени расшифровки сообщения: оно поступило только в 14.15, то есть в 17.15 по вашингтонскому времени. Через пятнадцать минут после того, как большинство служащих министерства разошлись по домам. По крайней мере, вызывают не только ее. Похоже было, что отзывают всех, кто был послан в Лас–Вегас. Так что совсем необязательно ее ждет увольнение. Они сворачивают операцию.