К началу зимы 1877 года в русско-турецкой войне наметился решительный перелом. На Кавказе в начале января 1878 года русская армия готовилась к штурму сильно укрепленного Батуми. На помощь своим сухопутным частям турки направили в этот порт боевые корабли.
...Макаров плотнее повязал накидку, поправил капюшон. Зима даже в этих субтропических широтах остается зимой. Ишь какой холодный ветер! Под ногами часто вибрировал настил мостика. Корабль шел полным ходом. Уже начинало смеркаться, а часа через два надо быть вблизи Батуми. Сегодня предстоит горячее дело.
10 января 1878 года Макаров получил приказ: «Константин» должен отправиться к Батуми и попытаться отвлечь на себя внимание турецких кораблей. Этим преследовались сразу две важные цели. Во-первых, недавно вражеские броненосцы подвергли зверскому обстрелу Евпаторию, Феодосию, Анапу; командование опасалось, как бы подобные нападения не повторились. Во-вторых, демонстрация «Константина» у турецких берегов могла отвлечь неприятельский флот от обороны Батуми.
Лучшим способом подобной демонстрации Макаров счел торпедную атаку вражеской эскадры, стоявшей в Батумской гавани. Операцию решено было провести ночью. (Потом Макаров шутил о собственной тактике: «Днем я вижу, неприятеля далеко и имею много времени
справиться или, лучше, убежать, ночью же ohf все от меня бегут, как от зачумленного».)
Поздно вечером 13 января «Константин» под прикрытием тумана скрытно подошел к Батуми. В половине двенадцатого два катера, вооруженные самодвижущими-ся минами, пошли в атаку. Погода к этому времени прояснилась, «свет луны и блеск снежных гор прекрасно освещали рейд», писал позже в своем донесении Макаров. Командиры катеров могли хорошо наблюдать цели. Атакован был сторожевой корабль, стоявший в гавани ближе всех к открытому морю. С небольшого расстояния катера выпустили торпеды. «Обе взорвались одновременно, — обстоятельно продолжал докладывать Макаров. — Слышен был энергичный взрыв... Затем слышен был сильный треск от проломившегося судна и глухие вопли и крики отчаяния многочисленной команды.
Пароход лег на правую сторону и быстро погрузился на дно с большей частью своего экипажа... До того как скрылись мачты, прошла одна или две минуты». (Рапорт, как видим, отличается предельной пунктуальностью!)
Итак, свершилось! Вражеский корабль исчез в волнах непосредственно после удара макаровских катеров. Снова победное «ура!» звучит на палубе «Константина», снова обнимаются и поздравляют друг друга моряки. Макаров молча смотрит с мостика на это торжество. Командир должен быть сдержан. Он не может размахивать фуражкой, как тот молодой мичман на юте, не может кричать во весь богатырский голос, как те матросы, что собрались в кучу около одного из минных катеров. Но он счастлив, как и они. Он улыбается в темноту и яростно теребит небритый подбородок, на котором не выросла еще знаменитая адмиральская борода. Победа, победа!
Турецкий корабль «Итибах», потопленный в Батуми, оказался первой в мире жертвой торпедного оружия. О Макарове восторженно писали газеты, он получил множество приветствий и поздравлений.
Эту свою долгожданную победа? Макаров одержал, что называется, вовремя: через пять дней, а именно 19 января 1878 года, было подписано перемирие.
Война окончилась, однако русская армия и флот по-прежнему оставались в боевой готовности. Англия и Австро-Венгрия боялись усиления русского влияния на Балканах, они добились того, чтобы окончательные условия русско-турецкой войны были обсуждены на конгрес-
се представителей великих держав. Дипломатия дипломатией, но Англия держала у входа в Черное море свою военную эскадру, а Австро-Венгрия сосредоточивала войска у границ России. В этих условиях русский флот готовился к новым боевым действиям с «владычицей морей» — Англией. Все ожидали, что вот-вот последует разрыв дипломатических отношений между Лондоном и Петербургом. Макаров в эти тревожные дни самым серьезным образом готовился к возможной войне. Теперь «вероятный противник» был самый что ни на есть грозный, но командир «Константина» робости не испытывал. Скорее наоборот. «Пароход в настоящее время совершенно готов к выходу в море, — сообщал он Аркасу 31 января и уже загодя спешил не опоздать к военным действиям. — ...Я был бы весьма счастлив получить разрешение выйти в крейсерство, как только будет объявлен разрыв, если бы мы вступили в войну с Англией. Я твердо уверен, что при нашей теперешней опытности мы можем безнаказанно сделать нападения на суда, стоящие в проливе...» Чего другого, но оптимизма Макарову было не занимать!
Русско-турецкая война закончилась убедительной победой России. При этом следует иметь в виду, что по технической оснащенности турецкие вооруженные силы не уступали русским, а подчас их превосходили. Так, турки были вооружены английскими и американскими винтовками более совершенного образца, нежели тогдашние русские. О военно-морских силах и говорить нечего. Однако именно на морском театре Россия добилась поразительных успехов. В сущности, оборонялся в этой войне сильнейший флот — турецкий, а слабый русский флот вел активное наступление. И было достигнуто это не только величайшей самоотверженностью наших моряков, но и смелым использованием новых тактических приемов.
Заслуги Макарова здесь исключительно велики. Идея Макарова использовать средство дальнего действия (корабль) для доставки к месту сражения средств ближнего боя (катера) была абсолютно оригинальна, а кроме того, содержала в себе семена будущего развития. В зародыше здесь просматривается идея авианосца (отметим попутно, что техническая идея авианосного корабля была разработана впервые в России во время империалистической войны). Макаров оказался первым в мире во-
енным моряком, применившим торпеды — новый вид оружия, которое коренным образом повлияло на развитие флота в течение ста лет. Более того, он правильно угадал наиболее удачный способ запуска торпеды: выталкивание через трубу — этот принцип не изменился до сих нор. А самое главное, Макаров доказал на практике, что в морской войне даже сильнейший флот не способен создать полной блокады, продемонстрировал преимущество наступления над обороной.
Поручик Брусилов
В старину, а стариной для нас стал уже прошлый век, да и начало нынешнего, время в наши дни течет быстро, так вот, в старину принято было считать, что каждый офицер переживает две войны — одну в юности, другую в пожилом возрасте. Вряд ли эта арифметическая примета всегда справедлива, но примета была. И биография Алексея Алексеевича Брусилова полностью тому соответствует.
Первой войной для него, двадцатичетырехлетнего поручика 15-го Тверского драгунского полка, стала русско-турецкая война 1877—1878 годов...
...В те не очень-то в общем давние, но уже кажущиеся бесконечно далекими времена войны начинались неспешно. «Внезапное нападение» — одно из не очень приятных изобретений XX века, эпохи кровавых империалистических злодейств; сомнительная честь подобного «открытия» принадлежит японским самураям, без объявления войны напавшим на русский флот в Порт-Артуре в 1904 году. Но молодой поручик Алексей Брусилов нока еще жил в благопристойном и добропорядочном XIX столетии. Тогда о предстоящей войне загодя велись дипломатические переговоры, о них судачила печать, велись бесконечные споры в парламентах, в кафе, трактирах, в дворянских и купеческих клубах, просто на улицах.
Брусилов и другие молодые офицеры не очень-то интересовались политикой, да и плохо разбирались в ней, однако служили они на Кавказе, в пограничном округе, а по ту сторону границы — Турция. Весной и летом 1876 года, как обычно, к вечеру офицеры уезжали из лагерей в город. Читали местные тифлисские газеты, обсуждали новости. Новости эти были не такие уж свежие, Пе-
449
29 Герои Шипки
гербург далеко, но все же приближение надвигавшейся военной грозы ощущалось явно. Турки свирепо подавили волнения в Болгарии и других славянских землях. Газеты сообщали ужасающие подробности расправ с пленными и мирным населением. Началась война между Османской империей и крошечной Сербией. Ясно, говорили офицеры, что сербам не удержаться, тогда уж придется нам выступать им на помощь...