Вскоре во дворце узнали, что я умею читать и писать, — на обучении меня этим навыкам настоял отец, — и меня назначили учить молодых женщин из гарема. Мне сказали, что я миловидный юноша, и вскоре я стал любимцем многих женщин, а возможно, и задушевным другом. Я боялся, что новые обязанности помешают мне исследовать переулки огромного Чананя в поисках сестры, но вскоре понял, что у меня появилось даже больше свободы, поскольку я сочинял и доставлял на почту тайные послания для этих прекрасных дам. Вообще говоря, у них было много свободного времени, учитывая внушительный размер гарема. Даже наложницы высшего ранга проводили ночь с Сыном Неба всего раз в несколько месяцев, может быть, даже реже, если только не становились любимыми наложницами императора или не рожали ему много сыновей.

Порой я видел кареты куртизанок, видел, как они выходят, чтобы выбрать шелковые ткани. Первой сестры я не встречал, но не терял надежды.

— Синяя «тойота» без номеров, — сказал Дэвид, возвращаясь в здание и бросая на швейцара мрачный взгляд. — Я почти его схватил.

Доктор Се что-то оживленно обсуждал с молодым человеком из аукционного дома, который, казалось, находился в панике.

— Безобразная охрана, — произнес доктор, покинув заламывавшего руки сотрудника. — Как они могут надеяться, что в таких условиях люди будут выставлять свои вещи на продажу? Боюсь, нам придется подождать представителей Пекинского бюро общественной безопасности.

Человек в черном что-то сказал, и доктор Се перевел для меня.

— Он говорит, что швейцар идиот, пытался схватить не того человека.

Я была вынуждена согласиться.

Полиция была на месте через несколько минут, но Бертон уже беспокойно расхаживал взад и вперед. Как только вошли полицейские, человек в черном отвел их в сторону. Разговор велся на китайском, поэтому я не поняла ни слова, но заметила, что Бертон напряженно прислушивается с довольно ошеломленным выражением на лице. Чего бы ни касался разговор, он был коротким, после чего человек в черном сразу же ушел. Остальных продержали значительно дольше. Нас спросили, что мы видели, подробно рассмотрели наши паспорта и визы, а затем позволили уйти.

— Как этому парню удалось так быстро отделаться? — спросила я.

— Армия, — ответил доктор Се. — Он занимает высокий пост в китайской армии.

— И что?

— Это Китай, — предупредил меня доктор. — Тут не ваша родина. Здесь все иначе.

— Вот так вот, Лара, — произнес Бертон, подходя попрощаться. Как обычно, руки он не протянул. — Настоящий удар. Можно собирать чемоданы и отправляться домой. Надеюсь, еще увидимся.

Но все вышло не так.

Первым делом мне предстояло позвонить Джорджу Мэттьюзу и сообщить ему плохие новости. Я попросила Майру связаться с Евой Рети из адвокатской конторы, но с Джорджем решила поговорить сама. Он воспринял новость спокойнее, чем я ожидала, так что я даже чуть удивилась.

— Значит, так тому и быть, — в его голосе почти что звучало облегчение. Я сразу не сообразила, что причина в деньгах, которые, возможно, пока останутся на счете, на случай если серебряная шкатулка всплывет снова. Возможно, как уже говорил мне Роб, Джордж понимал, что желание его жены несколько странное, даже если и чувствовал себя обязанным его исполнить, и теперь радовался, что делать этого не придется. — Вы были там, когда шкатулку украли?

— Да, это была невероятно дерзкая кража. Нас в зале было несколько, но вор оказался проворным, а на улице его ждала машина. Без номеров. Похоже, эта шкатулка кому-то действительно очень нужна.

— Полагаю, вы правы, — согласился Джордж. — А теперь вам надо возвращаться домой.

Я ответила Джорджу, что первым же рейсом полечу на Тайвань, и мое приключение подошло к концу. Я попыталась обменять билет, но у меня ничего не вышло. У меня бы получилось вылететь назавтра, но в этот день в аукционном доме проходила обязательная встреча, на сей раз с просмотром видеозаписей в присутствии трех полицейских. Когда я пришла, Бертон разговаривал по мобильному, пытаясь забронировать рейс, чтобы улететь домой пораньше. По крайней мере, так мне показалось. Он говорил по-китайски и именно так объяснил мне цель своего звонка. Тогда у меня не было причин усомниться, но они появились позже.

К несчастью, наш приезд совпал по времени с негромким, но все же публичным разносом молодому сотруднику, который оказался не способен защитить экспонаты. Молодой человек стоял с опущенной головой спиной к нам, скрестив сзади руки, — одна рука сжимала тонкое запястье. Другой говорил тихо, но сказанное безошибочно угадывалось. В конце концов юноша взвыл, скинул пиджак с логотипом компании, швырнул его на землю и выбежал вон. Было ясно, что его уволили.

— Полагаю, все на месте. Мы можем приступать, — произнес человек по имени Чэнь Маохун, который, похоже, был здесь главным. Говорил он на хорошем английском.

— Нет, по-моему, не хватает еще одного человека, — заметила я.

— Все на месте, — твердо повторил Чэнь. Я взглянула на Се, который еле заметно качнул головой. — Сейчас мы просмотрим видеозапись.

На пленке было видно, как кто-то вошел, мгновение помедлил, быстро подошел к серебряной шкатулке, схватил ее и поспешно выбежал. Камеры запечатлели и остальных из нас: быстро бегущего Дэвида в сопровождении человека в черном, нас с Бертоном, несколько секунд стоявших в немом изумлении, прежде чем броситься за ними. Доктор Се неторопливо следовал за нами. Однако на пленке не было видно лица грабителя, которое он постоянно отворачивал от камер, и это доказывало, что он знал об их существовании.

Не было сомнений, что ему была нужна лишь танская серебряная шкатулка. Конечно, ее было легче схватить, поскольку она была маленькой и стояла на возвышении, но я все равно считала, что это не случайно. На это у меня было несколько причин, и не только поведение грабителя, но и то, что хотя я не видела его лица, я была почти уверена, что этот тот самый молодой человек, который так хотел купить шкатулку на аукционе «Моулзуорт и Кокс» в Нью-Йорке, человек, которому я дала прозвище «мистер Подделка». Я сказала об этом вслух.

— Ты его помнишь, Бертон.

— Не думаю.

— Он был с нами во время предварительного осмотра. Поддельный костюм «Хьюго Босс». На этот раз на нем был фальшивый «Армани». И в тот вечер он точно собирался участвовать в аукционе. Он стоял у стены со скучающим видом, пока Кокс не заявил, что шкатулку сняли с торгов. Тогда молодой человек хлопнул карточкой с номером по стене, тем самым показывая свое недовольство.

— Прости. Я был так поглощен предстоящими торгами, что не заметил, — ответил Бертон. — Конечно, я знал, что ты тоже там была и что был еще покупатель по телефону, но не припоминаю, чтобы шкатулкой еще кто-нибудь интересовался.

— Чтобы получить карточку с номером, то есть получить возможность приобрести столь дорогой экспонат, человек должен был пользоваться доверием у «Моулзуорт и Кокс». Если вы с ними свяжетесь, — обратилась я к Чэню, — они обязательно расскажут вам, кто этот человек, поскольку произошло преступление.

— Они никогда ничего не узнают, — заметил Бертон, как только мы собрались уходить. — Прежде всего, пройдет слишком много времени, пока в «Моулзуорт и Кокс» ответят на запрос местной полиции. Они будут продолжать защищать неприкосновенность своих клиентов и назовут имя, если этого у них потребуют официально. Я буду искать новый шедевр для танской галереи. Шкатулка исчезнет на черном рынке. Какая жуткая трата времени! Единственная отрада в этой истории — поделом владельцу, который снял шкатулку с торгов в Нью-Йорке. Ради его благополучия надеюсь, что она была застрахована.

Я тоже испытывала раздражение.

— Все как-то странно, не находишь? Сначала шкатулку снимают с торгов, затем выставляют на продажу на другом конце земного шара, а потом похищают. Знаю, что шкатулка особенная, но все равно это уже слишком.

— Ты права. Я потратил тысячи, гоняясь за ней, но все зря. Да, в бюджет Коттингемского музея заложена щедрая сумма на поездки, но разве можно позволить себе такую бессмысленную трату денег? Надеюсь, завтра я полечу домой. Меня внесли в лист ожидания на завтра, а билет забронирован на среду. Собирался вернуться с серебряной шкатулкой, но, похоже, этому не бывать. Должен сказать, это будет не самое мое триумфальное возвращение.